Маркус Вольф

Розали Кунце стала секретарем одного из руководителей Министерства обороны ФРГ. Она снабжала Вольфа информацией, пока ее не арестовали.

Рут Мозер завербовала своего первого мужа — Карла Хайнца Кнолльмана, подполковника федеральной пограничной службы. Он отвечал за охрану правительственных объектов. Потом завербовала второго мужа — Горберта Мозера, он служил в штабе танковой бригады.

Западногерманский журналист Хельмут Эрнст попал в дорожную аварию. Его отправили в больницу, а в его машине полиция обнаружила миниатюрную фотокамеру «Миникс», пленки, пистолет и радиоприемник. Расследование показало, что его любовница работала в Министерстве обороны, а дочь — в Федеральном ведомстве по военной технике.

Великолепным агентом Вольфа стал скромный курьер Министерства внутренних дел. Он действовал самым простым образом. По дороге к месту назначения вскрывал сумки с секретными документами, которые ему поручали перевозить, и снимал копии для восточногерманской разведки.

От Маркуса Вольфа руководители ГДР ждали, что он добудет планы нападения со стороны Североатлантического блока, но его агенты сообщали об ином: ФРГ и НАТО боялись советского нападения.

«ГДР потрясена „мирным наступлением“ Брандта, — отмечал в своем дневнике Анатолий Сергеевич Черняев, заместитель заведующего международным отделом ЦК КПСС. — Он уже стал национальным героем, носителем идеи национального единства. Массовые требования выездов (поездок) в ФРГ. Отказы ведут к открытым протестам, всё чаще люди высоких должностей демонстративно отказываются от постов, если не удовлетворяют их просьбы, а члены партии кладут партбилеты».

Эрих Хонеккер был откровенно недоволен:

— Нелепо нам поддерживать Брандта.

Когда министр госбезопасности Эрих Мильке встречался с советскими друзьями — в Берлине или Москве, он клеймил Вилли Брандта: канцлер намерен «восстановить власть капиталистических монополий в ГДР», его политика направлена на «разрушение социалистического блока».

Восточные немцы боялись, что советские друзья соблазнятся предложениями Брандта, призывали Москву «не забывать об опасности социал-демократии и ревизионизма». Выражали тревогу: правительство ФРГ пытается вбить клин между СССР и ГДР. Маркус Вольф лучше многих знал, что Ульбрихт, как ни странно это звучит, испытывал большое недоверие к советским руководителям.

Летом 1970 года министр Мильке спросил Андропова:

— Вы правильно оцениваете брандтовскую демагогию относительно мира и разрядки?

Несмотря на проклятия многих своих соотечественников, Вилли Брандт приехал в Москву, чтобы в письменной форме подтвердить: итоги войны неизменны, и немцы не будут претендовать на территории, которых они лишились в 1945 году.

Двенадцатого августа 1970 года в Москве канцлер Федеративной Республики Германии Вилли Брандт и глава советского правительства Алексей Николаевич Косыгин подписали договор, в котором признали нерушимость послевоенных границ и договорились решать спорные вопросы только мирным путем.

Тем летом Маркус Вольф проводил отпуск в Болгарии в доме для высокопоставленных гостей. Утром 13 августа он раскрыл «Правду» и прочитал о подписании договора между СССР и ФРГ. Отдыхавшие на черноморском побережье восточные немцы были поражены.

Шестнадцатого сентября 1971 года Вилли Брандт прилетел в Симферополь в гости к генеральному секретарю ЦК КПСС.

«Брежнев приветствовал нас сердечно и оживленно, — вспоминал немецкий дипломат Андреас Майер-Ландрут. — Брежнев выступал в роли настоящего грузинского тамады, который создает неповторимый дух застолья… Вилли Брандт, который и сам всегда был не прочь лихо поразвлечься и посмотреть на всё с неожиданной стороны, подыгрывал Брежневу».

Послевоенная Европа жила в ожидании вторжения советских танков.

«Мы испытывали смертельный страх перед Советским Союзом, перед его мошной военной машиной, — писал Майер-Ландрут, который впоследствии станет послом в СССР. — Мы смотрели на СССР, как кролик на удава, и эти чувства наверняка подогревались спецслужбами. А советская сторона испытывала священный трепет перед западными военными технологиями. Разумеется, нет дыма без огня и основания для таких чувств были. Но имело место сильное преувеличение как с одной, так и с другой стороны».

Московский договор, подписанный Брандтом, помог европейцам расслабиться. И Москва несколько успокоилась, убедившись, что Федеративная Республика не готовится к военному реваншу. Восточная политика Брандта сделала жизнь в Европе более спокойной и разумной. За два года Брандт и его сотрудники изменили ситуацию в центре Европы.

В принципе Маркус Вольф располагал самой широкой разведывательной сетью в ФРГ В 1968 году западногерманская контрразведка арестовала одного из агентов Вольфа — видного политика из Свободной демократической партии Ханса Хайнца Порста, его выдал собственный секретарь. Но у Маркуса Вольфа оставались в Бонне и другие источники информации — не менее заметные фигуры в политике ФРГ.

Люди Вольфа контактировали с председателем Свободной демократической партии Эрихом Менде. Как ни забавно это звучит, но в аппарате Вольфа редактировали речь, которую при открытии первого заседания нового состава бундестага предстояло произнести ветерану СвДП Вильяму Борму. Почетного председателя Свободной демократической партии Борма не раз привозили в Восточный Берлин на встречу с генералом Вольфом. Для бесед с такими гостями разведка держала сеть конспиративных квартир.

Но вот что важно отметить: все агенты, вместе взятые, не помогли Берлину понять, что новые руководители ФРГ реально желают разрядки и хороших отношений с Востоком.

Вилли Брандт сделал то, чего не хотели или не могли делать его предшественники. Он поехал в Польшу, чтобы подвести черту под Второй мировой войной. Брандт признал новые границы Польши, отказался от претензий Германии на территории восточнее линии Одер — Нейсе и 7 декабря 1970 года подписал договор с Польской Народной Республикой.

Секретарь и по совместительству любовница посла ФРГ в Варшаве Генриха Бёкса работала на разведку ГДР. Поэтому Вольф следил за тем, как шли переговоры ФРГ с ПНР. Вольф отметил, что поляки улаживают свои дела, не интересуясь мнением Москвы.

Вилли Брандт признал существование второго немецкого государства — Германской Демократической Республики, что привело к разрядке напряженности на Европейском континенте. За это в 1971 году он был удостоен Нобелевской премии мира.

Люди в разных странах были потрясены, когда во время визита в Варшаву канцлер Брандт опустился на колени перед памятником евреям, уничтоженным в Варшавском гетто. Это не был запланированный жест. Это было движение души. «Перед пропастью немецкой истории и под тяжестью памяти о миллионах убитых я сделал то, что делают люди, когда им не хватает слов», — напишет он потом. Ему лично незачем было извиняться. Брандт сделал это за тех, кто должен был попросить прощение, но не захотел.

Брандта окружали люди, разделявшие его взгляды. В первом правительстве, которое Брандт сформировал, министром иностранных дел и вице-канцлером стал Вальтер Шеель. Позднее его изберут президентом Западной Германии. Шеель с женой взяли на воспитание нескольких детей с темным цветом кожи из разных стран. Они хотели своим примером доказать, что для человека с нормальной психикой и здравым взглядом на мир люди не делятся по этническому или расовому принципу.

Но признание послевоенных границ в Европе вызвало раздражение у тех немцев, кто видел Германию великой державой и мечтал о возвращении утерянных территорий. Половина немцев сочла коленопреклонение Брандта перед памятником Варшавского гетто неуместной выходкой.

В 1972 году депутаты от оппозиции попытались вынести канцлеру вотум недоверия в бундестаге. Получалось, что у лидера блока ХДС — ХСС Райнера Барцеля хватит для этого голосов. В таком случае он бы возглавил новое правительство. 27 апреля Западная Германия замерла в ожидании итогов голосования. Но вотум недоверия не прошел. Не хватило двух голосов, чтобы свалить социал-демократического канцлера. Два депутата от блока ХДС — ХСС не голосовали за Райнера Барцеля!