Орджоникидзе

Горечи большого поражения еще предшествовала радость маленьких побед. Откликаясь на клич Орджоникидзе, все горские народы прислали добровольцев, из своих тайных запасов вооружили их, снабдили патронами для первого боя. Рабочие Грозного, Владикавказа и прифронтового города Георгиевска поставили на большегрузные платформы пушки; сверху и с боков прикрыли их броневыми листами. На худой конец и это бронепоезда!

И от Ленина пришла весточка. Наконец за много месяцев!

В начале января 1919 года — в самую страшную вспышку тифа, когда в лазаретах Пятигорска лежало свыше пятидесяти тысяч больных, — революционные войска перешли в контрнаступление на обоих сильно загнутых флангах. В районе Ессентуки — Кисловодск конница Шкуро не выдержала удара. За два дня откатилась до Баталпашинска. [73]

В разгар сражения кончились боеприпасы. У Серго у самого давно опустел патронташ, лишь несколько патронов оставалось в обойме маузера. Орджоникидзе попросил пехотинцев продержаться на окраинах Баталпашинска хотя бы несколько часов. Он надеялся, что Шакро привезет немного патронов и снарядов из Чечни — купит на остатки денег Терского банка. Шакро вернулся почти что с пустыми руками. Очередной разговор по прямому проводу с Кизляром.

— Есть что-нибудь из Астрахани? Прибыли врачи?

— Нет ничего, никто не приехал, — в который раз услышал Серго.

Девятнадцатого января XI армия оставила Пятигорск. Днем позже, под завывание метели, стоны тифозных и крики замерзающих, голодных беженцев, на станции Прохладной Серго обсуждал со штабом армии и руководителями Терской республики, как быть дальше. В описании Орджоникидзе:

"Часть товарищей… указывала, что нет другого выхода, как отойти на Астрахань, спасти технические средства и людей, переформировать их в Астрахани и снова двинуться на Северный Кавказ. Я и другие товарищи заявили, что, каково бы ни было положение, отход на Астрахань недопустим, ибо тогда мы целую Терскую область бросим на произвол судьбы, даже не предприняв боя с противником, что горским населением подобный отход будет квалифицирован как предательство их нами, и мы политически умрем навсегда для Северного Кавказа. При этом же указывалось, что при отсутствии железной дороги отступление едва ли будет возможно. Едва ли мы спасем кого-либо, и все равно и солдаты и технические средства погибнут в астраханских степях от холода и голода. Товарищи согласились с этим, и решено было отойти на правый берег Терека и вместе с горцами защищаться до того момента, пока мы не получим поддержки из Астрахани".

Полки XI армии собрали последние силы. Утром двадцать первого они окружили и наголову разбили у Георгиевска кавалерийскую дивизию белых. Взяли более девятисот пленных, орудия, пулеметы. Серго тут же уехал в Осетию — там поднял мятеж полковник Угалык Цаликов. С помощью почетных стариков эту очередную авантюру удалось подавить почти без крови за одну ночь.

В приподнятом настроении Серго поспешил во Владикавказ. Хотел повидать Зину, работавшую в тифозном госпитале. Он чувствовал себя очень виноватым перед женой. Она не имела зимней одежды — ходила в стареньком демисезонном пальто, платочке, прохудившихся туфлях. Рисковала заразиться тифом. На все уговоры отвечала:

— Посмотри лучше на себя. На кого ты, Серго, стал похож, одни кости и волосы. Глаз не видно. Щеки ввалились. За такое страшилище я бы никогда замуж не пошла!..

На улице Серго перехватил Гегечкори:

— Кацо, тебя всюду ищут. Левандовский передал из Прохладной: армия ушла на Астрахань.

Двадцать четвертого января Орджоникидзе обратился по радио к Ленину:

Сердце не обманывало Серго. В Москве не забыли о защитниках Терека. Ленин и Свердлов сделали все для того, чтобы Киров во главе большой экспедиции немедленно выехал на юг и через астраханские степи добрался до Владикавказа.

Морозы и метели неожиданно в одну ночь сменились оттепелью. Астраханские старожилы предупреждали, что при такой погоде переправляться по льду на другой берег Волги слишком рискованно. Сергей Миронович махнул рукой — дорог был каждый час. В грузовой полуторатонный автомобиль уложили три ящика с деньгами, сверху поставили пулеметы. Киров сел в кабину рядом с шофером. Машина двинулась. В нескольких метрах от берега лед треснул, по воде пошли широкие разводья. Передние колеса провалились, потащили за собой грузовик.

Люди спаслись, вернулись назад в Астрахань. Прошло несколько дней, покуда водолазы подо льдом нашли машину, унесенную течением далеко в сторону. Ящики вытащили, занялись просушкой денег.

Киров снова отправился за Волгу. В первом от Астрахани селе Яндыковка Сергей Миронович наткнулся на обмороженных, изможденных, похожих на скелеты людей в лохмотьях. Чуть передвигая ноги, брели остатки XI армии.

Седьмого февраля, за несколько часов до того, как артиллерийским обстрелом с ближних дистанций была вконец разрушена радиостанция, Серго в последний раз обратился к Ленину:

Белые окружали Владикавказ четырьмя колоннами под командованием генералов Шкуро, Улагая, Геймана и Покровского. В общей сложности около восьмидесяти тысяч штыков и сабель. Деникин ничего не жалел — ни подкреплений, ни боеприпасов. Заботами Англии и Франции добровольческая армия давно ни в чем не нуждалась.

У красных на всех участках фронта, протянувшегося длинной изломанной линией по ближним подступам к городу, было не больше двух тысяч бойцов. Кончились снаряды, опустели пулеметные ленты. Почти ничего не осталось и от патронов, подаренных Серго почетными стариками Ингушетии и Чечни.

В ночь с десятого на одиннадцатое февраля к белым подошли две свежие дивизии и эшелон с английскими броневиками. Около полудня, под прикрытием густого тумана, броневики и конница Улагая прорвались к центру Владикавказа. У защитников города остался последний шанс — уйти по Военно-Грузинской дороге.

Члену Кавказского краевого комитета партии Сергею Кавтарадзе после долгих, трудных переговоров удалось получить согласие главы грузинского правительства Жордания пропустить владикавказцев через Дарьяльское ущелье и Крестовый перевал.

Грузинские меньшевики, смертельно боявшиеся своих новых опекунов — англичан и Деникина, потребовали разыграть церемонию. Голодные, раненые, больные, чуть передвигавшие ноги владикавказцы должны были "напасть" на пограничные войска. В ответ гвардейцы полковника Церетели переходили в "контратаку" и доблестно забирали в плен красных. Меньшевики всегда любили театральные эффекты…