Мы родились и жили на Урале–реке... (СИ)

понимая, что беззаботное время осталось в прошлом

Одноклассницы брата решили продолжать учебу в педагогическом

институте. И настойчиво уговаривали его остаться вместе с ними.. Но

профессия учителя Владимира тогда не привлекала. Школа, классы,

уроки, дети, домашние задания, тетради - все это было ему не по душе...

Неожиданно для родителей, не предупреждая их, сын поступил в

Полтавский

сельскохозяйственный

институт.

Он

принял

свое

“самостоятельное” решение явно торопливо и непродуманно. Выбор

201

будущей профессии оказался неудачным: брат не любил работы на земле

(о чем не раз говорила мама), не знал деревни, никогда не стремился быть

агрономом или ветеринаром...

Студенческая жизнь Владимира закончилась стремительно быстро:

осенью институт покинул приютивший его Уральск и возвратился на

родину. Брат, как и другие местные ребята, отказался ехать в незнакомую,

разоренную войной Полтаву...

И еще раз, не поговорив с родителями, распорядился своей судьбой:

не дожидаясь призыва в армию, решил добровольно “исполнить свой долг

перед Родиной”.. Понятно, что и отец, и мама были потрясены его

желанием служить: они не могла придти в себя от “похоронки” и

страшились потерять еще одного сына, но изменить что - либо было уже

невозможно...Документы

-

в

военкомате,

и

там

принято

“соответствующее” решение...

Поздней осенью Владимира с группой уральских ребят отправили в

сторону Чкалова... Через два месяца он сообщил, что учится на военных

курсах (в поселке Тоцком, недалеко от Бузулука). В своих письмах сын

никогда не жаловался на трудности армейской службы...

После окончания курсов (весной 45-го) большинство выпускников

отправили на запад, в военные части, но до фронта ребята не доехали:

война закончилась...

Младший сержант Фокин с земляками расстался: его оставили в

Тоцком инструктором по стрельбе. Но служил брат там недолго: курсы

летом прекратили свою работу... И инструктора должны были перевести в

другое, пока еще неизвестное место, о котором брату думалось

совершенно спокойно....

.

17

Начало 45-го для нашей семьи оказалось более трудным, чем другие

военные годы. Не только морально, но и физически . Да и материально не

легче.. Отец, оставшись без лошади, растерялся, не зная, как теперь

работать и жить. В такое трудное для него положение он попадал лишь в

20-е годы... Но тогда отец был молодым, энергичным и довольно быстро и

легко нашел простое, но нужное решение (сначала - рыболовецкая артель,

затем - традиционный извоз). Жизнь без лошади (Карий скончался через

несколько месяцев после своего появления в нашем дворе ) была для него

непривычной и безрадостной..

...Приближалась весна, обещавшая быть яркой, светлой.. Но отец

воспринимал ее невесело, даже болезненно. Причина его печального

202

состояния объяснялась еще и тем, что “товарищ майор” сообщил ему

неожиданную новость: мастерская через две - три недели должна

возвратиться в Куйбышев. За рабочими - земляками и оборудованием

мастерской оттуда “пригонят” автобус и машины... В услугах бывшего

извозчика - завхоза “предприятие” больше не нуждалось. Действительно,

зачем нужен отец в чужом городе, где для работы и жизни всегда найдется

другой транспорт, а не лошадь, которой уже нет?. Некоторых мастеров

(уральских “трудармейцев”) начальник “передал” в местные артели. Отца,

вопреки его желанию, отправил в военкомат.

Там он был обязан продолжить “службу”. Но вопрос о

“продовольственном довольствии” для рядового “трудовой армии” (что

волновало отца) новым начальством не был решен: приказ о “переводе

“отца не подписывался, и потому свой армейский паек он получал от

случая к случаю, хотя работал постоянно. Как и раньше, занимался

знакомым делом: трудился как дворник и сторож, как курьер и экспедитор,

как грузчик и плотник. Добросовестно и честно выполнял свою работу, не

испытывая, однако, удовлетворения, так как “настоящего”, “серьезного”

занятия для себя без лошади не видел и не находил..

И еще: не хотелось подчиняться своему “прямому” начальнику -

молодому капитану Лутченко, которого хорошо знал: офицер жил рядом,

в соседнем доме...

Все мысли и желания старого казака были связаны с семьей,

хозяйством и будущей, нужной дому работой - после войны.. И, конечно,

с лошадью. Отец часто вспоминал Сивого и по - прежнему не верил в его

странную, загадочную смерть. Был твердо убежден в том, что мог бы

защитить своего любимца в ту страшную морозную ночь: “. И как теперь

жить?.. Без лошади ничего для дома не сделаешь...И старой артели “Гуж”

уже не будет. Все возчики пропали.. Одних убили на войне... А других не

найти... Да и захочет ли кто теперь трястись в подводах по нашим

дорогам?.. “

Отец каждый вечер возвращался домой недовольным и хмурым.

Разговаривая с мамой о прошедшем дне, сохранял спокойствие... Но

только с мамой... Мне и Косте доставалось “по первое число”. Мы, по его

словам, “весь день только бездельничали” (“... балберничали”), “бегали

попусту по улицам” , “портили” обувь и одежду, не убрали мусор со

двора, не накормили вовремя корову, не принесли воды и пр.

Разгоряченный своими словами, отец начинал упрекать и маму в том, что

она “плохо следит” за нами. Уставшей после смены дочери выговаривал:

“Почему беспорядок в избе? Забыла, что надо везде убирать?.. Талдычишь

вам все время одно и то же, а толку никакого..”

Пожалуй, лишь с внучкой дед был по - прежнему ласков: брал ее на

руки, целовал щеки, нежно гладил по голове, расспрашивал, как она

203

провела день, какие новые “стишки” выучила...Четырехлетняя малышка

всегда действовала на нашего отца успокаивающе...

С приходом весны “казенная” жизнь отца закончилась. Пряча улыбку

в свои темные усы, он сказал, что его почему -то раньше других

“отпустили из трудовой армии”. Теперь он чувствовал себя “вольным

казаком”. Появились новые (вернее, старые) заботы: отец искал участок

“под бахчу”, встречался с “полещиком”, делился с ним мыслями о

сенокосе и дровах. Но поиски и встречи еще не были “серьезным” делом, а

оставались пока лишь “пустым” разговором... Знакомая, привычная с

давних времен работа еще не начиналась.. И неизвестно, когда и как будет

выполняться.. К новой своей жизни ( без лошади) отец не привык.. Да и не

хотел он ее, этой новой, неизвестной жизни, когда ничего самостоятельно

не сделаешь....

18

Весна 45 -го года казалась мне особенно красочной и

жизнерадостной.. В отличие от прошлого года, когда ее приход

сопровождался страхами и бедами горожан...Тогда широко и бурно

разлились Урал (до Подстепного) и Чаган с Деркулом (до Меловых

горок).. Потоки мутной воды заполнили Ханскую и Переволочную рощи и

Казенный сад, хлынули в южную и западную окраины, разрушили десятки

старых домов и хозяйственных построек, проникли в центр города - по

бывшей “оборонительной” линии казачьей крепости..

.Власти, спасая Уральск от подступившей беды, приказали срочно

возводить земляные дамбы... В их строительстве принимал участие все

жители. В школах на неделю вновь прекратились занятия: ученики

старших классов ушли на “трудовой фронт”.

Я несколько дней работал (вместе с одноклассниками) на берегу

капризного Чагана, помогая защитить от беспокойной, высокой воды