Мы родились и жили на Урале–реке... (СИ)

кусок соленого свиного сала ( маме : “...получше нарежь...”), огурцы и

помидоры, отправил меня на “подлавку” (чердак) за арбузом, откуда -то

появилась бутылка водки..

Отец налил небольшие стопки :” Что ж ?!..Выпьем за возвращение

нашего сына в родной дом...” Ответ Владимира прозвучал несколько

неожиданно для всех: “.. Я еще не вернулся...Нашу команду перевели сюда

служить. В военной школе набора курсантов временно не будет, и

начальство отправило нас, младших командиров, в разные места. Я с

группой ребят попал в Уральск .. В комендатуру на вокзале.. Наблюдать за

порядком...” Мама, послушав слова сына, загрустила. Она, видимо,

надеялась что он будет жить в родном доме, вместе со всеми...

Шура за столом выглядела печальной: после радостных минут встречи

с братом она как -то незаметно “отошла” от общего разговора. Наверное,

думала о своем: “...Война закончилась...Но когда же вернется мой

Ваня?..”

4

211

Старший брат - человек энергичный и беспокойный, страстный

любитель неизвестного и своеобразного. И армия для него стала - на

короткое время - интересным приключением, от которого он уже стал

уставать. Школьные романтические желания (иллюзии) и чувства

незаметно исчезли. Служба заметно ожесточила его характер. Сделала

более жестким и несколько циничным. К своим армейским обязанностям

Владимир относился теперь спокойно, а иногда - равнодушно. Как

говорится, “от службы не отказывался, но на службу не напрашивался...”

Иногда два -три дня жил дома, получив от начальства “кратковременный”

отпуск.. “Отдыхая” от службы, Владимир помогал отцу по хозяйству,

читал газеты и книги (хотя и не был большим любителем чтения), слушал

радио. Делами занимался только в дневные часы. Наступал вечер, - и брат

быстро “преображался”: снимал “домашнюю” одежду, в которой работал,

надевал прежние, привычные пиджак и брюки, на ноги - мягкие хромовые

сапоги, голенища которых - по моде того времени- превращал в

“гармошку”, - и отправлялся на танцы в дом Карева... Там - не только

танцы, которые некогда любил Владимир, но и старые знакомые, девушки

- студентки...

Им брат охотно рассказывал о своей службе, спорах и конфликтах на

вокзале, девушки - делились с ним веселыми и грустными мыслями об

институтских занятиях, впечатлениями от педагогической практики и

воспитательной работы в школе... Если в танцевальном зале возникала

шумная, скандальная обстановка, сержант обращался за помощью к

патрульным, заходившим сюда: ведь и им нужно было “побывать в тепле”

и посмотреть на танцующие пары...

Мама не любила “ночные развлечения” сына, справедливо опасаясь,

что его веселье обязательно закончится плохо: на его силу, которой иногда

хвастался Владимир, обязательно найдется другая, более серьезная, с

которой он не сможет справиться... Именно так и произошло.. .

В неудачный для брата вечер, по дороге “на танцы”, он встретился на

соседней улице с группой незнакомых парней... И вынужден был сразу же

возвратиться домой - с разбитым носом, “хорошими” синяками под левым

глазом и на правой скуле и кровью на подбородке. На вопрос мамы сын

неохотно ответил: “Не видел, с кем столкнулся... Наверное, ждали...

Несколько человек... Здесь рядом, за углом ..”

Отец спокойно заметил: “ Ну, что ж...Получил свое, не задирайся.. А

то - герой... Никого не боюсь..” Владимир быстро умылся холодной водой.

Сестра, смазав йодом ссадины и синяки на лице брата, насмешливо

сказала: ”Что ж...Не ахти какая новость... Так бывало всегда...Но за одного

битого двух небитых дают. Теперь ты ученый...” Но брат не принял

212

иронии Шуры: ”Я давно знаю здешние правила... Просто мне напомнили:

не забывай!.. Что ж, придется познакомиться с этими ребятами...”

Владимир не прощал обид, он всегда находил своих “врагов” и

“объяснялся” с ними так, как того требовали “законы улицы”. Через

несколько дней сумел отыскать незнакомых парней и поговорил с ними

“убедительно”, так что больше “неприятных историй” с братом не

случалось...

Накануне Нового года порядки в комендатуре и дежурство на вокзале

стали непривычно строгими и даже жесткими. И сержант В. Фокин не

появлялся в родном доме почти две недели. Он вместе со своими

товарищами и местными милиционерами постоянно дежурил на перроне..

Военные патрули каждый день встречали и провожали поезда, в

которых ехали домой демобилизованные солдаты. Радостные, нередко

пьяные и задиристые, они успели моментально забыть армейскую

дисциплину, почувствовали себя “свободными” гражданами и неохотно

подчинялись требованиям коменданта и просьбам милиционеров. Иногда

кричали знакомые, обидные слова о “тыловых крысах”, прятавшихся во

время войны. Солдаты комендантской роты старались не слышать

скандальных выражений и не задерживать “горячих” и “веселых”

фронтовиков.....

Кроме солдат - фронтовиков на вокзале каждый день появлялись

жившие в дальних поселках и аулах эвакуированные украинки и

белоруски. Их редко кто - либо провожал... Женщины (мужчин среди

уезжавших в родные места не было) чувствовали себя беспомощными в

той суматохе, которая возникала, когда на вокзале останавливался поезд.

Оставив детей рядом со небольшими коробками и мешками, женщины

торопливо, суетливо бегали - из здания вокзала на перрон и обратно.

Коротко разговаривали с солдатами и милиционерами Видимо, они

просили посадить их в вагон и отправить в родные края и не верили, что

им нельзя ехать в военном эшелоне .

Солдаты и милиционеры старались помочь людям, возвращающимся

домой : объясняли , какие документы необходимы при покупке билетов,

где можно отдохнуть с детьми, купить еду, когда придет нужный им поезд

и пр... Но, женщины не понимали их слов и не реагировали на разумные

советы: душой они уже находились в родных местах, далеко от

приютивших их города и поселков... Они просто хотели быть там, где их

могли ждать близкие и знакомые... И совсем не думали об испытаниях и

трудностях, с которыми столкнутся на своей разоренной фашистами

родине..

5

213

Шура всегда внимательно слушала рассказы Владимира о том, что

происходит на вокзале во время остановки военных эшелонов. Но,

грустная, задумчивая, она, кажется, жила в мире своих постоянных

тревожных мыслей и чувств... Оставалась невеселой даже тогда, когда брат

рассказывал что - то смешное и интересное о случившемся среди

пассажиров. Мама старалась успокоить дочь, говоря: “Ты же знаешь, как

плохо нынче работает почта...Да и военные уже перестали писать... Домой

надо собираться...” Шура слушала, но как будто не понимала маминых

слов. Лишь иногда спокойно - безразлично добавляла: ”Да, конечно, теперь

никто не пишет... Даже живые...” И тогда мама не выдерживала: ”...Типун

тебе на язык... Не смей так говорить... Беду на свою голову хочешь

накликать?.. “

...Заканчивался 45-й год...Наступил вечер 31- го декабря.. В некоторых

домах ярко светились окна: горожане в эту ночь не хотели ограничивать

себя в электричестве, несмотря на строгие требования - запреты властей...

На улицах временами слышался молодой, задорно - веселый смех. Звучали

знакомые песни.. Горожане старались забыть испытания, выпавшие на их

долю во время войны. Забыть прошлое, однако, было невозможно: во

многих семьях побывала смерть...В этот последний день уходящего года