Я был драгдилером Rolling Stones

Кит всегда был подозрителен, но сейчас для его подозрительности имелись основания: Джонни достал из кармана брюк женскую пудреницу.

— Вот, — он протянул ее нам. Внутри находился порошок, очень напоминавший обычную розовую пудру. Кит жадно втянул его носом сквозь золотую трубочку — мой подарок, который он всегда носил на шее на цепочке.

— Эй, Тони, — шепнул он мне на ухо, — похоже, этот чертов шутник хочет нас кинуть и подсунуть тальк.

Однако спустя несколько минут его накрыло приходом от чистого таиландского героина, и он безвольно откинулся на спинку кресла, как и все остальные.

Когда Кит пришел в сознание, он повел себя с Джонни как со старым другом.

— Что ж ты, парень, раньше не приезжал? В общем, мы тебе всегда будем рады. Но скажи-ка, можно ли тут достать еще дури? Можно? Да, кстати, для твоей же безопасности можешь пока оставить здесь эту пудреницу.

Джонни колебался. Он как раз собирался поехать в Лондон. Если же он оставит нам героин, ему придется возвращаться за ним в Марсель.

— Тебе нужно в Лондон? — переспросил Кит. — О'кей, можешь остановиться у меня на Чейн-Уолк. Место потрясающее, и если снабдишь меня порошком, живи там бесплатно хоть две недели.

И сделка состоялась. Решили, что я отправлюсь в Челси вместе с Джонни, чтобы объяснить ему, как отключить бесчисленные охранные системы и сигнализацию, показать дом и хозяйство. Затем вернусь в Виллефранш. Договорились также, что Джонни может жить на Чейн-Уолк сколько хочет. Первые две недели бесплатно, а потом — за триста фунтов в неделю.

Джонни так расчувствовался, что даже позвонил своим марсельским дилерам и попросил снабдить Кита наркотиками в следующий раз, когда те будут проезжать мимо «Нелькота».

Яхта Эррола Флинна была, без сомнения, одним из самых изящных судов на Средиземном море — огромная, округлая, с коричнево-черным корпусом, двумя деревянными мачтами и белоснежными парусами. Однако старушка знавала и лучшие дни.

Корпус погрузился в воду почти до ватерлинии, одна мачта была сломана. Она еще оставалась на плаву лишь потому, что два электрических насоса-помпы круглые сутки откачивали воду из трюма. На ней не плавали уже долгие годы.

Кит всегда был в восторге от похождении Эррола Флинна, чьи хулиганские выходки и презрение к закону выдавали в нем родственную душу. И Кит начал подумывать, не приобрести ли ему эту яхту. Он поделился этой идеей с Анитой, и однажды, когда море было спокойным, мы все вместе пошли посмотреть на нее.

Кит даже поговорил с начальником порта о ее покупке, но выяснилось, что после трагической смерти сына Флинна во Вьетнаме за шхуну не платились никакие налоги, и теперь за ней числилась задолженность более 100 000 фунтов. Сам же начальник порта был намерен держать ее на плаву, пока суд по делам о наследстве не вынесет по ней решение, и тогда он сможет подать иск и получить потраченные на нее деньги.

— А что если она просто потонет однажды ночью? — поинтересовался Кит.

— Тогда она по всем морским законам будет принадлежать тем, кто спасет ее.

— Понял, что это значит? — спросил Кит, когда мы отошли подальше. — Если мы потопим ее, то можем потом договориться с экипажем спасательного судна штук за пятьдесят. Пару недель я выжду. А потом как-нибудь ночью можно будет просто отключить эти насосы. И к утру она уйдет на десять метров под воду.

Однако когда прошло две недели, он решил, что сам не может рисковать, и поручил это сделать мне. Но я отказался. Мне не улыбалось выплачивать потом 100 000 фунтов за эту диверсию — французики относятся к таким делам довольно серьезно. Тогда Кит попросил найти кого-нибудь, кто согласится. Однако я ответил, что на такой риск не пойдет никто. На том наш разговор и закончился — вместе с мечтами о судне.

Джонни-в-Подтяжках был в восторге от особняка на Чейн-Уолк. Однако он обрадовался еще больше, когда узнал, что по соседству живут Пол и Талита Гетти:

— О, я знаю Талиту! Мы с ней старые друзья.

К несчастью, их старая дружба закончилась впоследствии довольно печально.

Когда я вернулся на Ривьеру, проявились и марсельские дилеры Джонни — два дюжих корсиканца, нещадно потевших в своих роскошных светлых костюмах. У обоих были одинаковые черные очки и кейсы. После первого обмена любезностями старший открыл свой кейс и достал оттуда здоровый, с килограммовую пачку сахара, пакет.

— Чистый таиландский героин, — пояснил он. — Неразбавленный и очень хорошего качества.

Кит заявил, что надо попробовать, прежде чем говорить о цене. Второй корсиканец театрально поднял палец:

— Хорошо, но нужно его смешать с глюкозой, потому что чистый убьет тебя.

У него с собой оказались три пачки обыкновенной глюкозы, и он смешал героин с ней в соотношении один к трем.

Кит осторожно понюхал порошок и через несколько минут вырубился. Придя в себя, он сказал:

— О'кей, я возьму все это. Сколько?

— Четыре штуки, — ответил корсиканец. Кит поднялся наверх, выписал чек и с благодарностью вручил им. Этого запаса ему хватило на месяц.

Не все деньги уходили у Кита на наркотики. Я помогал разбираться со счетами бухгалтеру группы (который приезжал к нам каждую неделю) и поэтому знал, что Кит тратит около пятисот фунтов в неделю на омаров, икру, мясо и прочие деликатесы и еще около пятисот фунтов на выпивку. Еда и выпивка в безумных количествах поглощались толпами гостей, живущих в доме. Некоторое время у нас жил Маршалл Чесс. Гостил тут и Эрик Клэптон, и малышка Мишель Бретон, снимавшаяся в «Представлении», и многие другие. Кит был рад, когда у него собирались люди, хотя и понимал, что впечатление, будто у него много друзей, довольно иллюзорно. Впрочем, большинство гостей были интересными, творческими людьми, которые всегда могли поддержать разговор и, конечно, привозили и употребляли наркотики.

Пожалуй, единственным гостем, который мне пришелся не по душе, был некий Томми. Он сказал, что закончил Итон, и, судя по его жуткому и подчеркнуто выразительному акценту, не врал. А еще Томми поведал, что он бывший гонщик, и вот это уже произвело на Кита впечатление.

Мы вместе поехали на гонки Гран-При в Монте-Карло, где Кит, Анита и Томми бродили вдоль трассы, попивая текилу из горла и распевая похабные песни. Я же фотографировал гонки и их самих.

Жена Томми в этот момент пыталась слезть с героина и лечилась в «Боуден Хаус», так что он привез с собой в «Нелькот» двух сынишек. Томми прилетел во Францию через Амстердам, где, пользуясь удобным случаем, прикупил кило кокаина. Провез он его в поясах, которыми обвязал детей под одеждой. Кит был восхищен такой изобретательностью:

— Гениально придумано! Возможно, мне удастся научить так ездить Марлона, когда он немного подрастет.

«Да уж наверняка», — подумал я.

Однажды ночью, в июне, мое инстинктивное неприятие Томми получило вполне реальное подтверждение. Нас было в доме шестеро: я, Мадлен, Кит, Анита, Томми и Мишель. Мы приняли по несколько таблеток мандракса и запили его большими глотками «Курвуазье». Эффект — словно тебе в башку выстрелили из револьвера. Меньше чем через час мы вшестером отрубились на огромной кровати времен Людовика Четырнадцатого.

Мы лежали друг на друге но в тот момент нас это абсолютно не парило. В пять утра я начал медленно возвращаться к реальности, выплывая из небытия, словно субмарина, поднимающаяся на поверхность. И вот до моего затуманенного сознания донеслись шепот и хихиканье с другой стороны кровати. Поначалу мне показалось, что мужской голос принадлежит Киту, но потом я понял, что это Томми и Анита. Босые ноги Кита маячили у меня перед носом и были все это время абсолютно неподвижны. Тут Анита начинала тихо стонать, и я решил, что лучше попытаться снова вырубиться. И вообще, вероятно, утром я проснусь и пойму, что все это мне пригрезилось. Однако для сна происходящее было уж слишком реалистичным. Я чувствовал, как начала трястись кровать, когда Томми потихоньку налег на Аниту сверху. Они занялись любовью, сначала нежно, а потом уже довольно бурно. Все это время рядом лежали Мишель и Кит, мерно дыша в наркотической дреме. Я уже приготовился пробормотать что-нибудь вроде: «Эй, что вы там делаете?», но затем подумал, что не стоит. Тогда будет неудобно всем троим. Лучше просто лежать неподвижно и притворяться, что ничего не происходит. В конце концов, это не мое дело, а Кит и так прекрасно знает привычки и характер Аниты.