Я был драгдилером Rolling Stones

— Прости, милая, — обратилась она к Бьянке, — не ты ли это была с группой «Осибиса» в их гримерке на прошлой неделе?

Рядом послышались смешки. Бедная Джойс действительно не знала, что Бьянка — женщина Мика. Она приняла ее за еще одну поклонницу.

— Кто это — «Осибиса»? — холодно спросила Бьянка.

— О, вау! — щебетала дальше Джойс. — Значит, есть кто-то с такими же вибрациями, как у тебя. В смысле, она как твоя сестра близнец. У нее лицо один в один как твое.

Бьянка закатила глаза. Джойс плавно оттеснили от нее.

Выступление в «Раундхаус» было удачным и получило восторженные отзывы. Джаггер всегда читал рецензии в прессе, и на этот раз он вздохнул с облегчением. Успех в Лондоне не имел решающего значения в плане денег, но Лондон всегда был самым искушенным в рок-музыке городом, и вести об успехе или провале здесь быстро облетали весь мир.

«Декка» взялась даже за приснопамятный «Cocksucker Blues», выпустив без разрешения группы альбом под названием «Stone Age». Диск состоял из двенадцати песен, из них четыре были взяты из уже вышедших альбомов. Джаггер был так разгневан, что оплатил рекламное объявление с траурной черной рамкой на целую страницу во всех британских музыкальных изданиях, которое гласило: «Осторожно! Сообщение от «Роллинг Стоунз» по поводу «Stone Age». Эта запись выпущена без нашего позволения. По нашему мнению, она гораздо ниже стандартов, которых мы стараемся придерживаться, — и в отношении содержания, и в отношении дизайна обложки». Все музыканты подписались под этим.

Сразу после английских концертов тура я отвез Кита в Редлэндс, где он собирался слезать с героина. Анита тоже хотела слезть, но они договорились, что будут завязывать по очереди, чтобы кто-то мог присматривать за Марионом.

Он лечился так называемым морфиевым курсом у Смити. Эта жесткая, без чувства юмора шестидесятилетняя матрона была такой грозной, что отучила Роберта Фрейзера и многих других модных тусовщиков Челси от героина. За ней закрепилась репутация человека, который может снять с наркотиков любого меньше чем за две недели. Ее метод заключался в запихивании Киту под язык таблеток с заменителем морфия, постепенно, день за днем, снижая дозу. Поначалу он нервно смеялся, как мальчик, возбужденный тем, что курит свою первую сигарету, но потом по его телу побежали мурашки, из носа потекло, а мышцы живота начало сводить ужасными судорогами. Когда он уже не мог больше терпеть, Смити давала ему еще пару своих таблеток, и он хватал их с отчаянием тонущего человека, цепляющегося за кусок дерева.

Когда я через десять дней поехал в Редлэндс, чтобы забрать его, он выглядел измученным и бледным, но излучал радость, словно его только что выпустили из тюрьмы. Когда мы неслись ночью в направлении Лондона в его «бентли» с затемненными стеклами, Кит вставил в магнитолу кассету Бо Дидли. Зазвучала «Мона», и Кит включил два маленьких высокочастотных динамика, которые приделал снаружи машины. Музыка понеслась по узким деревенским улочкам. В зеркало заднею обзора я видел череду деревенских жителей, которые провожали удивленным взглядом полуночных сумасшедших в синем «бентли».

— Ииппиии… круто, мать твою! — закричал Кит. — Есть кокаин?

И тут я понял, что его выздоровление кратковременно.

Следующим вечером группа должна была присутствовать в «Марки», клубе на Уордор-стрит в Сохо, чтобы там записать прощальное телевизионное шоу для своих британских фанов. Анита в тот вечер согласилась начать лечение. Ее поместили в отдельную палату в частной лечебнице «Боуден Хауз» в Хэрроу-он-зэ-Хилл, которая специализировалась на лечении алкогольной и наркотической зависимости.

Врач в больнице сразу сказал Аните, что они разработали такой метод лечения, в котором проблема ломок полностью преодолена.

— Мы успокаиваем вас снотворным и в то же время постоянно даем сниженные дозы метадона, заменителя героина, — сказал он. — Вы не будете чувствовать абсолютно никакой боли.

Когда приехала машина, чтобы забрать Аниту в больницу, она была почти спокойна, но умоляла всех нас дать ей немного героина.

— Я же с ума сойду, — в панике говорила она.

Но Кит был непреклонен.

— Ты ненормальная? — спросил он ее. — Как ты собираешься слезать, если в первый же день хочешь пронести его в больницу?

Телевизионное шоу в «Марки» закончилось катастрофой. Владелец клуба, Харольд Пендлтон, поставил огромный стенд с рекламой своего клуба прямо поперек сцены, совершенно игнорируя инструкции Мика.

Поначалу музыканты пытались просто не замечать стенда. Но затем телевизионный режиссер начал жаловаться, что этот чертов стенд мешает операторам снимать. Кит приказал Пендлтону убрать его.

— Нет, — заявил Пендлтон. Тогда Кит попытался ударить своим тяжелым красным «Гибсоном» Пендлтона в лицо, промахнувшись лишь на волосок. Вмешались администраторы и разняли дерущихся. В общем, все кончилось тем, что им пришлось покинуть клуб.

Мику понадобилось часа два, чтобы убедить Кита в необходимости этого шоу, и группа все-таки записала совершенно ужасное часовое выступление. Этот фильм никогда не показывали в Британии, но он хорошо расходился в Европе, где рок-фанаты были менее разборчивы.

В полночь Кит, Майкл Купер, моя подруга Мадлен и я подошли к «бентли» Кита. Кит пошарил по карманам, а потом жалобно спросил:

— Тони, ключи от машины у тебя?

— Разумеется, нет, — ответил я. — Когда ты их в последний раз видел?

Кит, как оказалось, по прибытии в «Марки» дал ключи приятелю по имени Джин и попросил его припарковать машину. Джин, к сожалению, возвращением ключей пренебрег, и, поскольку никто из нас не знал, где он живет, мы были вынуждены звонить в полицию, чтобы выяснить, не могут ли они помочь нам завести машину. Два прибывших офицера были сама вежливость и быстро завели машину, замкнув зажигание куском проволоки.

Мы с Майклом Купером на это время отошли в сторону и молились, чтобы полицейским не пришло в голову обыскать нас на предмет наркотиков.

Затем мы поехали ко мне и загнали машину в гараж.

— Пусть двигатель работает, — сказал Кит, — чтобы мне не пришлось утром опять звонить в полицию и просить завести.

И мы оставили глухо урчащую машину одну.

Дома Майкл Купер вынул некоторое количество героина — он плотно сидел — и предложил народу вокруг.

— Полагаю, ты не хочешь, Кит? — спросил он.

— Само собой, хочу, — ответил тот. И все лечение пошло насмарку.

Утром мы проснулись около девяти. Была суббота, и, выпив по чашке кофе и нюхнув кокаину, Кит, Майкл и я спустились вниз посмотреть, что с машиной. Двигатель все еще работал, но в бензобаке осталось мало бензина, а сам он был закрыт крышкой с замком.

— Надо срочно ехать к Х.-Р. Оуэну в Кенсингтон, — сказал Кит. — Они продали мне машину, к ним и надо обратиться.

Я попрощался с Китом и Майклом и отправился домой. Почти сразу после того, как я пришел, зазвонил телефон. Это была Анита, и, судя по всему, у нее была истерика.

— Тони, забери меня отсюда!

— Какого дьявола, что там с гобой?

— Я не могу заснуть! Мне дают таблетки, но это дерьмо, а не снотворное. Они кормят меня метадоном, а я от него и дома-то заснуть не могу. Я ужасно себя чувствую… просто отвратительно! Где там Кита черти носят?

— Поехал чинить машину.

— Ладно, найди его и скажи, чтобы забрал меня отсюда. Скажи, чтобы немедленно приезжал и увозил меня из этой долбаной психушки.

— Как я его найду? Он на машине.

— Если ты его не отыщешь, я сама отсюда выпишусь!

Я прекрасно понимал ее и искренне сочувствовал, потому что по себе знал, что такое героиновая ломка. Чем дальше, тем больше боли и мучений. И осознание, что одна понюшка мгновенно прекратит все страдания. Ломка — это как будто катаешься по колючей проволоке, выпив предварительно бутылку моющего средства. Это дикая пытка.

Я позвонил в офис «Роллинг Стоунз» и попросил передать, чтобы Кит, как только объявится, перезвонил мне. В обед он позвонил из бара на крыше отеля «Хилтон». Он был так пьян, что я почти не разбирал, что он говорит. С трудом я понял, что дубликата ключей у Х.-Р. Оуэна не оказалось, однако они вскрыли бак «бентли» и теперь у Кита хватит топлива на несколько дней.