Беседы

— Они стремились во власть…

— Эта власть позволила им создать систему по своему образу и подобию, которая рано или поздно должна была рухнуть, поскольку являлась нежизнеспособной. Она не рухнула раньше во многом только благодаря нефтяной игле. Крах социалистической системы ускорили утопические проекты и гонка вооружений — тысячи ракет, сотни подводных лодок, которые оказались никому не нужны и которые сегодня режут на Севере, тысячи танков, оказавшиеся невостребованными. Это ужасно.

Сегодня, оценивая события начала 1990-х гг., мы говорим: это было сделано плохо, то неправильно. Но всякая революция иррациональна, она не подчиняется законам, хотя сама протекает по законам истории. Революция есть крах старой системы, общественный хаос, и в этом хаосе и в конце концов благодаря этому хаосу рождается новая система, которая, частично вбирая в себя черты прежнего режима, привносит в историю что-то кардинально новое. Затем начинается стабилизация.

— А когда закончилась эта революция, на Ваш взгляд?

— Она закончилась в конце 1990-х гг. Появление В.В. Путина как руководителя государства, человека, выражающего общественные тенденции, показывает, что революция практически завершилась и началась стабилизация. Это частичный откат, синтез старого и нового при доминанте кардинальных черт новой системы, который свойствен любой революции. Каждая революция, делая два шага вперед, рано или поздно делает шаг назад…

— Идет ли речь о реставрации?

— Я бы не назвал это реставрацией, скорее откатом. Каждая революция в эмоциональном порыве всегда забегает вперед, опережая реальные возможности нации. В конце концов нация включает рычаги жизнеобеспечения, чтобы создать баланс своих экономических и ментальных возможностей. Начинается стабилизация.

— Как долго может длиться период стабилизации?

— Трудно сказать, поскольку мы получили в наследство огромную нищую страну, пусть и с мощным военно-промышленным комплексом, обозленную ваучерной приватизацией значительную часть населения, воровской чиновничий аппарат, разъеденные криминалом и коррупцией силовые структуры. Наши люди отвыкли работать в соответствии с современными требованиями, в том числе и потому, что в течение многих лет им платили нищенскую зарплату. Помните популярную в свое время поговорку: «Они делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что работаем»?

При Брежневе окончательно сформировалась полукриминальная система: практически невозможно было заработать на жизнь легальными путями. Но наши люди, которым за годы социализма многое пришлось пережить, в смысле приспособления к жизни оказались весьма талантливы и находчивы. В обществе сложилась система обмена услугами: я Вам билеты в театр, а Вы мне подписку на собрание сочинений, я Вам подписку, а Вы мне тес для дачи, я Вам тес, а Вы мне билеты и т. д. Такой вот бартер, совершенно неестественный для нормального цивилизованного общества, в котором участвовали все снизу доверху. Даже министерства и ведомства обменивались между собой услугами, лоббировали друг друга. Эта система существовала, укоренялась, совершенствовалась и являлась своего рода отдушиной, через которую можно было хотя бы чего-то добиться, что-то получить, приобрести. Мы сегодня много говорим о коррупции. Но откуда взялись эти коррупционеры, взяточники? Из того же котла, в котором все мы варились в период социализма, и в первую очередь это партийно-комсомольский, советско-профсоюзный актив. Это родимые пятна социализма. В условиях нынешних свобод и отсутствия реального гражданского общества все это расцвело пышным цветом.

— Вы упомянули о дореволюционной управленческой элите. Почему же она все-таки не удержала власть в 1917 г.?

— Понимаете, дело в том, что Россия не знала гражданского общества, не знала демократии, уважения к личности. А.П. Чехов недаром предупреждал о необходимости капля за каплей выдавливать из себя раба. В письмах к старшему брату Александру он писал: все мы воспитаны в мещанстве и на розгах. Этот образ можно перенести на всю страну: так воспитывались и крестьяне, и рабочие, и городские мещане. Насилие над личностью рассматривалось как нечто нормальное. И вот в феврале 1917 г. пала сакральная царская власть. Кадеты, эсеры и другие демократические партии начали строить новую жизнь по канонам европейского цивилизованного общества, т. е. хотели все сделать «как у них». Но в России это было невозможно, потому что народ не понимал смысла демократии, которую ему сулило Временное правительство. Народу хотелось воли, и большевики обещали волю, именно волю: заводы и фабрики — рабочим, земля — крестьянам, конец войне. Все это не имело никакого отношения к демократическим порядкам, к эволюции гражданских установлений и тем личностным самоограничениям, без которых нет демократии.

— Т. е. большевики фактически провозгласили хаос?

— Вы абсолютно правы. По отношению к режиму Временного правительства — именно так. У В.И. Ленина в «Апрельских тезисах» есть слова: сегодня Россия стала самой свободной страной в мире. Большевики хорошо воспользовались этой свободой и захватили власть, пообещав народу волю. Позже Сталин тоже эксплуатировал эту особенность российского менталитета. В 1920–1922 гг. Ленин, который, хотя и был абсолютным революционным фанатиком, все-таки являлся человеком достаточно образованным, пришел к НЭПу. В его последних статьях буквально звучал вопль: куда мы идем, что мы делаем и как мы выберемся из этого развернувшегося варварства? Пора наконец образумиться, утверждал он, и адекватно оценить развитие нашего общества, включить какие-то ограничители цивилизационного порядка. Но ему не дали этого сделать. Сталин, как заскорузлый догматик, совершенно чуждый диалектике, все больше склонялся влево и в конце концов пошел на коллективизацию, которая привела к дезорганизации аграрного сектора и всего хозяйства страны и стала причиной того страшного голода 1932–1933 гг., о котором сегодня на Украине, в России, в Казахстане говорят как о геноциде народа. Это закономерное явление для России того периода. Оно прекрасно отражено в материалах издания нашего института и архива ФСБ «Совершенно секретно. Лубянка — Сталину о положении в стране, 1922–1934 гг.». Сейчас мы готовим восьмой том, т. е. одиннадцатую, двенадцатую, тринадцатую книги, посвященные 1930 г.

— За правду сажали за пределами Лубянки, за неправду — внутри Лубянки?

— Совершенно верно. 1930 г.; со всех концов страны идут донесения о ситуации в городе и в деревне, о настроениях среди крестьян, рабочих, интеллигенции, молодежи. Из этих донесений видно, каким ужасом стала для страны коллективизация. Общество было расколото, одна часть народа поднялась на другую, фактически шла необъявленная гражданская война. Беднота, или, как их называли, беспорточные, лентяи, пьяницы, которые не хотели и не умели работать, громили не кулаков — кулаков в то время в нищей российской деревне, может, и не было, — а трудоспособных и трудолюбивых зажиточных хозяев-единоличников, отнимали у них нажитое, делили между собой, пропивали. Рабочие-двадцатипятитысячники, посланные на помощь из городов, в массе своей были не готовы к проведению коллективизации. Они нередко безобразничали, пьянствовали, насильничали. Все это отражено в сводках работников ОГПУ, которые обобщались и шли наверх. Страшная картина! Погибли миллионы людей. Общество более или менее пришло в себя только накануне войны. Вот к чему привел сдвиг влево в период между февралем и октябрем 1917 г. и далее, в 1920-1930-е гг.

— Как реагировала на эти донесения власть?

— Власть реагировала очень жестко. С одной стороны, всех недовольных объявляли «антисоветскими элементами». С другой — ругали низовые звенья управления за «перегибы» и затем снова гнули свою линию — на сплошную коллективизацию и на истребление не только «кулаков», но единоличников вообще. Читаешь и видишь, что это за антисоветские элементы: работница-мотальщица, рабочий-слесарь, токарь пассажирского депо, крестьяне, в том числе бедняки и середняки, которые воплем вопили. Такое недовольство подводилось под статью «антисоветская агитация». Конечно, были и вооруженные кулацкие восстания или, точнее, антиколхозные восстания. Люди защищали свою собственность, свое хозяйство, своих детей. В ответ советская власть вводила войска и части ОГПУ. Сопротивление сталинскому экстремизму пытались оказывать и простые люди, и представители высшего эшелона правящей партии — А.И. Рыков, Н.И. Бухарин. Думаю, что именно здесь следует искать причины репрессий 1930-х гг.