Какая она, победа?

вдруг отказывается работать организм у самых подготовленных и

закаленных людей?

Забили швеллерный крюк, сбросили вниз веревку. Теперь Семену

Игнатьевичу будет проще подняться, а значит, меньше уйдет времени. Взлет

за взлетом гребень упрямо набирает высоту, свешивая с наветренной сторо-

ны колоссальные карнизы. К вечеру под грядой скалок наткнулись на

вытаявший из снега заржавленный ледоруб, чуть поодаль заметили носок

238

альпинистского ботинка. Да, прав Эльчибеков, что-то есть. Сняли шапки,

помолчали, оставили под скалами заброску, пошли вниз. Программа

акклиматизационного выхода выполнена, и теперь оставалось разве что

благополучно спуститься в базовый лагерь.

За минувшие дни снег уплотнился, под ногами жесткая доска, идти

хорошо, но уж больно потрескивает наст, не из приятных это ощущение! В

любое мгновение могла сойти лавина, и они двигались с предельной

осторожностью, с попеременной страховкой. Близ 5400 встретили группу

Люси Аграновской. «Камчадалы» шли на восхождение и несли им яблоки.

Грешно было бы не запомнить вкус этих яблок. Ведь люди шли наверх. И

каждый грамм веса в их рюкзаках был на учете. И вдруг яблоки для какой-то

там группы... Просто так, в знак внимания... Не каждого хватит на то, чтобы

думать о подобных вещах во время поединка с Победой. . Впрочем, не

каждый и ходит на Победу!

У пещеры на 5300 отдохнули, погрелись на солнышке. Только собрались

идти, послышался гул моторов. Игорь Цельман сбросил вымпел с запиской и

ящик яблок. Опять яблоки! День жаркий, снег раскис. Но ничего, спустились

благополучно. Наверное, все правильно делали. Уже в сумерках увидели у

озера чьи-то палатки, начали перекрикиваться через ледопад. Оказывается,

челябинцы. Саша Рябухин, Борис Гаврилов. . Челябинцы шли к Чон-Терену,

на траверс Победы. Счастливо вам, ребята! Погоды!

Стало совсем темно. Да, припозднились, очень уж был неприятен спуск.

Поплутали, поискали тропу, но все-таки вышли к лагерю ленинградцев, к

Буданову. Вновь человеческое радушие, забота, горячий ужин и место в

палатке. Кончен акклиматизационный выход. Сомнения, варианты — все

позади. Утром в лагерь на Дикий, несколько дней отдыха, и вновь сюда, под

северное ребро. Нет нужды что-то переиначивать, что-то менять.

Они идут на Победу. С севера.

239

БАЗОВЫЙ ЛАГЕРЬ. ПОСИДЕЛКИ ПОНЕВОЛЕ

Группа Вали Иванова улетела в Тамгу. На курорт. Нет, действительно на

курорт, на южный берег Иссык-Куля, в самый натуральный санаторий, чего в

истории высотных экспедиций, пожалуй, еще не было. Они заслужили такую

вылазку: сделали заброску на пик Важа Пшавела, разведали и частично

обработали выход на гребень пика 6744 и теперь, накануне восхождения,

могли на целую неделю окунуться в «навязчивый сервис». Днепропетровцы,

видевшие этот «выход», поговаривали, что надо иметь по две головы на

брата, чтобы решиться на такой маршрут. Траверсанты оценивали его более

спокойно, видимо, привыкнув к нему за дни забросок. Уверенности, с ко-

торой они говорили о предстоящей работе, способствовало, наверное, и то

обстоятельство, что команда имела отличную схоженность, очень сильный

состав и, уж конечно, участие такого авторитета, как Анатолий Георгиевич

Овчинников. Кстати, улетая на Тянь-Шань, Анатолий Георгиевич клятвенно

заверил своих домашних, что едет всего лишь отдохнуть, посидеть в базовом

лагере и пофотографировать, словом, отвлечься от городской суеты. . У

Овчинникова были свои счеты с Победой. Ведь он уча ствовал в экспедиции

1960 года и лишь по чистой случайности опоздал к выходу на 5200...

С траверсантами улетел и Галкин. Следующим рейсом должна была

отправиться на отдых труппа восходителей по северному ребру, но Игорь за

ними не вернулся. Сначала испортилась погода. Потом они не знали, что и

думать. Это были томительные, долгие от безделья и ненастья дни. А еще от

неопределенности, от того, что не было Тустукбаева, вестей из Ала-Арчи, и

настроение у Толи падало день ото дня. Что там, на стене? Все сроки про-

шли, как понимать это молчание? Нет, еще день, два, и, если от Эли ничего

не будет, рюкзак за плечи и в Ала-Арчу. Хоть пешком!

В Тамгу так и не выбрались. Выяснилось, что в Майда-Адыр не пришел

бензовоз с горючим. Слонялись по лагерю, с завистью смотрели, как по

северному ребру тянулись к вершине связки группы Люси Аграновской, су-

240

мерничали в палатке у Опуховского. С Львом Евгеньевичем Толя

познакомился в экспедиции 1968 года на Фортамбеке и теперь, бывая в

Москве, нередко заходил в старый, изрядно обветшалый дом на Селезневке,

отзывающийся на каждый проходящий мимо трамвай трех-, а то и

четырехбалльным землетрясением. Обшарпанный подъезд, четвертый этаж,

запущенная сумрачная коммунальная квартира, а в ней, как оазис, как

дружеское напоминание о горах, о всем том, что было в этих горах доброго и

дорогого, комната Льва Евгеньевича! И сам Лев Евгеньевич, неторопливый,

обстоятельный, ничуть, кажется, не меняющийся с годами, как будто ему

удалось раз и навсегда уладить свои взаимоотношения с быстротекущим

временем. Вечно загорелое, и зимой не бледнеющее лицо, алюминиевая

щетина куцей хемингуэевской бородки, неизменная трубка, неизменно

добродушное, хрипловатое «гхы-гхы», означающее заразительный смех,

неизменное чаепитие вприкуску с карамелькой, вприглядку с фотографиями

и альбомами, которыми завален весь стол. . Трудовую карьеру Лев

Евгеньевич начал с токаря, кончил начальником цеха, занимаясь

авиаприборами, автоматикой.

Это официальная, будничная страница уже прошедшей жизни.

Праздничная и все еще продолжающаяся — это горы. Когда-то, еще до

войны, Лев Евгеньевич поехал к морю и там в случайном разговоре услышал,

что пастухи гонят скот через Кавказский хребет. Решил полюбопытствовать,

пошел с пастухами. С тех пор всю жизнь, каждое лето, а тем более сейчас,

после выхода на пенсию, то ледник Федченко, то Иныльчек, то юго-западный

Памир, то Ванч и Язгулем, то пик Ленина, то Прииссыккулье. Всюду

фотографировал. Фотографии шли в отчеты экспедиций, в ежегодник

альпинизма; за серию снимков «Лавина с Трамплинного ледника» получил

диплом на выставке Интерпрессфото в Гааге. Но выставки Интерпрессфото

бывают не так уж и часто, а ребята, с которыми Лев Евгеньевич сблизился в

горах, появляются регулярно, нет недели, чтобы не забежал то Галкин, то

Добровольский, то Курочкин, то... словом, тут пришлось бы весь «Буревест-

241

ник» называть, да и только ли «Буревестник»?

Даже о встрече договариваются: встретимся у Льва Евгеньевича. И

встречаются. И гоняют чаи, заваренные Львом Евгеньевичем именно так, как

к этому привыкли в экспедициях. А кто откажется от фотографии, если ее

отпечатал сам Лев Евгеньевич?

И вот новая экспедиция. Кто о Хан-Тенгри мечтает, кто о траверсе

Победы, а у Опуховского свой «пунктик». Скоро семьдесят, кажется, пора и

утихомириться, а Лев Евгеньевич все Ак-Тау выглядывает, видна она за

облаками, нет? Эту вершину, расположенную между Звездочкой и

Иныльчеком, он увидел впервые еще в 1955 году. И с тех пор примеривается,

как бы сходить. Высота за шесть тысяч, и лучшей точки для

фотографирования панорам Тенгри-Тага и Кок-Шаала не придумать. Но один

не пойдешь, а ребят, конечно же, этой горой не соблазнить: ведь прямо

напротив Победа!

Присутствие в экспедиции уполномоченного Федерации альпинизма