Герои Шипки

— Ваше высочество! Турки зверски обошлись с нашими ранеными. Они отрезали им носы и уши, вырезали на спинах ремни, отрубали руки и ноги... А мы... — Голос его прервался. — Мы оказываем помощь их раненым раньше, чем своим. Мы сажаем с собой за стол пленных офицеров и генералов. Ваше высочество! Необходимо проучить врага!

Великий князь прикрыл тяжелыми веками маленькие глазки и некоторое время молчал. Потом, не поворачивая головы, медленно ответил:

— Все это так, Дмитрий Станиславович. Все это так! Это ужасно и требует возмездия. Но что скажет «Таймс»? Вы не задумывались над этим?

«Что скажет «Таймс»?» У Нагловского задрожали скулы, а Гурко насупился, искоса поглядывая на великого князя. В ставке болтаются английские авантюристы и шпионы под видом корреспондентов и выдают наши секреты врагу. У турок полно английских инструкторов вроде сегодняшних лжеврачей. Его бы власть, он поступил бы точно так же, как советует начальник штаба. Расстрелял бы тех турецких военачальников, по попустительству или по явному указанию которых в страшных мучениях скончались русские герои. А Измаил-Хаки-паша небось удостоился чести обедать за столом его высочества... Он посмотрел на Нагловского: тот отводил глаза, теребя жесткую черную бороду.

Незаметно выехали за Телиш, к нашим аванпостам на Софийское шоссе. Позади Николая Николаевича двигался эскадрон лейб-казаков с развевающимся белым значком главнокомандующего. Великий князь остановился у батареи, которая прикрывала войска с юга, от атаки со стороны Радомирцев и Луковиц.

— Далеко турок, братец? — обратился он к батарейцу.

— Не более версты, ваше высочество! — бойко отозвался веселый и подвижный поручик Полозов. — Мы засекли их батарею. Будьте осторожны, ваше высочество!

— Почему же они не стреляют в нас? — искренне огорчился Николай Николаевич таким невниманием неприятеля. — А ну, поручик, расшевели их, — и выехал впереди батареи.

Орудия мгновенно открыли огонь. Великий князь нетерпеливо теребил темляк шашки. Но прошло десять минут, пятнадцать, ответа не было.

Главнокомандующий с досадой махнул рукой и поехал дальше вдоль передовых цепей русских войск. За ним потянулась свита и лейб-казаки. Наперерез подскакал маленький, с профилем ястребка генерал Краснов.

— Ваше высочество! Вы в пределах турецкого ружейного огня! В любую минуту турок может долбануть! — с азартом прокричал он.

— Ах, — с досадой ответил Николай Николаевич. — Турки в меня не стреляют, — и продолжал ехать дальше.

Когда кавалькада возвращалась к Телишу, появился адъютант великого князя, расспрашивающий уже несколько часов всех встречных, где может быть главнокомандующий. Он сообщил, что турки, потрясенные потерей Горного Дубняка и Телиша, очищают Дольный Дубняк, последний форпост к югу от Плевны.

Часть вторая Перевал 1

Они встретились на Волынской горе в редуте командира лейб-волынцев Мирковича, два самых знаменитых генерала — Гурко и Скобелев, в сопровождении ординарцев, начальников частей и штабистов.

Накануне Скобелев известил Гурко о том, что, по достоверным сведениям, турки ночью намерены сделать усиленную вылазку из Плевны. Гурко тотчас отправил ординарцев к Горному Дубняку и Телишу, чтобы задержать движение выступивших уже в поход гвардейских частей. Холодной лунной ночью он услышал треск ружейной пальбы и глухие удары орудий. Гурко вызвал Нагловско-го, опасаясь, что Осман-паша решился на прорыв из Плевны на юг по Софийскому шоссе. Но затем перестрелка стала стихать и к пяти часам умолкла вовсе.

— Ерунда! Демонстрация! — рубил слова тридцатипятилетний Скобелев 2-й (его отец, генерал, также участвовал в кампании и носил имя Скобелева 1-го).

На его подвижном, украшенном усами с подусниками лице мальчишески сверкали синие упрямые глаза.

— Вон они, турки, извольте полюбоваться, из воинов превратились в землекопов. Забыли про винтовку и не расстаются теперь с лопатой.

В самом деле, турецкие укрепления, расположенные от редута Мирковича всего на расстоянии каких-нибудь 800—1000 сажен, были усеяны рывшими, копавшими, укреплявшими насыпь солдатами. За ложементами спокойно разъезжал на белой лошади турецкий офицер. Гурко только усмехнулся в бороду и обратился к батарейному командиру:

— Дать залп из двух орудий!

Разговор генералов продолжался как ни в чем не бывало.

Турки после выстрела мгновенно скрылись за насыпью, но через минуту снова появились с лопатами. Чпсло любопытных даже возросло, и опять загарцевал офицер на белой лошади.

— А ну катани по ним шрапнелью! — уже не шутя приказал Гурко артиллерийскому офицеру и снова заговорил со Скобелевым о предстоящем походе, который не даст Мехмету-паше собраться с силами, отсидевшись за Балканским хребтом.

После второго залпа турки попрятались вовсе, зато на их стороне показался белый дымок.

— Ложись! — раздался крик дежурного фейерверкера, и все, кто был на редуте: генералы, штабные офицеры, ординарцы, денщики, — кинулись на землю.

Гурко и Скобелев даже не переменили позы, рассуждая о продолжении кампании.

Турецкая граната с воем, шипом и свистом влетела в редут и зарылась. Офицер-артиллерист бросился к мосту упавшего снаряда, вытащил ее, еще горячую от полета, неразорвавшуюся гранату, и положил перед генералами.

Через минуту раздался новый крик «ложись!», и новая граната, просвистев в воздухе, зарылась рядом с первой.

Гурко и Скобелев поднялись на насыпь. Ни тот, ни другой не хотели выказать осторожность, которую можно было бы истолковать как робость.

Между тем в свите все были в крайнем волнении, так как знали, что турки обыкновенно отвечают одним выстрелом более, чем пущено в них. Надо было ожидать третьей гранаты, которая при новом крике «ложись!» не замедлила удариться в землю шагах в пяти от генералов.

По счастью, и этот снаряд не лопнул, иначе Гурко и Скобелева не было бы в живых. При полете этой третьей гранаты оба генерала были бледны, но ни в чем не изменили себе, продолжая мирно беседовать.

— Ну что ж, желаю удачи, — с легкой завистью сказал Скобелев на прощание, пожимая руку Гурко. — Вам идти вперед, а нам сидеть тут, под Плевной...

2

Да, все было позади. Долгие споры, доводы, доказательства. Препирательства с заместителем начальника штаба главнокомандующего, недоброжелательным к нему генералом Левицким. Возражения осторожному Тотлебену. Предложенный Гурко план начать немедленное наступление на Софию, не дожидаясь, пока падет Плевна, был наконец утвержден государем императором. Железная воля и энергия Гурко сломили все препоны, хотя в последний момент ему было рекомендовано далеко не зарываться и до капитуляции Плевны по возможности только занять горные проходы Орхание.

Гурко намеревался с двумя гвардейскими пехотными дивизиями, Гвардейской стрелковой бригадой, 2-й Гвардейской кавалерийской дивизией (всего 30 тысяч штыков, 5 тысяч сабель при 120 пехотных и 54 конных орудиях) перейти Балканы и разгромить формируемую армию Мех-мета-Али. Он доказывал, что зимовка русских в Приду-найской Болгарии даст туркам огромные преимущества и позволит собраться с силами.

Посланный по Софийскому шоссе авангард — кавалерийский отряд генерал-майора Леонова — 28 октября с ходу овладел городом Врацы. 3 ноября от Дольного Дубняка, где находился Гурко, потянулись из-под Плевны основные силы.

Накануне унтер-офицер Бобин тщательно проверил, все ли в порядке у солдат его роты перед длинным и тяжелым походом. Он осмотрел каждый ранец, каждый котелок, следя за наличностью того, что должно быть.

В ранце:

1. Сухарей в особом мешочке — 2 фунта.

2. Рубах — 2.

3. Холщовые (исподние) брюки — 1,

4. Полотенце — 1.

5. Портянок — 2 пары.

6. Летние панталоны или суконные шаровары — 1.

7. Наушники — 1.

8. Суконные варежки — 1 пара.

9. Подошв в гвардии — 1 пара или подметок — 2 пары.

10. Щеток (платяная, сапожная и для пуговиц с дощечкой) — 3.