Я сын батрака. Книга 1

ЛЕГКОВАЯ МАШИНА И ДРУГИЕ ДЕЛА

Как то сразу после войны, к нам в хутор приехала легковая машина, какой марки я не знаю, но что-то вроде ЭМКИ. Остановилась у здания правления колхоза. Сюда сразу сбежались два десятка мальчишек, а как же, диво-то какое, до этого в нашем хуторе легковых машин не было.

Из машины, вышел солидный мужчина, по всему видно, какой-то начальник. Внешностью похож на кавказца: то ли грузин, то ли армянин, их, «нацменов», тогда в районном управлении села Ипатово было много. Посмотрел на нас и спросил: «Где председатель?» Мы ответили: «Наверное, в поле». Он повертел головой по сторонам, затем спрашивает: «А что это у вас за здание?» — и показывает на наш клуб. Я ему ответил, что это клуб. Он наклонился в салон и говорит шофёру: «Поедем туда, пока председателя нет». Сел в машину, она фыркнула и тронулась, мальчишки смотрят, как машина отъезжает, и ни какой реакции… А меня как будто кто-то в спину толкнул, я одним прыжком, заскочил на бампер машины, руками схватился за запасное колесо, что на заду закреплено, и прокатился до клуба. Интересная была реакция, этого мужчины. Он вылезает из машины, а я уже стою около его дверки. Он удивлённо расширил глаза и спрашивает меня: «А ты как здесь оказался?» — «Прибежал», — не моргнув глазом, соврал я. Начальник удивлённо покрутил головой, но ничего не сказал. Вот так, я впервые, покатался на легковой машине. Сразу после того как я прокатился, захожу во двор, а там Наташа стоит и держит в одной руке ведро с пшеницей, а в другой горшок с просом. Я хотел похвастаться, как я на машине прокатился, но сестра меня остановила и говорит: «Бери горшок, пойдём к Мазепе, молоть муку и толочь просо».

Я уже знал эту противную работу, идти не хотелось, но деваться не куда, надо, значит надо. В нашей семье «не хочу» или «не буду» не воспринималось: раз надо, то надо делать. Как в армии: «Не умеешь — научим, ни хочешь — заставим». Так что отнекиваться нет смысла, все равно пойдёшь как миленький и будешь работать столько, сколько надо. Идем с Наташей молоть муку. Я не знаю, почему у нас так называли, не молоть зерно, а именно муку, молоть. Это, конечно, не правильно, но так называли взрослые, и мы, дети, тоже им подражали. Как только пришли к Мазепиным, сестра распределила, наши обязанности, говорит: «Ты, Сеня мели муку, а я буду толочь просо». Ну что же думаю, муку так муку, хотя мне хотелось толочь просо ступой, на ней интересней. Ступа ножная, стоишь на доске и одной ногой нажимаешь, пест ступы поднимается, затем нажимаешь другой ногой, и он резко опускается в ступу, где уже насыпано просо. И так туда, сюда, туда, сюда, сотни раз. После такой зарядки ноги отказываются идти, требуется время, что бы мышцы ног пришли в норму, только тогда можно двигаться. Но о том, что я хочу на ступе работать, я даже не заикался, так как на ней могут работать только взрослые люди, там нужен широкий шаг, а какой шаг у девяти летнего мальчишки, вы, наверное, знаете. А зерно молоть на муку, надо на ручной мельнице.

Принцип её устройства такой же, как и у большой мельницы, два жернова, верхний и нижний. Нижний жернов, просто каменный круг, а на верхнем круге? В центре, круга имеется отверстие, в виде воронки, куда горстью засыпается зерно, и ручка, чтобы вращать жернов, вот и всё. Крути себе да подсыпай зерно. Оно перетирается жерновами и получается мука. Но процесс этот не лёгкий, особенно для детей. Сначала устают руки, а затем и всё тело. Лицо и руки покрываются потом, то и дело, с лица рукавом рубахи смахиваешь пот, а руку, которой насыпаешь зерно, вытираешь о штаны, зерно-то должно быть сухим. Это такая тягомотная работа, что чтобы делать её надо иметь терпение, а у меня его никогда и не было. И вот я, чтобы ускорить процесс, решил сыпать зерно в воронку не граммульками, как положено, а полной горстью. И, сразу жернов стал вращаться легче. Вот, теперь зерно быстро перемелю. Только от моей деятельности, из зерна, стала получаться не мука, а крупа. Увидев это, я подумал, ну и что, что крупа, крупа дома тоже нужна, будем кашу варить, главное, легко вращать жернов и зерно быстро уменьшается в ведре. Такое на этот счёт, было моё мнение. Но у моей старшей сестры Наташи было другое, и она заставила меня перемолоть, теперь уже крупу, на муку. Справились мы с работой, когда совсем стало темно.

По темноте приходим домой, а дома тоже темно. Лампа не горит, в печке огня тоже нет, темно, тоскливо, а главное поужинать невозможно, ничего же не видно. Я позвал маму, говорю ей: «Мам, а почему у нас темно?» Слышу скрип кровати, затем голос мамы: «Та, огонь в печке погас, просмотрели, а новый кресалом никак не могли добыть, вот без ужина и легли спать». Ничего себе без ужина, я набегался, наработался, есть хочу сильнее волка, а она без ужина: «Нет, мама, без ужина я не могу, мы с Наташей, столько дела сделали и без ужина». Я уже было начал применять оружие массового поражения, то есть, слёзы, но тут в сенцах, послышался мужской голос: «А что это у вас темно?» По голосу я узнал, что это Василий Стаценко, он жил недалеко от нас. Мама сидит на кровати и с гостем разговаривает: «Да огонь у нас погас, а кресалом никак добыть не могли, вот и решили ложиться спать, да ещё и без ужина» — «Как же так, без ужина? Без ужина никак нельзя», — сказал Василий, подошёл к окну, где был свет от луны, достал из кармана кресало и принялся добывать огонь. Кресало, это то же самое, что и огниво, и у них есть свои особенности. Чтобы добыть огонь кресалом, надо иметь металлическую плашку и камень. Затем держишь камень в одной руке, а металлическую плашку в другой руке и бьёшь ею по камешку. В результате таких действий, из под металлической плашки вылетают искры, вот они то и зажигают трут. Казалось бы, просто, но таким способом добыть огонь не так просто, иногда все пальцы изобьёшь до крови, а огня как не было, так и нет. Вся соль в том, чтобы и камушек, и кресало соответствовали стандарту.

То есть, камушек — это должен быть настоящий гранит, в хуторе такой камень называли кремень, а кресало — стальная пластина, не железная, а именно стальная. А где в нашей степи найдёшь кремень, или ту же сталь, вот и добывали всё это, законным и не законным путем.

Дошло до анекдота, или, если можно так сказать, и смех и грех. Летом собрались на сенокос, стали смотреть режущий агрегат косилок, и обнаружили, что там нет стальных вкладышей. Как вы думаете, куда они делись? Правильно, их растащили на кресала. А вот, трут, должен быть из хорошего горючего материала, иначе искры будут, а трут не загорится. Хорошим материалом для трута была вата, но вата у нас была только в фуфайках, вот её оттуда и дёргали на трут. А огонь кресалом семье приходилось добывать часто, и ваты уходило много, и всё из фуфайки. Поэтому доходило до смешного, идет хуторянин в фуфайке, а она на нём болтается как тряпка, оказывается вся вата из фуфайки ушла на трут. Чтобы сэкономить вату, пробовали «вату» из подсолнуха, но она оказалась не горючая, и от этой идеи пришлось отказаться. А в тот вечер нам повезло, Василь добыл огонь, мы зажгли лампу и затем растопили печь. Разогрев ужин, поели, а теперь можно и спать.

ВЫРШОК

На другой день, мама говорит: «Сеня, сходи в погреб и принеси кувшин с молоком». Я беру у мамы ключ от погреба и бегу исполнять задание. Спускаюсь по ступенькам вниз, вот они стоят, кринка с чем-то и горшок с вчерашним молоком, накрыт глиняным блюдцем. Я открываю его, смотрю, а сверху молока такая белая, густая плёнка, в моей голове сразу промелькнуло: «Выршок», то есть, сливки. Ой, как же я любил этот выршок, если я его видел, то никак не мог удержаться, чтобы не попробовать. Быстренько вытираю грязный палец о грязные штаны, и запускаю его в этот сказочно вкусный продукт. Думаю, один раз попробую, и мама не заметит. Попробовал один раз, вкуснятина неописуемая, а если учесть, что я всегда ходил полуголодный, то сами представляете, как мне было вкусно. А, думаю, дай-ка ещё разок и всё. Запускаю снова палец, вытаскиваю его от туда, а он покрыт толстым слоем густых красивых сливок, но рассматривать их мне некогда, меня мама ждёт с молоком. Я быстренько отправляю его в рот, затем ещё раз и ещё, и ещё, и потом смотрю, а на палец уже ничего ни цепляется, ну всё теперь можно нести. Несу, а сам думаю, что бы придумать такое, что бы сразу от мамы убежать, до того момента, пока она не увидела что в кувшине нет выршка. Но в голову ничего такого, что бы мама поверила, не приходило, вот уже порог, вот мама, надо уже отдавать кувшин, а я ничего не придумал, чтобы быстро уйти из опасной зоны обстрела маминой мокрой тряпки. Мама, берёт кувшин, ставит его на стол, а я в этот момент сообразил, что ей сказать, и говорю: «Ой, мама, мне надо срочно бежать, а то курицы в огород залезли». Мама знала мои уловки и спокойно ответила: «Подожди, сейчас погляжу, что ты принёс, потом пойдёшь».