На службе военной

Наступление ранней зимы прибавило ленинградцам новые трудности, однако заводы все более усиливали выпуск вооружения и боеприпасов. Это позволило А. А. Жданову в своей речи на сессии Верховного Совета СССР в июне 1942 года сказать об итогах блокадной зимы:

"Никогда еще ленинградская промышленность, ее кадры не проявляли такой маневроспособности, такого большевистского умения выйти из самых трудных положений и выполнить во что бы то ни стало свою задачу, как это было в самые суровые месяцы прошедшей зимы, в условиях блокады. Танки, пушки, минометы, автоматическое оружие, снаряды, мины, гранаты и многое другое давала и продолжает давать фронту ленинградская промышленность".

Невская Дубровка.

Оперативная директива Ставки, которую я доставил из Москвы, стала осуществляться. Войска Ленинградского фронта готовились к боям в районе Невской Дубровки, чтобы проложить путь на восток для соединения с наступавшими навстречу им войсками 54-й армии.

В штабе фронта решались сложные вопросы организации взаимодействия войск. Много трудностей предстояло преодолеть при форсировании Невы. Обсуждались вопросы боевого применения всех видов артиллерии, особенно той, которая должна была сопровождать переправившуюся на противоположный берег реки пехоту, изыскивались силы и средства для действий не только на главном, но и на второстепенных направлениях фронта.

Неожиданно командующий войсками Ленинградского фронта генерал И. И. Федюнинский обратился с просьбой поставить вопрос перед Ставкой об освобождении его от должности. Заявил, что этот пост ему не по плечу, ему очень трудно. Я переговорил об этом с А. А. Ждановым. Он удивился. Потом, подумав немного, сказал:

- Докладывайте, пусть Ставка решает.

Вдруг Жданов предложил этот пост мне и стал приводить массу доводов в подтверждение своего предложения. Я ответил, что всегда готов работать там, куда меня назначат, но вопрос этот решается не нами. Я являюсь заместителем Народного комиссара обороны, начальником артиллерии Красной Армии, а в данное время - представителем Ставки. Слагать с себя эти обязанности мне никто права не давал.

- Предположим, я дал бы вам свое согласие. А как это расценят в Ставке? Вероятнее всего, как попытку уйти от трудностей, - сказал я в заключение.

На этом разговор и закончился.

В тот же день я доложил в Ставку о просьбе И. И. Федюнинского. Она была удовлетворена. Командующим фронтом назначили генерал-лейтенанта М. С. Хозина.

Наши части начали активную разведку боем в полосе предстоящего наступления.

Мне довелось участвовать в рекогносцировке, которую проводила группа командиров во главе с начальником штаба фронта генералом Д. Н. Гусевым. Чтобы не привлекать внимания, все мы оделись в обмундирование рядовых бойцов - в ватные брюки и куртки.

С рассвета до темноты пробыла наша группа на переднем крае, изучая противника и определяя наиболее удобные места для форсирования реки. Несколько артиллерийских наблюдательных пунктов размещалось в полуразрушенном здании бумажного комбината. Отсюда в бинокль, а особенно в стереотрубу, хорошо просматривался передний край обороны противника, проходивший по восточному берегу Невы. Все остальное скрывалось в лесу. Противник тщательно маскировал свои позиции, и изучить их было нелегко.

Постепенно создавался общий план форсирования Невы и захвата плацдарма на ее восточном берегу. Скрытно подтягивались средства переправы, как штатные, так и подручные. Их было немало. Сюда подвозились даже прогулочные лодки с водных станций Ленинграда.

В землянках артиллеристов шел разговор о том, как лучше помочь пехоте преодолеть реку. Было решено, что конец артподготовки должен совпасть с криками "ура" высадившейся пехоты. Пусть передовые подразделения без промедления двинутся вперед за огневым валом, уходящим в глубь вражеской обороны.

Молодые командиры внимательно слушали мои советы. Люди рвались в бой, но у многих еще не хватало боевого опыта, знаний, практических навыков. Поэтому приходилось давать подробные указания, останавливаться подчас на элементарных вещах. Обсуждали недостатки в тактике. Их было немало. При планировании артподготовки поражаемая площадь разбивалась механически на клетки-квадраты. Батареи не получали конкретных целей (огневых точек), поэтому подчас вели огонь по пустым местам. Нередко артподготовка планировалась кратковременной и однообразной, противник быстро приспосабливался к нашему артиллерийскому огню. Все эти упущения необходимо было исправить как можно скорее.

Когда мы закончили рекогносцировку и собирались уезжать, противник точно спохватился, его артиллерия обрушила свой огонь на наши позиции. Налет длился долго, но не причинил большого ущерба войскам. Едва замолк грохот, мы вышли из землянки. Нужно было пройти до машин около трех километров. Противник неожиданно начал новый налет. Не раз приходилось нырять в кюветы или в воронки, чтобы спастись от осколков.

Противник не жалел боеприпасов. Невская Дубровка слыла тогда опаснейшим местом на Ленинградском фронте. Группировка противника на этом участке представляла серьезную силу, была вооружена большим количеством пулеметов, орудий и минометов, ее оборонительные позиции располагались на выгодных рубежах.

Ставка торопила с началом наступательных действий. Весь Ленинград ждал подхода с востока 54-й армии - "армии-спасительницы", о которой уже складывались легенды.

Хотя надежда на успех была невелика, командование Ленинградского фронта решило начать операцию, рассчитывая больше всего на отчаянный порыв войск, стремившихся во что бы то ни стало "прорубить" коридор в кольце блокады.

Части с боями переправились на восточный берег Невы, захватили небольшой плацдарм, но расширить его, а тем более продвинуться вперед не смогли. Переправа войск происходила под сильным огнем противника с флангов. Артиллерия сопровождения наших войск из-за недостатка плавсредств не смогла своевременно переправиться на "пятачок", и передовые части пехоты оказались в трудном положении.

Многократно делались попытки возобновить наступление, но все безуспешно.

Опыт боев первой половины ноября 1941 года выявил типичные ошибки в действиях нашей артиллерии: плохо поставлена артиллерийская разведка, слаба связь с пехотными частями, неумело планируется огонь, недостаточно точная корректировка, увлечение стрельбой по площадям.

В документе содержались практические указания, как устранить недочеты. После того как он был получен, многие меня уверяли, что все меры ими приняты, промахи учтены и больше не повторяются. Но на деле было далеко не так. Вникая в ход боев, я убеждался, что артиллерийские командиры упорно цепляются за старое. Положение было трудным, и это определяло характер и стиль распоряжений. Вот подлинный текст моего разговора по Бодо с начальником штаба артиллерии 8-й армии Степановым:

"У аппарата генерал-полковник артиллерии Воронов. Здравствуйте, товарищ Степанов. Вашей работой и работой вверенной вам артиллерии Военный совет фронта остается недоволен. Вы израсходовали очень много боевых выстрелов и не добились никаких результатов. Атакующие пехота и танки после вашей артиллерийской подготовки были остановлены вражеским огнем. Ваши данные об уничтожении и подавлении противника остаются во многом мифом".

Далее пришлось напомнить важнейшие требования разосланной в части директивы. Закончил я разговор словами:

"Я просто поражаюсь, как до сих пор вы можете допускать, что на таком узком участке у противника остаются целыми отдельные пушки ПТО: они не расстреливаются не только во время артиллерийской подготовки, но даже и тогда, когда открывают огонь по нашим атакующим танкам. Из этого я делаю вывод, что генерал-майор Краснопевцев и вы, его начальник штаба, не выполняете прямых неоднократных указаний - резко улучшить и поднять эффективность огня артиллерии всех видов".

Мне пришлось вести по аппарату Бодо неприятный разговор и с начальником артиллерии 54-й армии Т. А. Бесчастновым: