Самые знаменитые реформаторы России

Солдаты, входившие в состав нескольких гатчинских батальонов, с которыми в течение 13 лет Павел отрабатывал прусские армейские приемы, с восшествием его на престол были рассредоточены по гвардейским полкам, чтобы быть примером для остальных, помогать им переходить на новую службу.

Бесконечные смотры и парады, вероятность наказания за действительную или мнимую оплошность делали невыносимой военную службу. Начался массовый исход офицеров из армии. В словаре Брокгауза и Ефрона по этому поводу читаем: «…дворяне толпами стали покидать службу, и это не замедлило отразиться на составе администрации; так из 132 офицеров конно-гвардейского полка, состоявших на службе в момент воцарения Павла, к концу его царствования осталось лишь два; зато подпоручики 1796 г. в 1799 г. были уже полковниками».

Павел отменил обычай, когда дворянских детей с детства, еще грудными младенцами, записывали на службу, и к достижению совершеннолетия они уже имели унтер-офицерские, а то и офицерские звания. Конечно, цена таким офицерам была невелика, и решение Павла являлось вполне разумным. Однако отмена этой привилегии вызвала недовольство в дворянском сословии.

Дворяне покидали военную службу, переходили на гражданскую. Чтобы остановить отток из армии, Павел запретил принимать молодых дворян на гражданские должности, увольнять дворян из армии до получения офицерского звания без его разрешения, а уволенных не только лишил права занимать должности, но и участвовать в выборах. В общем, в армии имелось много оснований быть недовольными императором.

Хотя современники отмечают, что несмотря на все это, рядовые солдаты любили его. Потому что наказывал он прежде всего офицеров и генералов.

В армии прекратилось, или по крайней мере заметно сократилось, воровство, и солдаты стали лучше обеспечиваться по сравнению с предшествующими временами. Граф А.Р. Воронцов, очень не любивший Павла I, тем не менее отмечал, что «положенное для солдат не служило другим в корысть». Это также нужно иметь в виду критикам Павла, отказывающим ему в каком бы то ни было позитиве. У рядовых имелись иные поводы быть довольными императором, несмотря на изнурявшую их муштру. Современник Павла Ланжерон говорил, что «солдаты-гвардейцы любили Павла. Особенно предан ему был первый батальон Преображенского полка. Взрывы ярости несчастного государя были направлены против офицеров и генералов; солдат же хорошо одевали, хорошо кормили, даже дарили им деньги». То же отмечал и князь Чарторыжский: «Солдаты редко подвергались причудливой суровости имп. Павла. К тому же за парад или развод им часто давали хлеб, говядину, водку и рубли».

Кипучая, бессистемная реформаторская деятельность Павла не обошла и религиозную жизнь страны. Будучи человеком глубоко верующим, он действовал вроде бы и во благо церкви, но не всегда предпринимаемое им оказывалось таковым.

Указом от 18 декабря 1797 г. он повысил оклады священникам, а тех из них, кому денежное довольствие не полагалось, должны были содержать прихожане. Вначале была установлена своего рода барщина — отработка крестьян на полях священнослужителей, замененная в 1798 г. хлебными или денежными взносами. Он ввел награждение священников орденами, что двояко было воспринято ими. Во всяком случае, митрополит Платон, наставник Павла в юности, на коленях умолял не награждать его орденом Андрея Первозванного.

Внимание к духовенству, должное вроде бы обеспечить поддержку Павлу, сводилось на нет другими акциями, направленными против священников. В частности, Павел восстановил телесные наказания для лиц духовного звания за уголовные преступления, до него отмененные.

Очень негативно был воспринят священниками так называемый «разбор духовенства». В царском указе по этому поводу говорилось: «Сколь великое число состоит священно- и церковно-служительских детей, праздно живущих при отцах своих, и желая устроить состояние их с лучшею выгодою как для общества, так и для них самих…» Далее следовали предписываемые меры на сей счет. Среди них — направление на военную службу членов семей священников, которые оказывались не у дел.

Установление телесных наказаний священников и «разбор духовенства» способствовали тому, что лица духовного звания приняли активное участие в крестьянских выступлениях.

К разного рода сектантам в рамках православной церкви и вне ее отношение Павла было неодинаковым. Рядом своих указов он выразил благорасположение к старообрядцам, оказывал им материальную поддержку. В письме к монахам старообрядческого монастыря он писал, что не желает «их тревожить во всем том, что касается до их обрядов и что власти нашей… не противно». Одному из старообрядческих монастырей, пострадавшему от пожара, он повелел выдать 12 тысяч рублей на восстановление.

Но зато царь суров был к беспоповцам, а особенно жесток к духоборам. В 1800 г. своим указом он велел генерал-прокурору всех нераскаявшихся духоборов отправить на каторгу. И ряд других его действий по отношению к религии не вписываются в определенную логику. Хотя бы тот факт, что Павел, считавший себя главой Русской православной церкви, не видел ничего предосудительного в том, чтобы стать гроссмейстером (великим магистром) католического Мальтийского ордена, признававшего зависимость от Римского папы.

Реформаторская деятельность Павла в духовной сфере была безусловно реакционной, на фоне относительно либеральной политики, проводимой просвещенной Екатериной II, и процессов в общественной жизни Европы. Главная причина — стремление перекрыть доступ в Россию революционной заразе прежде всего из Франции. В своем указе Сенату от 18 апреля 1800 г. он писал: «Так как через вывозимые из-за границы разные книги наносится разврат веры, гражданского закона и благонравия, то отныне впредь до указа повелеваем запретить впуск из-за границы всякого рода книг, на каком бы языке они ни были, без изъятия, в государство наше и музыку». Такого мракобесия не мог позволить себе ни один из монархов и других правителей цивилизованных стран. Одного этого достаточно, чтобы усомниться в адекватности российского самодержца.

Резко сократился выпуск книг в самой России, были закрыты частные «вольные типографии». Печатались только учебники и книги практического содержания. Так что были поводы у Н.М. Карамзина, писателя и историка, столь жестко обличать Павла. Ведь труд писателей, и его в том числе, становился невостребованным, а потому бессмысленным.

Во имя недопущения проникновения революционных идей запрещался свободный въезд иностранцев в страну и выезд российских подданных за границу. Отзывались домой молодые люди, направленные на учебу в европейские университеты (их только в Вене насчитывалось 65 человек, в Лейпциге — 36). Правда, компенсировать невозможность обучения молодежи за границей предполагалось открытием университета в Дерпте.

Можно было понять запрет на ввоз книг, установление жесткой цензуры, ограничение контактов россиян с иностранцами, объяснив это стремлением не допустить развращающего влияния революционных идей. Но были запреты и иного рода — носить круглые шляпы, фраки, сапоги с отворотом, трехцветные пояса и т.д., то есть все то, что хоть в какой-то мере ассоциировалось с революционной Францией. За нарушение запретов или попустительство им виновные подвергались штрафам, ссылкам, чиновники выгонялись с должностей. Тысячами исчислялись осужденные по подобного рода «мотивам», которых Александр I реабилитировал, став царем.

Но реакционность Павла во всем, что касалось духовной сферы и борьбы с либеральными идеями, не помешала ему дать свободу известным носителям этих идей, осужденным при Екатерине II. Из Шлиссельбургской крепости был выпущен просветитель Новиков; из сибирской ссылки возвращен Радищев, которого Екатерина считала бунтовщиком пострашнее Пугачева; была предоставлена свобода руководителю польского восстания Костюшко и его соратникам. Последнего царь посетил в заключении и заявил: «Я пришел, чтобы возвратить вам свободу». Павел одарил его дорогими подарками, в том числе тысячей душ крепостных, предложил поступить на российскую службу, от чего тот отказался и уехал в Америку.