Какая она, победа?

иллюминаторам, с такой жадностью разглядывая проносящиеся внизу и

мимо пространства, будто и в горах ни разу не были, будто все это впервые.

И это суровое плетенье иныльчекских протоков и галечниковых кос, и

редкий ельничек у лавинных конусов пика Нансена, и светлый камешек

громадной гранитной глыбы на поляне Чон-Таш с невидимыми сверху, но

памятными каждому альпинисту именами тех, кто навсегда остался в снегах

Победы, и безжизненный, весь в буграх и воронках охристый язык

погребенного под моренным чехлом ледника, из-под которого так

неожиданно, полноводно и сразу берет начало река Иныльчек. Затем хаос

морен расслоился, пролегли в горную даль полосы камня и грязно-белого

льда, промелькнуло зеленое пятнышко поляны, а по другую сторону ледника

— крошево айсбергов озера Мерцбахера, надвинулся ржавым утюгом

скальный мыс хребта Тенгри-Таг; за ним завьюженный купол пика

223

Петровского, снеговые всплески пиков Советская Киргизия, Максима

Горького и Чапаева, а там, дальше, чуть ли не в самых истоках полосатой

ледяной брони выступило мраморное ребро Хан-Тенгри и сам Хан-Тенгри,

торжественный аккорд горной стихии, выше и прекрасней которого, кажется,

уже ничего не может быть.

Но это слева и прямо по курсу, а сюда, правей, по южную сторону от

Иныльчека, в короткие раструбы боковых отрогов то открывалось, то

исчезало за кулисами ближних склонов ледовое тулово хребта Кок-Шаал-

Тоо, слепя своей мощью, своей грандиозностью, дразня близостью еще более

мощных и грандиозных видений. Вот проплыло устье ледника Пролетарский

Турист с вздымающимися над ним стенами еще не покоренного никем пика

6744, вот показалось широкое сопряжение Иныльчека и одной из главных его

ветвей — восемнадцатикилометрового ледника Звездочка, там, со Звездочки,

взгляду открылась бы вся Победа, от седловины Чон-Терен до пика Важа

Пшавела, но вертолет не долетает до Звездочки, он закладывает крутой

вираж вправо, сбрасывает высоту, потому что внизу ледник Дикий! Вон, под

склоном, площадка базового лагеря. Вон, впереди, размаркированная

группой разведки посадочная площадка. А прямо перед тобой, нос к носу,

главная вершина Победы, даже в ясный день овеваемая космами не то

поземки, не то рождающихся облаков.

Пошли на посадку. Цельман садился на ледник уверенно, но двигателя

не выключал — все-таки 4200! Невольно сгибаясь, бегали под звенящим

вихрем лопастей, громоздя на подтаявшем льду ящики, газовые баллоны,

палатки и рюкзаки. Хотелось обернуться, глянуть на Победу, она сияла,

казалось бы, на расстоянии вытянутой руки, но Игорь торопил. Работы

много, а что приготовит погода на завтра — неизвестно. Он улетел, а они

принялись перетаскивать грузы на ровную галечниковую площадку с

озерцом, обжитую еще грузинскими альпинистами в шестьдесят первом году

и теперь застолбленную разведочной группой. . Да и нет на Диком другой

такой удобной во всех отношениях поляны. Правда, до площадки далекова-

224

то, с километр, а груза столько, что каждому пришлось сделать по пять

ходок. Они разбивали лагерь, ставили палатки, задыхаясь от резкости и

чистоты воздуха, от радости и остроты первых минут долгожданного

возвращения к большим вершинам. Сначала воздвигли кухню, затем

огромную армейскую палатку — кают-компанию, а когда расставили жилые

палатки, разбросали поролон, спальные мешки и все то, что нужно для

отдыха, к тому времени подоспел и ужин. Дежурные забренчали посудой, все

потянулись в кают-компанию, зазвучали под брезентовыми сводами

прибаутки оттаявшего к вечеру Николая Ивановича, явно довольного тем,

что так ладно добрались, устроились, что все наконец-таки собрались одной

семьей и теперь сидят за его столом.

— А вот кашка манная, что ночь туманная...

— А вот шанежки, ребята! Шанежек, а?

Над столом блеснула бутылка шампанского.

—Символически, ребятки! С прибытием! За удачу! За гору!

Стало тесно от гула голосов, шуток и смеха, дружеского расположения

друг к другу давно не видавшихся и наконец встретившихся людей. Где-то

остались семьи, жены и дети, отчества, должности, профессии, здесь они

вновь становились людьми одного дела, одного ранга, как это бывает только

в молодости, у солдат-погодков да студентов. Здесь все они Коли, Левы,

Жени, хотя у Жени вовсю просвечивает лысина, а Толина шевелюра

основательно подбелена сединой — в этом ли дело?

Встает Шалаев. Теперь он отнюдь не повар, он грозный начспаса, и

всякая такая лирика его не занимает.

—Теперь так. Кто не оформит документы, пусть не надеется, на

маршрут не выйдет. Вопросы есть?

Приступили к своему делу врачи. Леша Шиндяйкин приволок целый

мешок витаминов и теперь потчует всю братию. Какие-то особые таблетки

он скармливает контрольной группе. Контрольная группа задирает нос и

начинает злоупотреблять своим положением.

225

—Эй, вы там, — командует Курочкин, — дайте печенье контрольной

группе!

Все впереди! Бураны, снег по плечи, мороз и скальные стены на семи

тысячах, а пока можно млеть над Ножкой горячего чая, что-то говорить,

кого-то слушать, до слез смеяться над шутками, которым внизу едва ли и

улыбнулся бы.

— Николай Иванович! У тебя бутыль спирта была, нельзя ли ее. .

символически. .

— А ничего кашка, естся!

— Где сахар? Сахар не просматривается!

— Ого, палтус-то о двух концах!

Расходились поздно. Снизу шли тучи, затягивали вершины; над темным

фронтом непогоды в разрывах облаков одиноко, прекрасно и жутковато

светила какая-то звезда.

—Вон покатилась, и я загадал.

Выйти живым из боя…

Тут только пришла минута в молчании подумать о том, что сегодня

девятнадцатое июля. День рождения Эли! Как-то они там, на «Корее»? Что у

них?

ТРЕНЕРСКИЙ СОВЕТ. ПОБЕДА

Снег зарядил еще ночью, и к утру навалило с полметра. Но Овчинников

поднял всех на разминку, на расчистку лагеря, а снег все продолжал идти,

гор не было видно, и Балинский все думал о том, что же делается там, на

«Корее»? Но у них своя погода, наверное, а здесь своя. Пошли на завтрак, да

так чуть ли не весь день в кают-компании и просидели, благо Николай

Иванович по случаю ненастья был щедр и на чай и на кофе, и только когда

палатка вконец проседала под тяжестью снега, выгонял всех на авральные

работы.

226

Планы у буревестниковцев, как всегда, намечались большие. Уже одно

то, что для участия в первенстве СССР заявлено две группы,

свидетельствовало о серьезности их намерений. Группа Валентина Иванова

должна была совершить первовосхождение на пик 6744, а затем пройти

траверс всего массива пика Победы с запада на восток. Не менее сложную

задачу предстояло решить группе Валентина Божукова — еще никем не

хоженный траверс пиков Сланцевый — Хан-Тенгри. В случае успеха оба

маршрута могли принести экспедиции медали всесоюзного чемпионата, и не

было ничего удивительного в том, что этим группам и уделялось основное

внимание.

Две другие группы принимали участие в первенстве «Буревестника».

Группа Юрия Скурлатова готовилась к восхождению на Хан-Тенгри с

ледника Семеновского по классическому маршруту, группа Володи Боброва

— на Победу через пик Важа Пшавела. О каждом из этих восхождений

можно было только мечтать, и, когда появилась возможность выбора, Толя

не знал, на что и решиться. Все-таки он побаивался за себя, за спину, боялся