Беседы

С X в. и до сего дня такие периоды чередовались с удивительной последовательностью: те же крупные политические коллизии, борьба за власть, которая порой обрушивала систему государственности. Так было и в X в. при Владимире, и в XI в. при Ярославе Мудром, и при Владимире Мономахе. Вспомним критические моменты, связанные со Смутой, или петровские реформы, потрясшие страну до основания. Это не была революция, это были реформы, однако столь кардинально вздыбившие и взбудоражившие Россию, что они были равноценны крупным общественным катаклизмам.

А XX в. в России — это непрекращающаяся революция: 1905 г., февраль и октябрь 1917 г., сдвиг влево всего российского общества в 1920-1930-е гг., потом реакция на сталинский тоталитаризм. При Хрущеве тоже имел место переход из одного состояния в другое. Была предпринята пусть не кардинальная, но тем не менее попытка общественной перестройки в середине 80-х гг.

XX в. И, наконец, революция конца 1980 — начала 1990-х гг.

Эти линии развития характеризовались своими сюжетами и чертами, своим началом, кульминацией и развязкой. Все эти особенности в условиях российской экономики, российской геополитики, российского окружения приобретали порой особенно болезненные, застойные черты, которые в течение веков приводили к тому, что Россия не шла в ногу с другими цивилизованными странами с точки зрения темпов развития экономики и общественных отношений. Порой это называют особым путем России. Я думаю, что это специфика России, ее истории, ее климата, ее неконкурентоспособных по сравнению с Западной Европой почв. И, кроме того, начиная с возникновения русского централизованного государства, Ливонский орден, Швеция, Польско-Литовское государство много сделали для того, чтобы Восток Европы оказался отрезанным от остального континента.

Сегодня мы переживаем период революционных преобразований, смысл которых заключается в том, что Россия пытается вернуться на путь общецивилизационного развития, приобщиться к общим канонам этого развития. Что я понимаю под общими канонами? Это ключевые позиции, составляющие суть прогресса человека и общества: частная собственность, рыночные отношения и развитие человеческой личности в условиях гражданского общества. Другими словами, становление человека как духовно и материально обеспеченной личности испокон века происходит в первую очередь за счет рычагов частной собственности и рыночных отношений. Это просто, как слеза младенца, но эти простые вещи трудно осмыслить как исторический процесс, потому что они обволакиваются огромным количеством взаимоисключающих факторов: геополитическим, личностным и социально-экономическим, социальной борьбой в обществе. В итоге человечество выходит на тот средний уровень, который проходили практически все европейские страны, позднее Соединенные Штаты и Канада, а сейчас проходят Япония, Сингапур и другие. По этому же пути идет и Китай, сохраняя, с одной стороны, ряд компонентов совершенно нецивилизационного свойства — монополию коммунистической партии на власть, ограничение прав и свобод людей, а с другой — пытаясь использовать рычаги рыночной экономики и частной собственности для направления страны в лоно общецивилизационного развития.

Социальные катаклизмы, происходившие в нашей стране до начала XX в., не приводили к отрицанию частной собственности и рыночных отношений. Исключение составила Октябрьская революция 1917 г. Она разорвала эту цивилизационную связь, произведя кардинальный переворот в жизни нашей страны и в жизни всего человечества. Далее последовало становление советского государства с общественной собственностью, плановым хозяйством и тоталитарной системой. Тоталитарных систем было много, диктатур тоже было немало, но только одна из них существовала и развивалась вне частной собственности, вне рыночных отношений и тех цивилизационных параметров, которые выработало человечество. Даже самые страшные диктатуры все-таки сохраняли частную собственность, что в конце концов позволяло обществу нивелировать наиболее острые и трагические их проблемы.

Это привело к тому, что мир перевернулся с ног на голову. Низы взяли верх. Элита была низведена до положения париев. Диктатура низов показала, что это самая страшная диктатура в мировой истории.

Это смерть для цивилизационного развития страны. Это остановка в развитии личности. Ее деградация.

В 1990-е гг. мы без подготовки нырнули в холодную воду мирового капитализма. Огромное состояние, накопленное всем нашим народом, пошло с молотка. Сегодня одни говорят, что это можно и нужно было делать по-другому, другие им возражают: мол, все надо было делать быстро, иначе коммунисты вообще ничего бы не дали сделать. И в этом, возможно, есть доля истины. Когда люди очнулись от эйфории ваучеров, то все уже было поделено. Заработала новая система. Те, кто хотел жить «на халяву», пришли в ярость.

И в этом смысле период 1990-х гг. во многом аналогичен прежним периодам переходов от одной общественно-политической системы к другой, но в то же время такого не было нигде в мире. Это был переход от так называемой социалистической системы к капитализму. В Польше, Венгрии, Чехословакии тоже были черты тоталитарного социалистического строя, но там все это было кратковременно, примерно с 1945–1948 гг. Эти процессы затронули только одно поколение, они были не так глубоки. Там не было той нищеты и обездоленности народных низов, не было их социального реванша по отношению к высшим слоям, не было такого страшного экономического обвала, как в России после 1917 г.

Я думаю, что в этом плане 1990-е гг. не только во многом отличаются как от прежних российских катаклизмов, но и являют собой при всей их исторической ординарности совершенно оригинальное явление мировой истории.

— Вы говорите о революции конца 1980-х — начала 1990-х гг. С чего она началась? Когда достигла кульминации?

— Попытка реформ, предпринятая М.С. Горбачевым, оказалась дымовой завесой старого режима: коммунисты боялись как огня частной собственности, свободных рыночных отношений. Они понимали, что это будет означать конец их господства. Появление нескольких законов, разрешающих кооперативы, индивидуальную трудовую деятельность, показали, что направление движения было выбрано верное. Но наполнение этого движения оказалось чисто коммунистическим: то нельзя, другое нельзя, здесь не больше трех человек, там только семейный подряд. Повсюду имелось такое великое множество трусливых ограничений, что идея не сработала. Вместе с тем она взбудоражила общество, высвободила инициативу, увела сотни тысяч наших граждан в теневую экономику, т. е. подготовила тот взрыв, который произошел позднее. Люди поняли наконец, что страна не может существовать вне тех законов, по которым человечество жило на протяжении всей истории. Выезжая за границу, советский человек понимал, насколько он нищий. Это касалось всех, от рабочего до профессора.

В свое время много писали и говорили о привилегиях партийной верхушки — дачи, машины, квартиры, пайки. Но на самом деле это были нищенские привилегии. Я знаю об этом не понаслышке, поскольку когда-то работал в ЦК КПСС. В закрытом магазине я мог купить хорошие сосиски, колбасу, рыбу, т. е. обычные продукты. Люди, не имевшие этих жалких привилегий, то же самое покупали в магазинах из-под прилавка с переплатой. Помню, когда я уже ушел из этой системы (а было это в 1984 г., после защиты докторской диссертации) и стал научным работником, то приходил в магазин, где один продавец кричал другому: «Васька, к тебе профессор пришел!» И я спускался в подвал, покупал у Васьки два килограмма мяса, платил за это втридорога — в этом была моя теневая рыночная привилегия. Это было ужасно. Продавец в продуктовом магазине или продавец ширпотреба были хозяевами жизни наряду с партийной элитой. И поэтому все разговоры о «верхах» — это критерии нищего государства, которое за годы своего существования ничего путного не смогло создать для человека. Да и как могло быть иначе, если начиная с 1917 г. во главе этого государства стояли полупрофессиональные или вообще непрофессиональные управленцы, бывшие подпольщики, революционеры, а порой и криминальные элементы, разного рода «экспроприаторы». Да, это были порой талантливые люди, самородки, но они совершенно не знали и не понимали современных им общественных тенденций. По уровню образования и общей культуры они не шли ни в какое сравнение с теми, кто управлял Российской империей. Российская правительственная элита была создана поколениями естественного отбора. Она оказалась на поверхности и в условиях парламентской республики. Однако в силу ряда причин (война, искусство борьбы за массы, которую продемонстрировали большевики, и другие), о которых мы сегодня не будем говорить, не смогла удержать власть. Достаточно сказать, что почти никто из руководящих большевиков, особенно «сталинской гвардии», не имел высшего образования. Если П.А. Столыпин, например, окончил физико-математический факультет, владел тремя языками, С.Ю. Витте тоже был блестяще образованным человеком, то им на смену пришли недоучившийся семинарист Сталин; Орджоникидзе, фельдшер по образованию; Каганович, человек вообще без всякого образования; луганский слесарь Ворошилов; Ежов, имевший четыре класса образования; и несть им числа. Что могли создать люди, которые кончали рабфаки, учились там и сям, люди, знаком качества которых в первую очередь был большевизм? И.С. Сталин, прочитав первый вариант «Краткого курса история ВКП(б)», сказал: «На кого это рассчитано? Те, кто руководит обкомами, горкомами, райкомами, здесь ничего не поймут». Он запросил у тогдашнего заведующего Отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова справку о составе руководящих кадров партии. Оказалось, что 70,4 % секретарей обкомов имели низшее образование, в горкомах и райкомах положение было еще хуже. И эти люди руководили страной. С точки зрения исторической это были смешные люди. Но они заставляли радоваться миллионы таких же, как они, и рыдать тех, кто не был на них похож. Даже в конце XX в., во времена Горбачева, в ЦК КПСС и высших органах власти выходцев из интеллигенции были единицы, а в основном это были только выходцы из рабочих и крестьянских семей, причем порой беднейших крестьян и неквалифицированных рабочих. В своем большинстве это были малокультурные люди, активные карьеристы, партийные выдвиженцы, не имевшие принципов, жизненных устоев, но усвоившие хорошо догмы сталинизма, стремившиеся наверх, к тем жалким крохам, которые назывались привилегиями.