Я был драгдилером Rolling Stones

«Роллинг Стоунз» предоставили Франку полную свободу. Это должен был быть первый честный рок-фильм. Маски и мистика были отброшены, а Франк получил доступ в спальни, самолеты и раздевалки. Для Роберта Франка преград не было. Его единственной целью было рассказать все так, как было на самом деле.

С трепетом предвкушения мы уселись в кресла кинотеатра в Сохо, чтобы посмотреть черновой монтаж фильма Франка. Поскольку «Роллинг Стоунз» во время гастролей спали с кучей девушек, ни одна из их жен на просмотре не присутствовала. Когда на экране появилось название — «Cocksucker Blues», — я понял, что оно не пройдет. У фильма с таким названием было мало шансов выйти в прокат.

После списка участников был снят джем-сейшен, где Роллинги играли «Can't Always Get What You Want» раз в десять мощнее, чем на записи. Затем Маршалл объявил песню под названием «Cocksucker Blues», композицию, которую Роллинги записали давным-давно, пытаясь разорвать контракт с «Деккой».

Джаггер рычал, сидя за большим роялем, и, надо сказать, выглядело это круто. Но даже Кит поеживался каждый раз, когда Джаггер пел припев про сосание члена и траханье в жопу. Затем уже Кит играл на рояле, а Джаггер слонялся вокруг бассейна, засунув руку себе в трусы и грубо там себя лаская. Быстрая смена сцен, и мы перенеслись в нелепое шоу, когда недалекий и наглый диск-жокей Император Роско пытался взять интервью у Мика и Кита, в то время как они свертывали косяки, что-то невнятно бормоча в ответ на его глупые вопросы.

Затем несколько сцен из повседневной жизни, и вот уже «Роллинг Стоунз» исполняют на сцене «Brown Sugar». Опять повседневная жизнь, и они поднимаются на борт своего личного реактивного самолета, на котором летали во время тура. За ними следуют их грудастые поклонницы — Марго, Мэри и Рене.

На высоте семи километров от земли один из техников поднял Мэри над полом и стянул с нее ее узкий свитер и джинсы. Под ними на ней ничего не было. Затем была раздета сопротивлявшаяся и в то же время хихикающая Марго. Пока техники собирались развлечься, из передней части салона появились Джаггер и Ричардс, пляшущие, как злобные дервиши. Мик играл на тамтамах, а Кит на тамбурине, их головы качались в такт ритму. Кто-то перевернул Мэри на спину и засунул свое лицо ей между ног. Мик и Кит ускорили темп, а Бобби Кейз поливал обеих девушек апельсиновым соком. Снова наступило вудуистское безумие.

«Роллинг Стоунз» предстали в своем наиболее отталкивающем и развратном виде. Рене, третья девушка, кричала и отбивалась. Она была напугана и явно хотела выбраться из самолета.

Потом сцена прервалась, и на экране появился черный парень в футболке, продающий втридорога билеты на их концерт. Потом раздевалка: Кит с марокканским ковриком для молитв на шее, в процессе гримирования и закапывания глазных капель под руководством чернокожей Дженис. Она присматривала за тем, чтобы Ричардс хотя бы два часа в день (когда он на сцене) выглядел по-человечески. Джаггер тем временем готовится к концерту, нюхая кокаин через стодолларовую купюру.

Они направляются к сцене, но в последний момент Джаггер возвращается за новой порцией кокса. Затем — сцены из шоу; Джаггер уже превратился в демонического Полуночного Бродягу («Midnight Rambler»).

Опять съемки за кулисами, где писатель Терри Сазерн нюхает кокаин и говорит про него какие-то банальности.

— Если бы вы зарабатывали миллион долларов в неделю и тратили их на кокаин, — вещает он, — то, наверное, подсели бы. Но кокаин такой дорогой.

Кит и почти не одетая симпатичная блондинка в спальне. Они просеивают и варят героин. Медленно, смакуя, она вводит иглу шприца, полного смертельного нектара, ему в вену. И медленно, медленно он отрубается.

Затем Кит задумчиво говорит о молодых музыкантах, которых он встретил:

— Я сказал этим ребятам: «Если вы и правда хотите стать хорошей командой, то уезжайте из Швейцарии и поголодайте».

Эти слова, конечно, демонстративно абсурдны. Почти все лучшие группы сейчас состоят из избалованных миллионеров.

Потом на экране появляется Осси Кларк, в белом костюме и с красной розой в руке. Он помогает Бьянке примерить платье с глубоким вырезом, и на долю секунды ее груди вываливаются оттуда к ее явному смущению. Кадр с домашней обстановкой; Бьянка напоминает Мику о том, что их звали на обед.

— Я не хочу видеть эту ужасную, ужасную женщину, — говорит она обиженно. — И я не хочу есть ее поганую еду.

Кто конкретно эта ужасная леди — интригующе умалчивается.

Еще мирские сцены: музыканты с женами едут в машине где-то на крайнем юге, сетуя, что поблизости нет нормального места, где можно поесть, а потом вдруг снова свет прожекторов, и они вместе со Стиви Уандером громко поют «Uptight», а потом «Satisfaction».

Другой отель; совершенно голая девица лежит в постели с двумя администраторами группы. Она мастурбирует и мурлычет что-то о том, что только что видела светлячков. От этих кадров едет крыша.

Снова Кит, он играет в покер, а на экране телевизора беснуется Джордж Уоллес. Затем снова леди со светлячками, которая на этот раз курит косяк с Миком Тэйлором.

— Никогда еще не испытывал такого экстаза в гостиничном номере, — шутит он.

Более странные сцены: Кит настолько обдолбан, что не может объяснить персоналу отеля, что ему нужна чаша с фруктами. Девушка, которая колола его в прошлый раз, уже проделывает это с кем-то еще; затем Кит и саксофонист Бобби Кейз глупо хихикают, сбрасывая цветной телевизор с балкона своего номера.

В фильме чередовались яркие сцены выступлений, какие-то абсурдные эпизоды и свидетельства скандальных похождений Роллингов: очередной город, очередной хит, очередной трах. Заканчивается фильм медленным уходом «Роллинг Стоунз» со сцены под чтение жесткого текста «Brown Sugar», произносимого с расстановкой, словно приговор.

— Bay… — выдохнул Кит. — Я как будто опять прожил те моменты. Это будет самый классный рок-фильм, какой видел мир.

— Я так не думаю, — покачал головой Джаггер. — Нас начнут обыскивать в каждом городе отсюда и до Тимбукту, как только он выйдет в прокат. Он вызовет всеобщее возмущение, и полиция опять сядет нам на хвост, как было недавно. Нет, надо подождать лет пять по крайней мере, пока все не успокоятся, прежде чем выпускать фильм в прокат. И даже тогда это будет опасно. Может быть, его и вовсе не стоит показывать, пока мы играем.

Через пять лет его это совершенно перестало интересовать.

— По-моему, это нельзя назвать хорошим фильмом, — вот и все, что он сказал.

26

Ямайка оказалась еще более идиллически-прекрасной, чем они ее себе представляли: реки, текущие сквозь пальмовые джунгли, гремящие на перекатах и впадающие в океан — голубой, как глаза Марианны. Белоснежный песок. Почти все время светило солнце и стояла жара, но каждые несколько дней налетали внезапные сильные грозы, что делало жизнь разнообразнее. Они приехали сюда записываться на студии Байрона Ли «Динамик Саунд». Был ноябрь — самое время спастись от европейского холода.

Все было бы хорошо, но Кита что-то раздражало в Мике, мешая полностью отдаться сочинению песен и записи.

— Вот, Кит, — однажды вечером сказал Мик, когда они сидели у бассейна в отеле «Терра Нова», потягивая пиво «Ред Страйп» и наблюдая за светло-вишневым закатом, — прочитай-ка и скажи, что ты обо всем этом думаешь? — И он протянул ему мятый конверт.

Письмо было от ученика колдуна, жившего в Калифорнии, Пространно, но достаточно прямо автор излагал причины, по которым Джаггер был следующей рок-звездой, которой предопределено умереть. Несмотря на явную абсурдность, эти зловещие выводы настроения вовсе не поднимали; говорилось, что все рок-звезды, которым было предопределено умереть, имели в своих именах буквы I и J — например, Брайан Джонс, Дженис Джоплин, Джимми Хендрикс и Джим Моррисон. Более того, порядок смертей определялся формулой, из которой выходило, что вторая буква в имени следующего покойника должна быть I, а его фамилия должна начинаться на J. Кроме того, существовала картина, написанная в семнадцатом веке голландцем Франсом Хальсом, который сам был известным колдуном. Картина называлась «Веселый лютнист» — и этот лютнист был как две капли воды похож на Джаггера.