Заседание рейхстага обявляю открытым

Вначале эти проблемы и трудности, которые принесла с собой война, заглушались реляциями о военных победах. В августе после ожесточенной атаки была захвачена бельгийская крепость Льеж, потом Намюр. Германские войска вошли в Брюссель. Во Франции пали Мец, Шарлеруа,

Лонгви, Сен-Кентен. На востоке германская армия одержала победу у Таненберга. Ежедневно в сотнях тысяч немецких домов в окнах в знак победы вывешивались государственные флаги, дети и взрослые дома, в пивных и школах заняты были тем, что на больших картах Европы передвигали флажки на линии фронта. Поезда, увозящие на фронт солдат, украшали зеленой листвой и надписями: «Каждый выстрел — один русский, каждый удар штыка — один француз», «Здесь принимаются новые объявления войны». На вокзалах женщины угощали солдат прохладительными напитками. И никогда до этого сотни тысяч людей не исполняли более усердно песню: «От Мааса до Мемеля, от реки Адидже (в Италии.— Прим, перев.) до Бельта».

Нужно было обладать огромным мужеством, силой и доверием к людям, чтобы в этой ситуации плыть против течения, продолжать, насколько это было возможно в сложившихся условиях, борьбу, крепко держать в руках знамя социализма.

На Клару Цеткин обрушились тяжелые личные переживания. Она была в постоянной тревоге за старшего сына, который как врач был призван в армию, и за младшего — его должны были призвать со дня на день. В эти горестные дни начала распадаться ее семейная жизнь. Это доставило много страданий супругам и привело в конце концов к окончательному разрыву.

Несмотря ни на что, Клара ни на один день не переставала быть прежней — деятельной, пламенной революционеркой. Учиться у жизни, ничего не забывать, всегда находиться на своем посту — этого требовала от пее суровая действительность. И Клара Цеткин набиралась опыта, много работала и никогда ничего не забывала.

Она хорошо поняла, что германская монополистическая буржуазия является сильной и опытной, умеющей в процессе борьбы за власть использовать народные массы, более того, разжигать их, что этой буржуазии свойственна крайняя жестокость и она не остановится ни перед, каким преступлением по отношению как к собственному, так и к другим народам. Она все лучше усваивала эти истины во время войны, когда в ужасающих, безнадежных битвах тысячи людей приносились в жертву жажде завоеваний, когда после вторжения германской армии в нейтральную

Бельгию был разрушен город Лувен, когда германские милитаристы 22 апреля 1915 года впервые применили отравляющий газ, немецкие подводные лодки потопили пассажирский пароход «Лузитанию», а объявление Германией неограниченной подводной войны послужило в 1917 году для США поводом вступить в войну.

Но Клара Цеткин убедилась также и в том, что, если революционная партия хочет одержать победу в своей борьбе, она не должна терпеть в своих рядах ревизионистов и центристов, что такая терпимость не имеет ничего общего со свободой дискуссии, как писала Клара об этом в одной из своих статей.

Клара Цеткин вместе с Карлом Либкнехтом, Розой Люксембург, Францем Мерпигом принадлежала к тем первым социал-демократическим партийным лидерам, которые за границей публично отмежевались от официальной политики социал-демократии. Она обдумывала свой выход из партии. Правда, собиралась, как она это подчеркивала, совершить это лишь тогда, когда будет покончено с войной. Клара активизировала свою работу в Штутгарте, помогла товарищам в условиях осадного положения создать сильный центр революционной борьбы против войны, а когда правые лишили их партийной газеты, помогла создать собственный еженедельный орган, вышедший под названием «Социал-демократ».

Но основную свою задачу Клара Цеткин усматривала в следующем: сохранить «Гляйхайт», в максимальной мере использовать ее в условиях, когда свирепствует цензура, держать сплоченными ряды активных социалисток, не дать оборваться международным связям, везде, где только возможно, противодействовать проникновению в ряды социалистов растерянности и шовинистических настроений. Об этом она считала необходимым позаботиться в первую очередь. Здесь ей пришел на помощь большой опыт политической борьбы, особенно в сфере нелегальной деятельности.

В первые же дни после того, как началась война, Клара Цеткин опубликовала в «Гляйхайт» некролог, посвященный славной памяти трагически убитого французского борца за мир Жана Жореса. Позже читатели находили на страницах газеты сообщения о первых небольших демонстрациях сторонников мира за границей, информации! о том, что большевистская фракция Государственной думы отказалась голосовать за военные кредиты, могли прочесть там и мирные послания Клары Цеткин к товарищам в Социалистическом женском интернационале и ее статьи, пронизанные постоянной приверженностью делу мира и социализма, узнавали о вызванных войной лишениях широких масс трудящихся и огромных прибылях капиталистов.

В ноябре 1914 года в статье «За установление предельных цеп» Клара Цеткин разоблачила и заклеймила позором бессовестное ограбление трудящихся, совершаемое на «правах военного времени», требовала от государства установления предельных цен на продукты питания, их учета и распределения. Женщин она призывала писать мужьям па фронт правду о том положении, в каком находятся их семьи.

Десятки тысяч мужчин, женщин, юношей и девушек с отвращением отбрасывали свою партийную газету, или «Варен Якоб», или ту же «Нойе цайт» Каутского и читали «Гляйхайт». Газета учила их мужеству. В ней находили они утешение, подтверждение собственных мыслей. Все лучше начинали они понимать, что эта война нс их война, что трудящиеся, живущие по ту сторону границы, не являются их врагами, а, напротив, их братья по классу. Газета «Гляйхайт» стала их другом, опорой, а для многих — единственным другом.

2 декабря 1914 года Карл Либкнехт в германском рейхстаге в ответ па требование милитаристов и империалистов о предоставлении новых военных кредитов с силой бросил им в лицо свое решительное «нет».

Этот громкий возглас убедительно опроверг лживую легенду, будто весь немецкий народ поддерживает свое правительство, и явился призывом к сплочению революционных противников войны. Для многих тысяч людей оп прозвучал спасительным словом, указал правильный путь.

Брошенный Либкнехтом боевой клич Клара Цеткин встретила с энтузиазмом еще и потому, что помнила: когда она сама вместе с ним и Розой Люксембург пыталась убедить некоторых депутатов голосовать против предоставления военных кредитов, то натолкнулась на трусливые отговорки.

«Уважаемый, дорогой товаринрчЯибкнехт,— писала ему Клара,-,— как часто я мыслена©«пожимала Вам руку, радостная и полная благодарности эа . Ваше мужественное выступление, собиралась Вам писать. Но Вы знаете прекрасно, каково приходится нашему брату. Лучшие паши намерепия остаются невыполненными, прекраснейшие чувства невысказанными, ибо в нашу жизнь каждый день врываются сотни всяких дел и забот, особенно в той ситуации, в какой мы сейчас находимся. В итоге я каждый раз говорила себе: есть ведь что-то более важное и необходимое, чем в личном письме уверять Вас в том, что Вы знали с самого начала: в моей большой радости но поводу того, что Вы поступили как достойный сын своего отца, незабвенного «солдата революции». Я хотела на страницах «Гляй-хайт» открыто высказать то, что даже в нынешней ситуации может быть, по моему мнению, сказано, однако власти еще раз перечеркнули мои планы. Штаб корпуса запретил печатать все политическое обозрение, снял даже заголовок...

Сердечный привет от моих Вам и Вашей милой жене. Ваша Клара Цеткин».

Поскольку ей было запрещено высказываться на страницах газеты, тем энергичнее приходилось делать это вез де, где только представлялась возможность, в том числе и за границей.

«Конечно,— писала она в письме в газету английской независимой рабочей партии «Лейбор лидер»,— Либкнехт только один из 111 депутатов-социалистов в германском парламенте, по десятки и сотни тысяч немецких мужчин и женщин восхищаются его поступком и благодарны ему за то, что он возродил славную традицию его партии периода 1870—1871 годов».