Орджоникидзе
Орджоникидзе читать книгу онлайн
Вся жизнь Серго Орджоникидзе, большая, прекрасная и могучая, как песня, - это страницы героической истории партии и социалистической революции.
В глубоком подполье при царизме, в боевых дружинах иранских революционеров и в Шлиссельбургской крепости, в Париже, Праге и в насквозь промерзшей якутской деревушке Покровское, на фронтах гражданской войны, в Рабкрине и БСНХ Серго не знает страха и сомнений. То преследуемый по пятам профессиональный революционер, то могущественный чрезвычайный комиссар огромных территорий, то организатор нового большевистского подполья в тылу у Деникина и в захваченной меньшевиками Грузии, то командарм шестимиллионной армии индустрии, в горе и в радости, всегда он прямой, твердый, смелый Большевик. Из самых близких Ленину.
Книга писателя И. М. Дубинского-Мухадзе, уже известного читателям серии "Жизнь замечательных людей" по книге "Hoй Буачидзе", - одна из первых попыток воссоздать образ Серго Орджоникидзе - отважного бойца старой ленинской гвардии.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Центральный Комитет партии объявил "партийную неделю". "Правда" огромными буквами печатала призыв:
"Коммунисты — правящая партия, которая пилит дрова, сражается на фронтах, грузит вагоны и расстреливает своих собственных членов, если они оказываются негодными. Идите, товарищи, в эту партию!.."
"Мы идем!" — ответили свыше двухсот тысяч рабочих и работниц.
"…это чудо, — писал в те дни Ленин, — рабочие, перенесшие неслыханные мучения голода, холода, разрухи, разорения, не только сохраняют всю бодрость духа, всю преданность Советской власти, всю энергию самопожертвования и героизма, но и берут на себя, несмотря на всю свою неподготовленность и неопытность, бремя управления государственным кораблем! И это в момент, когда буря достигла бешеной силы…"
Все, что было лучшего, республика отдавала Южному фронту. С крутого берега Березины на Орловское направление экстренно перебросили Латышскую стрелковую дивизию, бригаду Червонного казачества и в качестве резерва к ним Эстонскую бригаду в три с половиной тысячи штыков. Представителем Реввоенсовета при этой ударной группе был назначен Орджоникидзе. "Назначение Серго, — сообщало Главное Командование в Центральный Комитет партии, — было обусловлено тем, что он лучше, чем кто-либо другой из ответственных работников фронта, знал Латдивизию и пользовался там большим влиянием".
Одиннадцатого октября 1919 года части ударной группы, совершив 33-километровый бросок под проливным дождем, завязали бои с офицерским корпусом Кутепова. В первую штыковую атаку латышских стрелков повел Серго.
На новом месте Орджоникидзе увидел много такого, что заставило забить тревогу. Пятнадцатого октября из села Сергиевского он обратился к Ленину:
"Дорогой Владимир Ильич!
Сегодня я думал заехать в Москву на несколько часов, но решил, что лучше — скорее в армию. Я теперь назначен в Реввоенсовет XIV армии. Тем не менее решил поделиться с Вами теми в высшей степени неважными впечатлениями, которые я вынес из наблюдений за эти два дня в штабах здешних армий. Что-то невероятное, что-то граничащее с предательством. Какое-то легкомысленное отношение к делу, абсолютное непонимание серьезности момента.
В штабах никакого намека на порядок… Среди частей создали настроение, что дело Советской власти проиграно, все равно ничего не сделаешь. В XIV армии какой-нибудь прохвост Шуба, именующий себя анархистом, нападает на наши штабы, арестовывает их, забирает обозы, а комбрига посылает на фронт под своим надзором для восстановления положения. В XIII армии дела не лучше. Вообще то, что здесь слышишь и видишь, — нечто анекдотическое. Где же эти порядки, дисциплина и регулярная армия Троцкого?! Как же он допустил дело до такого развала? Это прямо непостижимо. И, наконец, Владимир Ильич, откуда это взяли, что Сокольников годится в командармы? Неужели до чего-нибудь более умного наши военные руководители не в состоянии додуматься? Обидно и за армию и за страну. Неужели, чтобы не обидеть самолюбие Сокольникова, ему надо дать поиграться с целой армией? Но довольно, не буду дольше беспокоить Вас. Может быть, и этого не надо было, но не в состоянии заставить себя молчать. Момент в высшей степени ответственный и грозный. Кончаю, дорогой Владимир Ильич. Крепко, крепко жму Ваши руки.
Ваш Серго".
Пониже, в уголке письма, Владимир Ильич приписал:
"По отзывам и Уншлихта и Сталина, Серго надежнейший военный работник. Что он вернейший и дельнейший революционер, я знаю его сам больше 10 лет".
Из Сергиевского Орджоникидзе отправился на передний край. У деревни Шарыкино его застала метель. Все скрылось под снежной пеленой. "Самый подходящий момент прорвать фронт, двинуть червонных казаков и стрелков в тыл офицерского корпуса", — подумал Серго.
Поздно ночью, закутавшись в белые простыни, по свежевыпавшему снегу латышские стрелки — с ними и Орджоникидзе — подобрались к позициям знаменитой Дроздовской дивизии. Застигнутые врасплох офицеры не выдержали штыкового удара, в беспорядке отступили. В прорыв двинулись главные силы ударной группы и, не давая противнику опомниться, на его плечах ворвались в Кромы.
Деникину пришлось "временно" приостановить движение на Москву, заняться своими тылами, где ударная группа заталкивала в мешок дивизии офицерского корпуса. Охваченные ненавистью и яростью, отборные роты корниловцев, дроздовцев, марковцев, не считаясь ни с какими потерями, вели "психические атаки".
С ружьями наперевес, без единого выстрела, соблюдая строгое равнение, офицеры шли густыми цепями. Их подпускали на двести — двести пятьдесят шагов или еще ближе, чтобы каждая пуля легла в цель. Потом залп разрезал морозную тишину. Передние ряды офицеров валились на снег. Остальные смыкались к середине и делали свой шаг навстречу смерти. Из окопов неслись гранаты. На флангах частой строчкой стучали пулеметы. Жалкие остатки наступавших цепей уползали назад.
Через час-другой все повторялось сначала.
Ожесточенность встречных боев у Кром нарастала. Восемнадцатого октября к исходу дня корниловцы отошли и закрепились на южной окраине Орла. Девятнадцатого обе стороны набирали силы к решающей схватке. Двадцатого, как только скупое зимнее солнце осветило горизонт, грянул бой. В шестнадцать часов Серго вырвал листок из полевой книжки, большими буквами написал:
"Москва Ленину
Привет из Орла
Орджоникидзе".
До того времени в военных академиях всего мира, как образец самой лаконичной реляции о победе, изучали рапорт Суворова о взятии города Туртукая. Серго обошелся вдвое меньшим количеством слов.
Ленин против обыкновения отказался от всегдашней сдержанности. В речи перед слушателями Свердловского коммунистического университета он подробно разъяснил значение победы в Орле:
"Наступает момент, когда Деникину приходится бросать все на карту. Никогда не было еще таких кровопролитных, ожесточенных боев, как под Орлом, где неприятель бросает самые лучшие полки, так называемые "корниловские", где треть состоит из офицеров наиболее контрреволюционных, наиболее обученных, самых бешеных в своей ненависти к рабочим и крестьянам, защищающих прямое восстановление своей собственной помещичьей власти. Вот почему мы имеем основание думать, что теперь приближается решающий момент на Южном фронте".
Для тех, кто наблюдал за событиями со стороны, чаша весов еще колебалась. Белые принудили ударную группу оставить Кромы, потеснили красноармейцев у Дмитриевска. Три попытки вернуть Кромы успеха не принесли. Четвертый по счету штурм Серго назначил на полночь двадцать шестого октября…
Участники событий не самые лучшие летописцы. Вероятно, и Серго что-нибудь упустил или истолковал по-своему. Шестого ноября он писал Ленину:
"Дорогой Владимир Ильич, пользуюсь случаем сообщить Вам кое-что о положении наших дел на Южфронте, в частности в районе нашей армии (XIV). 3 ноября в 6 часов утра нам удалось прорвать фронт противника в районе шоссе Кромы — Фатеж. В прорыв пустили кавалерию т. Примакова… [79] В данный момент мы с пехотными и кавалерийскими частями — в тылу у противника и надеемся изрядное количество его штыков уничтожить. Ближайшие 3–4 дня должны дать нам такую победу, которая не замедлит отдать в наши руки Курск, а дальше дело пойдет. С резервами у противника, по всем данным, Дело обстоит неважно…Блестящая победа Буденного — взятие Воронежа и неизбежный разгром Орловской группы очищает нам путь дальше на юг. Сейчас мы наблюдаем, как корниловские и марковские полки не выдерживают удара латышей. Латыши наводят больше страха, чем на самом деле. Только что (6/Х1) получил донесение от Примакова, и наши ожидания больше чем оправдались… Если дальше пойдет так — скоро пошлю телеграмму из Курска. На этом участке противник безусловно сильно деморализован, но довольно сильно нажимает на другом участке: Севск-Дмитриев. Если нам удастся парировать этот удар, тогда мы одерживаем крупную победу. Вообще на всем Южфронте мы накануне больших событий… Деникина разобьем, во всяком случае о Москве он должен перестать думать. Только, Владимир Ильич, ради всего трубите в печати, не давайте заснуть тылу. Самое незначительное внимание тыла радует красноармейцев, как маленьких ребят. Думаю больше не надоедать Вам…
Ваш Серго",
