Маркус Вольф

Жители Гданьска поддержали забастовщиков. Им приносили еду, одеяла, лекарства. Приходили врачи, священники служили мессу. Вскоре вспыхнула забастовка и в Щецине. Властям пришлось вступить в переговоры с рабочими на судоверфях Щецина и Гданьска. После подписания 31 августа соглашения с рабочими в Гданьске возник первый в социалистическом лагере свободный профсоюз «Солидарность».

Руководитель польской партии Эдвард Герек не сумел этого предотвратить. Ему этого не простили ни в Варшаве, ни в Москве. 6 сентября Герек вынужден был уйти с поста первого секретаря польской компартии. Он рекомендовал на свое место сравнительно молодого члена политбюро и секретаря ЦК Стефана Ольшовского. Считалось, что тот ставленник и Москвы.

«Ольшовский сам активно себя лоббировал, не стесняясь утверждать, будто его поддерживают советские и другие союзники, — вспоминал генерал-лейтенант Виталий Павлов, который возглавлял представительство КГБ СССР в Варшаве. — Он ссылался на телефонный разговор с послом СССР в ГДР Петром Абрасимовым, а также с самим Эрихом Хонеккером. Хонеккер якобы заявил, что он и „другие союзники“ считают Ольшовского самой подходящей кандидатурой, и уже пожелал ему успеха».

В Москве поспешили откреститься от Ольшовского. Председатель КГБ Андропов сказал министру внутренних дел Польши Чеславу Кищаку: никакой поддержки Ольшовскому не оказывалось и оказываться не будет. Что касается звонка посла Абрасимова, то министр Громыко уже объяснил Петру Андреевичу, что не надо вмешиваться в чужие дела.

Стефана Ольшовского в Москве другом не считали. На заседании польского руководства кто-то заметил:

— Если мы не решимся пресечь действия распоясавшихся экстремистов, то кончится тем, что нас всех эти экстремисты повесят на телеграфных столбах.

И тут Ольшовский бросил реплику:

— Или в Польшу придут советские войска, и мы опять-таки окажемся на тех же столбах.

Кресло первого секретаря ЦК в Варшаве занял Станислав Каня, несмотря на очевидную скромность его талантов. Именно тогда распространилась сомнительная шутка: «Лучше Каня, чем Ваня». Лучше сделать приятное Москве и терпеть слабую фигуру, чем вызвать недовольство советского «старшего брата».

ВИЛЛИ БРАНДТ В ВАРШАВСКОМ ГЕТТО

Самая блистательная операция Маркуса Вольфа связана с именем выдающегося политика Вилли Брандта, ставшего канцлером ФРГ.

Вилли Брандт — партийный псевдоним. Настоящее имя — Герберт Эрнст Карл Фрам. Он родился в 1913 году в Любеке и был внебрачным ребенком Марты Фрам, продавщицы в кооперативном магазине. Его происхождение было предметом издевок и нападок со стороны политических противников. Он мужественно их переносил. Уже будучи известным политиком, узнал имя отца. Йон Генрих Мёллер, скромный бухгалтер, умер в 1958 году. Он и не подозревал, что его сын, от которого он отказался, станет одним из самых знаменитых немцев.

Будущий канцлер рано заинтересовался политикой, присоединился к социал-демократам, потом вступил в более радикальную Социалистическую рабочую партию. После прихода нацистов к власти он попытался уйти в подполье и взял себе псевдоним Вилли Брандт. Но вскоре понял, что ему придется покинуть Германию. Он бежал на рыбачьей лодке в Данию, оттуда перебрался в Норвегию, где участвовал в антифашистской борьбе. В 1938 году нацистские власти лишили его германского гражданства. Он получил норвежское подданство, работал журналистом. Когда вермахт оккупировал Норвегию, бежал в остававшуюся нейтральной Швецию.

После краха третьего рейха вернулся на родину. Немецкое гражданство ему вернули в 1948 году. Псевдоним подпольщика он сделал фамилией. Так появился немецкий политик Вилли Брандт. Он был противником и крайне правых, и крайне левых. В 1949 году он произнес громкую речь против коммунистов, силой взявших власть в Чехословакии:

— Старик Маркс перевернулся бы в гробу, если бы знал, что натворили эти нетерпеливые идиоты.

В октябре 1957 года Брандта избрали правящим бургомистром Западного Берлина. Этот пост поставил его в центр мировой политики, поскольку вокруг Западного Берлина постоянно вспыхивали баталии между Советским Союзом и Западом.

В августе 1960 года социал-демократы выдвинули Брандта кандидатом в канцлеры на очередных выборах с лозунгом:

— Новые времена требуют новых людей. За дело должно взяться молодое поколение с его еще не растраченной энергией. Вилли Брандта — в федеральные канцлеры!

Партийный съезд встретил Брандта бурными аплодисментами. Делегаты съезда с воодушевлением пели:

Социал-демократы считали, что избрание молодого и обаятельного Джона Кеннеди президентом Соединенных Штатов открывает дорогу молодежи в мировую политику. Это был период политических грез. Социал-демократы поверили, что, выдвинув Вилли Брандта, они идут в ногу со временем и победа у них в кармане.

На всеобщих выборах в бундестаг 17 сентября 1961 года социал-демократы получили на два миллиона голосов больше, чем в предыдущий раз. Но этого было недостаточно, чтобы претендовать на власть. Избирателей, возможно, отпугивал ярлык незаконнорожденного левака, который политические противники навесили на Брандта. Социал-демократы остались в оппозиции, Вилли Брандт — правящим бургомистром Западного Берлина.

Но американские журналисты окрестили его Вилли-победителем, считая, что на него падает частица блеска, излучаемого мифом Кеннеди. Соотечественники называли его «немецким Кеннеди».

Он стал символом разделенного Берлина. 26 июня 1963 года, когда Джон Кеннеди произнес свою знаменитую речь в Берлине, рядом стоял Вилли Брандт. Американский президент отметил его:

— Я горжусь тем, что я гость вашего мэра, олицетворяющего несгибаемый дух Берлина. В мире много людей, которые не понимают, в чем разница между миром свободы и коммунистическим миром. Пусть они приедут в Берлин! Есть те, кто говорит: коммунизм — это будущее. Пусть и они приедут в Берлин! Кто-то говорит: с коммунистами можно сотрудничать. Пусть едут в Берлин! Демократия не идеальна. Но мы бы не стали строить стену, чтобы не дать народу уйти от нас.

Самые поразительные слова Кеннеди нашел за несколько минут до начала выступления. В кабинете Брандта он наскоро выучил три немецких слова, которыми триумфально закончил свою речь.

— Свобода неделима, и когда один человек порабощен, все люди не свободны, — говорил американский президент. — Когда все станут свободными, тогда мы увидим, что к вашему городу присоединится и вся страна, и весь континент Европа — в полном надежд мире. Когда этот день наконец наступит, жители Западного Берлина будут иметь все основания для гордости: вы жили на линии фронта. Все свободные граждане, где бы они ни жили, ощущают себя гражданами Западного Берлина. И я, как свободный человек, с гордостью заявляю: я тоже берлинец!

Последние слова, выражая солидарность с жителями города, разделенного стеной, Джон Кеннеди произнес по-немецки, и стоявшая под окнами здания правящего сената огромная толпа отозвалась благодарными аплодисментами.

Вилли Брандт превратился в политика международного масштаба. Но Брандт был против конфронтации с Восточной Германией и Советским Союзом. Он считал, что два немецких государства — это реальность.

Его путь к политической победе был непростым. В 1930-е годы юного социал-демократа Брандта искало гестапо, чтобы отправить в концлагерь. После войны неонацисты требовали поставить его к стенке. Германские националисты называли канцлера предателем национальных интересов. И советские газеты поначалу именовали Брандта социал-предателем.