Маркус Вольф

Считается, что Москва пришла на помощь Брандту. Как будто бы советские чекисты заставили МГБ ГДР подкупить минимум одного депутата. И Маркус Вольф мобилизовал своих депутатов. Голосование было тайным, и только впоследствии выяснилось, что Юлиус Штайнер из ХДС и Лео Вагнер из ХСС получили от Вольфа по 50 тысяч западногерманских марок.

Сам Маркус Вольф писал, что был уверен в позиции двенадцати депутатов, которые, в свою очередь, влияли на других законодателей. Он не лукавил. Его агентами были представители разных партий. Со временем отправится за решетку руководитель аппарата фракции социал-демократов в бундестаге Карл Винанд, признанный виновным в шпионаже в пользу ГДР. Агентом восточногерманской разведки оказался и другой депутат от социал-демократической партии — Герхард Флеминг.

Генерал Вольф сам работал с избранниками народа ФРГ. Одного из депутатов бундестага тайно пригласил в Советский Союз, на Волгу. Для этой поездки ему изготовили документы на чужое имя. Вилла обкома партии в Волгограде Вольфу не понравилась — плюшевая обивка мебели, помпезные хрустальные люстры. У него были иные эстетические представления. И он понимал, какой антураж способствует вербовочным беседам. Он сам выбрал место на Волге. Поселились в деревянной избе. Ловили рыбу, варили уху на костре. Угощались икрой, пирогами, пельменями. Хозяин домика играл на баяне. Так Вольф создал атмосферу, необходимую для беседы с агентом. Западногерманский политик расслабился и оттаял.

«Миша Вольф обладал мощной энергетикой, обволакивал, притягивал к себе собеседника, вовлекая его в сферу своего какого-то необъяснимого, но явно приятного воздействия, — вспоминал Георгий Захарович Санников, полковник внешней разведки, работавший в Берлине под дипломатическим прикрытием. — Это был настоящий харизматический лидер. Он любил агентурную работу».

Но социал-либеральное правительство в Бонне лишилось многих своих сторонников в бундестаге — социал-демократов и свободных демократов, так как они не приняли восточных договоров.

Москва замерла в ожидании: удастся ли Брандту добиться в бундестаге ратификации московского договора? Социал-демократам не хватало голосов. От исхода голосования в Бонне многое зависело и в Советском Союзе. Заседание бундестага происходило накануне пленума ЦК КПСС, обсуждавшего международные дела, и Брежнев понимал, что если немцы отвергнут договор, кто-то на пленуме скажет: «Зачем нам нужна эта разрядка, если империалисты нас обманывают на каждом шагу?»

Многие советские партийные чиновники выступали против сближения с западными немцами, хотя боялись высказывать это публично. Член политбюро и первый секретарь ЦК Компартии Украины Петр Ефимович Шелест записал в дневнике: «В „Литературной газете“ появился снимок: Брежнев, Брандт и его супруга стоят под руку, улыбаются. Кому это нужно, неужели мы такие „друзья и приятели“, чтобы это так рекламировать в нашей печати?»

Депутаты от Христианско-демократического союза и Христианско-социального союза задались вопросом: соответствуют ли восточные договоры конституции ФРГ, которая требует вести дело к национальному единству? Не станет ли признание внутригерманской границы нарушением основного закона страны и отказа от идеи объединения Германии?

Генерал Кеворков пишет, что получил в резидентуре советской разведки чемоданчик с большой суммой в немецких марках, который он должен был передать Эгону Бару — для подкупа депутатов от оппозиции. Передать деньги не удалось, и генерал вернул чемоданчик в резидентуру.

Все так увлеклись шпионскими версиями этой драматической истории, что упустили из виду реальный ход событий.

Дело не только в том, что невозможно представить Эгона Бара берущим чемоданчик с деньгами. Для Западной Германии разрядка стала возможностью выйти из-под доминирования великих держав. Конечно, консервативная оппозиция после стольких лет холодной войны не доверяла Советскому Союзу. Опасалась, что московский договор ставит под сомнение право немецкого народа на воссоединение. Поэтому западногерманские и советские дипломаты провели дополнительные переговоры, и Москва признала, что не возражает против изменения межгерманской границы мирным путем по обоюдному согласию — иначе говоря, после объединения Германии. Министр иностранных дел Громыко явно не хотел этого делать, но, надо понимать, настоял Брежнев.

Тогда бундестаг принял заявление, которое предопределило ратификацию восточных договоров. Депутаты зафиксировали позицию ФРГ: восточные договоры исходят из реально существующих на сегодняшний день границ, изменение которых в одностороннем порядке исключается. Но эти документы не лишают немецкий народ неотъемлемого права на самоопределение и не препятствуют в дальнейшем урегулированию ситуации путем заключения мирного договора… Конституционный суд признал восточные договоры соответствующими конституции. После этого руководитель фракции ХДС — ХСС в бундестаге Райнер Барцель призвал оппозицию не голосовать против ратификации договоров.

Восточную политику Брандта поддержал такой консервативный политик, как глава баварского правительства Франц Йозеф Штраус. Сын мясника, он не стеснялся в выражениях и однажды сказал:

— По мне, лучше задница Эйзенхауэра, чем лицо Сталина.

Но Штраус искал пути для восстановления отношений между двумя Германиями, которые не признавали друг друга.

Брандт совершил еще один переворот в политике — признал существование Германской Демократической Республики. 19 марта 1970 года в Эрфурте Вилли Брандт встретился с председателем Совета министров ГДР Вилли Штофом. Брандта ждал большой успех. Его с энтузиазмом приветствовали толпы восточных немцев, которые скандировали: «Вил-ли, Вил-ли!» Сообразив, что у обоих участников одинаковые имена, стали выкрикивать: «Вил-ли Брандт!» Вилли Штоф с огорчением убедился, что среди сограждан он не так популярен, как канцлер Западной Германии.

На фоне брандтовской разрядки удалось договориться по самому болезненному вопросу — берлинскому.

В Бонне исходили из того, что Западный Берлин — часть Федеративной Республики. Власти ГДР доказывали, что это не так. Когда в Западном Берлине провели пленарное заседание бундестага, советское военное командование под предлогом военных маневров перекрыло наземные коммуникации между Западным Берлином и ФРГ. Военные самолеты на небольшой высоте летали над домами. Десант сбросили рядом с городом, а казалось, что советские парашютисты приземляются прямо на улицах.

В марте 1970 года начались переговоры по Западному Берлину. С советской стороны их вел посол в ГДР Петр Абрасимов. 3 сентября 1971 года представители СССР, США, Англии и Франции подписали четырехстороннее соглашение по Берлину. Оно определило правовой статус города и — что было особенно важно для западных союзников ФРГ — подтвердило право американских, британских и французских воинских контингентов оставаться в Берлине. Советский Союз и ГДР были довольны такой формулировкой: «Западные сектора Берлина по-прежнему не являются составной частью ФРГ и не будут управляться ею и впредь».

Соглашение позволило ослабить напряженность вокруг Западного Берлина. В декабре на его базе подписали еще два важных документа: соглашение между правительствами ФРГ и ГДР о транзите гражданского населения и товаров через Западную Германию и Западный Берлин и соглашение между сенатом Западного Берлина и правительством ГДР об облегчении и улучшении пассажирского сообщения.

Уже после отставки Брандта, в декабре 1972 года, был подписан подготовленный им договор об основах отношений между Германской Демократической Республикой и Федеративной Республикой Германией. Посольств в Восточном Берлине стало больше, как и иностранных журналистов.

Федеральный министр по особым поручениям Эгон Бар передал своим партнерам из ГДР официальное «Письмо о германском единстве», в котором говорилось: «Договор не противоречит политической цели Федеративной Республики Германии содействовать мирному развитию в Европе, при котором немецкий народ в ходе свободного самоопределения вновь обретет свое единство».