Самые знаменитые реформаторы России

Хотя некоторые историки скептически относятся к этому закону, поскольку вроде бы и так барщина сложилась трехдневная, а на Украине она составляла только два дня, это была первая попытка ограничить произвол помещиков.

К прогрессивным начинаниям Павла следует отнести попытку просвещения крестьян с помощью организации для них сельскохозяйственного учебного заведения (низшей школы). Но и это предприятие, безусловно полезное по своей сути, не оказалось успешным. То ли еще время не подошло и школы не вписывались в общий ландшафт российского села того времени, то ли насильственный характер комплектования учащихся был тому виной, но крестьяне не хотели ни учиться, ни использовать свои знания. Через пять лет, уже после смерти Павла, школа прекратила свое существование. Министр уделов Трощинский писал по этому поводу: «Поборы по высылке оных в школу обращаются крестьянам в крайнее отягощение; молодые поселяне, отторгнутые от дома родительского, от собственного пепелища, от жен своих и детей, едут в школу с твердым намерением забыть немедленно, по возвращении в дома свои, выученные ими в оной правила, с тем, чтобы истребить память долговременной их разлуки».

Неудача с сельскохозяйственной школой — это пример полезных по замыслу, но не получивших должного завершения реформаторских инициатив Павла I.

Еще более показательна в этом смысле участь царского указа от 12 декабря 1796 г., разрешавшего любому подданному, включая крепостных крестьян, подавать жалобы царю, в том числе на помещиков, своих господ. Правда, при условии, что жалобщиком был один человек. В окне первого этажа Зимнего дворца был установлен ящик для жалоб, а ключ от комнаты, в которой он находился, Павел хранил у себя. Чего больше было в побудительных мотивах этого поступка — то ли действительно желания лучше знать нужды своих подданных, то ли стремления отменить все, что предпринимала его мать, — трудно сказать. Дело в том, что Екатерина одним из своих указов под страхом наказания кнутом и ссылки в Сибирь запрещала крестьянам жаловаться на своих господ. А Павел — разрешил. И они воспользовались указом царя. В столицу потянулись ходоки. Люди жаловались на притеснение помещиков, просили, чтобы царь забрал их от господ, сделав государственными крестьянами.

Крепостные помещика Давыдова (Московская губерния) писали: «Всеавгустейший монарх! Всемилостивейший государь! Несносные разорения и беспредельное насилие суть виною восприемлемой смелости всеподданнейшими пасть пред трон вашего императорского величества, не изыскать иных средств избегнуть нашей бедственной гибели».

Крестьяне князя Голицына (Орловская губерния): «Смилуйся, государь, и не дай вконец погибнуть, отреши нас за себя, государь! Если же вы, государь, нас, бедных, и паки оставите за господином, тогда они нас всех насмерть помучат…»

Крестьяне помещика капитана Власьева (Ярославская губерния): «Повелите всемилостивейший государь ограничить неистовства господина нашего Власьева или взять в казенное вашего императорского величества ведомство; нет иного спасения, как только от высокомонаршего престола вашего…» И так далее.

Жалобы шли на рассмотрение в губернии, а там в силу помещичьей солидарности оказывалось, что доносы ложные, а жалобщики — бунтовщики. И их наказывали.

Таким образом складывалась ситуация — царь добрый, а помещики плохие. И заполыхали крестьянские бунты по всей России (они имели место в 32 губерниях из 42). Но напрасно рассчитывали крестьяне на заступничество «милостивейшего государя». Многие воинские части были направлены на подавление крестьянских выступлений. А царь обнародовал манифест, в котором внушал крестьянам, что «закон Божий поучает повиноваться властям предержащим, из коих нет ни единой, которая бы не от Бога поставлена была. Повелеваем, чтобы все помещикам принадлежащие крестьяне, спокойно пребывая в прежнем их звании, были послушны помещикам… под опасением за преступление и своевольство неизбежного по строгости закона наказания». Так что крестьянские выступления, в известном смысле спровоцированные императором Павлом, по его же приказам жестоко подавлялись.

Отдельные акты, направленные на облегчение участи крестьян, чередовались с шагами по ужесточению их положения. Расширилась зона распространения крепостного права с утверждением его в Новороссийском крае и в области Войска Донского; получили разрешение покупать крестьян владельцы заводов и фабрик, не имевшие дворянского звания; было предоставлено право помещикам ссылать крестьян в Сибирь.

Наиболее значительным антикрестьянским актом является массовая раздача государственных крестьян частным лицам. Она производилась не только из желания угодить своим фаворитам, отблагодарить их за службу, но и по глубокому убеждению Павла, что крестьянину за помещиком будет лучше, чем в положении государственного. Он говорил: «По-моему, лучше бы и всех казенных крестьян раздать помещикам. Живя в Гатчине, я насмотрелся на их управление. Помещики лучше заботятся о своих крестьянах; у них своя отеческая полиция». Это было чистейшей воды заблуждением, являвшимся следствием неглубокого знания Павлом жизни, что довольно странно, так как он получал массу жалоб от крестьян на своих господ и просьб взять их в казну, сделать государственными.

За четыре года царствования Павел раздал помещикам, по разным источникам, от 530 до 600 тысяч душ крепостных с землей. Для сравнения, Екатерина II за 34 года правления раздала около 400 тысяч душ. Известны три дня, за которые была раздарена Павлом половина из общего числа розданных им крестьян. 4 декабря 1796 г. 30 человек, приближенных нового императора, получили 32 тысячи душ мужского пола; 5 апреля 1797 г., в день коронации, уже 109 человекам досталось более 100 тысяч душ, и 16 апреля 1797 г. царь подарил офицерам гатчинских батальонов около 17 тысяч душ. Таким образом, за указанные три дня всего царем было раздарено около 300 тысяч крестьян. Большинство розданных являлись дворцовыми крестьянами, то есть людьми, свободными от барщины, имевшими больше земли, и вообще отличавшимися более высоким жизненным уровнем, чем крепостные помещиков. «Щедрость» царя обрекла его подданных на очевидное ухудшение положения.

В целом, несмотря на благие намерения, Павлу не удалось хоть как-то улучшить положение крестьян. На этом фоне начиналось царствование Александра I, в первые годы выражавшего намерения существенно облегчить их участь. Он говорил даже о возможности отмены крепостного права. Но дальше разговоров дело не пошло.

Любовь Павла к армии, стремление переделать ее на прусский манер объясняют, с одной стороны, преемственностью. Заниматься муштрой солдат и игрой в солдатики любил его отец, Петр III, боготворивший прусского короля Фридриха Великого. Павел, в пику своей матери Екатерине, выпячивал все, что имело отношение к отцу. Во-вторых, он был буквально очарован немецкими военными порядками во время своего путешествия в Германию на смотрины невесты. Кроме того, тринадцать лет живя уединенно в Гатчине, имея несколько батальонов солдат, он преимущественно с ними только и занимался. Столь длительное приобщение к любимому делу вроде бы должно было породить некие идеи по реформированию армии. Однако ничего подобного не случилось. Впрочем, очевидно, и не могло случиться, поскольку личного участия в военных действиях он не принимал, да и крупными соединениями не командовал. А длительные упражнения с несколькими гатчинскими подразделениями оставались играми, не более. Забавы юного Петра I с его потешными полками имели куда большее значение для формирования в нем полководца, чем батальоны Павла для его становления.

Прусская армия являлась одной из лучших в Европе, и заимствуя от нее все наиболее существенное, Павел мог сделать что-нибудь доброе для российской армии. Но он брал от пруссаков только внешнюю атрибутику — неудобные мундиры, прически с пудрой и салом, способствовавшие разведению в голове паразитов, бесконечную муштру и жестокие наказания солдат и офицеров за малейшие провинности.