...Имя сей звезде Чернобыль

— Господи, говорила я ему: оставайся тут, и в колхозе люди живут! Уже и у нас платить стали. Так они все в город, будто медом там всё намазано.

25. Машины, огромные скотовозы идут одна за другой по полевой дороге, медленно, переваливаясь на яминах; коровы в кузове заваливаются друг на дружку, глаза коровьи покорно-мученические.

А в интервалах между машинами видим такую же корову на свободе. Девочка при ней, она смотрит на тяжелые машины с любопытством. Ее корова вполне обезопашена, по чьему-то, видимо бабушки, соображению. Копыта обвязаны целлофановыми мешками. И почему-то на рогах целлофан.

Тут же щит, предупреждение: «На обочину не сходить! Опасно!»

А за этим — радио и телефонные голоса. О тревогах всего мира по поводу чернобыльской аварии. О шестидесяти тысячах ядерных боеголовках, в которых — сотни тысяч Чернобылей дожидаются своего часа. Заявления американских специалистов, доктора Роберта-Питера Гейла о масштабах и последствиях катастрофы в Чернобыле. Что думает по этому поводу МАГАТЭ.

И рабочие переговоры Чернобыля — Припяти с Москвой, Киевом…

…— Ветер поворачивает на юг. До этого несло на север и северо-запад. Дуло в сторону Белоруссии, Киев задело меньше. Но теперь угроза Киеву.

— Детей мы вывезли. В основном…

— Какая обстановка? Что предпринимает Комиссия?

— Усложняется обстановка. Есть опасность нового взрыва. Под реактором в бассейне может быть вода. А он постепенно оседает, реактор, может прожечь бетонную подушку.

26… — Температура?

— Снижаем.

— Сколько?

— 700.

— Ого! Молодцы! Даже на душе отлегло. Что, азот помог?

— Нет, азот не пошел. Выдувает; выносит его в сторону, там дыра.

Решили засыпать сверху. Доломитом, свинцом, песком. Чтобы забрать температуру у графита, горит меньше.

— Коллеги московские помогают?

— Да. Непрерывно прорабатывают варианты.

— Прогнозы ваши?

— Рано прогнозы делать.

…— У тебя большие звезды? Будут маленькие. Если к утру дело не будет сделано.

…— Что? Какие еще разрешения, согласования? Может, вам и стол из вашего кабинета доставить сюда? Писать будете, когда на пенсию пойдете.

…— Все 200 или даже 300.

— Чего? Миллирентген?

— Нет, рентген. Летим ближе?

— Да не надо. Всё хорошо видно, всё, всё хорошо! Мы довольны.

…— Скот будете забирать? Или самим вывозить?

— Какой скот? Вы куда звоните?

— Вы Правительственная комиссия? Вам и звоним.

— Вот как? Будем забирать всё у вас? Не забывайте нас, звоните и по поводу кошки, если у вас есть проблемы с кошкой.

27. В кузове накрытого брезентом грузовика, приспособленного под перевозку людей, и наши старики, родители Кости. Ани с ними нет. Деревенские люди, в основном пожилые и дети, переселяют Костину деревню, вывозят из зоны, ставшей тоже опасной. Кузов забит вещами, даже телевизор, самовар, большие цветастые узлы.

А в стороне от дороги работают огромные машины — скреперы, бульдозеры, делают дело, которое кажется бессмысленным. Срезают на огромной площади чернозем, грунт, его куда-то увозят на машинах. Всё сделалось опасным для жизни, сама земля, которая прежде жизнь воспроизводила.

Страшная и бессмысленная работа, делается она упрямо и как-то даже азартно.

А по другую сторону дороги, тут же, рядом — пашущий трактор. Всё, как было вчера. Беда такая, масштабы ее таковы, что охватить всю сразу одним взглядом, одним решением, одной идеей просто невозможно.

28. Аня и мальчишка, который спит, прислонившись к ней, — в вагоне мчащегося поезда. За окнами обычные, нормальные пейзажи. И пассажиры обычные — с жареной курицей, бутылками кефира, спокойные, благодушно разговорчивые — вполне дочернобыльские.

29… — Температура падает?

— К сожалению, опять растет.

— Сколько?

— Близко к двум тысячам.

— Сколько?!

— 1720 градусов.

— Да от чего? Это же скоро…

— Предел — 2500 градусов.

— И тогда что?..

— Расплавятся таблетки урана.

— И что? Новый выброс?

— Страшно и подумать. Первый был трехпроцентный. А если расплавятся таблетки — вынесет всё. Все сто процентов.

— То есть всю тысячу тонн урана.

— Нет, тысячу семьсот тонн.

— Города?.. Киев, Гомель, Минск?..

— Не только…

30. Вдвоем (Аня с сумками в руках) идут по городу. Видно, что это город большой, если не столичный, то областной. Одна замечается странность: мало, почти не видно детей. А на Аниного мальчика даже оглядываются, невольно как бы. И ему тоже малость не по себе: дети, как собаки, привыкли переглядываться, тянуться, «поводок натягивать» — завидев себе подобного. А тут — одни взрослые, не с кем переглянуться.

Поэтому он заглядывает в каждое стекло, себе подмигивает, показывает язык в витринных отражениях. Заметно, что устал, что очень устает, кажется, лег бы вот здесь под стеночку и уснул.

— Мама Аня, а у твоего брата детей много?

— Взрослые. Уже внуки есть.

— Ого!

— Одного даже, как и тебя, Женей зовут.

— А когда нас пустят назад в Брагин, я поведу и покажу им наш детский дом.

Поднимаются по лестнице, отдыхая на каждой площадке. Звонят. Из соседней квартиры выглянул мужчина в пижаме.

— Вы к Громовым?.. Сейчас жена вам объяснит, а то там телевизор…

И убежал. Выглянула жена:

— О, Анечка, заходите к нам. Ключ у нас.

Вся семья у телевизора, не до гостей им. Там — передача о Чернобыле. Аня чуть не задохнулась от волнения: показывают московскую больницу, пожарников чернобыльских в больничной одежде и возле них врачей. Диктор объясняет: прилетел американец, доктор Гейл. Камера следует за гостем, фиксирует его разговаривающего с больными, улыбающегося.

— А это Хаммер! — подсказывает один из парней. Двое их плотненько уселись в одном кресле. — Самолет медикаментов привез. Японских.

— Может, всё вернется у нас с Америкой. Как во время войны. Не было удачи, так беда поможет, — говорит хозяин квартиры.

Один из сыновей засмеялся:

— А знаете, как можно рентгеноснимок сделать в домашних условиях? Стать между киевлянином и нашим гомельчанином.

— Мирный атом — в каждый дом! — дурашливо выкрикнул другой сын.

— Замолчите! — крикнула мать. — Идиотские шуточки! И, наконец, обратилась к гостье.

— Извините, Аня! Мы тут все расстроились. Ой, вы же оттуда! Даже забыла, что вы в Припяти жили.

— Нет, я от Костиных стариков, — почему-то сказала Аня.

— А Костя? Он же работал на АЭС… А нам такое, такое сообщили! Эвакуировать собираются.

— Ваш город?

— Наш! Как это — такой город? Сколько же надо машин? И куда?

— Эшелоны, говорят, стоят на всех вокзалах, — мрачно буркнул муж.

— А вчера приказ был: ночевать в убежищах, подвалах.

— Ну, это уже перестраховщики, — мрачно прокомментировал муж.

— Мы не ночевали. Одна мама, — похвастался сын.

— Герои вы с батькой. Потому что не знаете, что такое война.

— Какая же война, мама?

— Еще хуже. Там хоть знал, что вода — это вода, а лес — это лес. А тут?.. Сейчас, Анечка, ключ дам. Брат вас дожидался, а потом уехали. Сказали, в отпуск.

31. Аня готовит для мальчика постель. А он сидит на стуле и уже засыпает. Соседка возвращается к своему вопросу:

— Вы так и не знаете, где Костя, что с ним?

— Он в командировке. Его на станции в это время не было, — сказала и, чувствуется, сама удивилась, что так сказала. — В Казахстан уехал на три месяца.

— Ну, так хорошо! — недоверчиво отозвалась соседка. — А то такое про них говорят. Еще бы, столько горя людям принесли. А может, это диверсия?..

Аня промолчала.

— Отдохните, я вас позову, когда обедать соберемся. А может, уже хотите поесть? Что-нибудь приготовлю.