У Южного полюса

расположена на таком же расстоянии к югу от экватора, на

каком к северу от экватора находится северная граница Норвегии.

Как будет, однако, показано в дальнейшем, все условия жизни,

животные и растительный мир на 71° южной широты и на 71°

северной широты между собой резко различаются.

В 1819 году Уильям Смит с борта брига «Уильям» открыл

группу островов к югу от мыса Горн, которую он назвал Южные

Шетландские. В 1820 —1823 гг. Уэдделл посетил эти острова

и видел там действующий вулкан, названный им Бриджменом.

Поуэлл, открывший Южные Оркнейские острова, побывал в 1822

году на вулканическом острове Бриджмен и нашел, что остров

возвышается над океаном приблизительно на 200 футов. В

следующем году Уэдделл вновь приблизился к острову и определил

его высоту как вдвое большую. В 1823 году Уэдделл достиг

74° южной широты, проникнув таким образом на юг дальше Кука,

но никакой суши не видел.

В 1831 году капитан Биско, плававший на бриге «Туле»,

открыл Землю Эндерби. В 1839 году Баллени открыл острова,

названные его именем, с вулканом высотой в 1200 футов. В 1839

году французская экспедиция Дюмон-Дюрвилля обследовала

Южные Шетландские острова. В 1840 году капитан Уилкс с

борта корвета «Винсент» открыл сушу, которой было присвоено его

имя.

В 1841 году сэр Джемс Кларк Росс предпринял на кораблях

«Эребус» и «Террор» всем известную антарктическую экспедицию

и обследовал квадрант к югу от Австралии; там открыл он

возвышенный участок суши, который был им назван Южной Землей

Виктории. Главной задачей этой экспедиции являлось

достижение Южного магнитного полюса. Ей, однако, так же

как и предыдущим экспедициям, не удалось высадиться на

берег.

Росс провел свои корабли через южные паковые льды,

которые впервые встретились ему на 67° южной широты и 174°

восточной долготы. После того как льды остались позади, он увидел

дальше по направлению к югу открытую воду, которая

раскинулась примерно на 600 миль. К западу от этого морского залива

увидел он мощную цепь гор с вулканами, покрытыми снегом;

это был берег Южной Земли Виктории. Росс проследовал

на почтительном расстоянии от берега еще примерно на 500

миль к югу, где был остановлен мощным ледяным барьером,

высота которого, по определению Росса, достигала 180—200

футов.

В 1874 году «Челленджер» направился на юг и обследовал

море вблизи Земли Уилкса. В 1893 и 1894 годах норвежский

китобой капитан Ларсен посетил острова, лежащие к северо-

западу от антарктического континента, или, иначе говоря, к югу

от мыса Горн. Наиболее любопытным открытием этой экспедиции

было то, что она нашла окаменелости, включавшие куски дерева,

причем удалось выяснить, что это дерево не было принесено

течением.

Это обстоятельство свидетельствует о том, что в указанных

районах, где ныне можно встретить лишь низшие формы

растительной жизни, некогда господствовала пышная, богато разви-

тая флора. Большие перемены происходили, видимо, на

протяжении геологических эпох и в южном полушарии.

Я прибыл в Австралию в 1888 году. Объем привезенной мною

из Норвегии эрудиции исчерпывался теми знаниями, которые

я приобрел, обучаясь в течение трех лет после смерти отца

в Саксонской королевской лесоводческой академии в Таранде.

Получив свидетельство об ее окончании, я вступил в жизнь с

неплохим запасом практических знаний. Наилучшим, однако, из

того, что я получил в Таранде, было пробуждение интереса к

природе и к ее изучению, чему я обязан моему выдающемуся

преподавателю зоологии, профессору Фридриху Нитше. Я буду также

всегда с благодарностью вспоминать моего старого почтенного

учителя географии в Христиании Ганса Сиверса. Он с великой

заботой взращивал интерес к географии, обнаруженный им

у меня уже в юные годы.

Полярные области с их~ своеобразной фауной пленили меня

еще в бытность мальчиком. В Австралии, которую я в качестве

геодезиста и естествоиспытателя исколесил вдоль и поперек,

мой интерес все более и более сосредоточивался на

антарктических областях. Там для исследователя лежало большое

и невозделанное поле. Еще в юности я устремился туда в своих

мечтах и представлял, как, изучая Антарктику, я принесу

такую же пользу науке, какую принесли и продолжают

приносить мои соотечественники в Арктике.

Но тогда в Австралии я был одиноким пришельцем в чуждой

стране... Когда я вспоминаю ныне об этой поре, с ее

бесперспективной тяжелой работой, мне она кажется нереальной, не

имеющей никакой связи с тем временем, когда я отправлялся в

качестве руководителя большой, прекрасно снаряженной

экспедиции вместе с тридцатью смельчаками по направлению к

Южному полюсу, поставив целью: подчинить человеческому разуму

новые районы земного шара.

Находясь в Австралии, я завязал обширную переписку

с людьми, проживавшими во всех уголках Земли и

интересовавшимися полярными исследованиями. Главной моей опорой был,

однако, старый и неутомимый австралийский ученый,

профессор Мельбурнского университета барон фон Мюллер, немец

по происхождению. Он постоянно обращал мое внимание на

антарктические области, и в частности, на большое пространство

суши, которое Росс видел к югу от Австралии. Переписка и

беседы с моим ныне покойным другом и советчиком Арчибальдом

Арчером* определили дело моей жизни. Поступив работать

преподавателем естествознания в Корвельском филиале

Сиднейского университета, я в процессе организации естественноистори-

ческого музея близко сошелся с несколькими выдающимися

* Братом Коллнна Арчера (из Лаурвига), построившего корабль

«Фрам».

людьми с ясной головой, украшающими собой научный мир

Австралии. Общение с этими талантливыми людьми, которые

глубоко были заинтересованы в занимавших меня проблемах,

все более и более укрепляло мое решение целиком посвятить

себя антарктическим исследованиям.

Когда в 1894 году до меня дошла весть, что Свен Фойн

собирается послать пробное китобойное судно в Южный Ледовитый

океан, я принял окончательное решение. В тот день, когда «Ан-

тарктик» бросил якорь у Мельбурна, я отказался от должности

преподавателя и явился на борт для переговоров с капитаном

Кристенсеном и коммерческим уполномоченным Генриком

Булл ем.

Несколько молодых австралийских ученых также пытались

устроиться на судно, однако я, как норвежец, имел

преимущественное право. Кроме того, когда эти молодые люди услышали

на палубе китобойного судна запах ворвани и разлагающегося

китового жира, у них захватило дыхание. Но и меня самого

капитан согласился зачислить лишь в качестве рядового матроса.

На свои сбережения я купил себе самый необходимый

инструмент и явился с ним на борт «Антарктика».

Тяжелой была эта первая ночь на старом промысловом судне.

Единственная незанятая койка, которую мне предоставили,

освободилась накануне лишь потому, что бывший ее владелец

был отпущен на берег и на обратном пути утонул. Койка

закрывалась со всех сторон и была похожа на гроб. Под ней помещался

ларь с тюленьим салом. Запах разлагающегося от жары сала

смешивался с испарениями спящих матросов и насыщал собой

тесное пространство.

Я позавидовал своим австралийским друзьям, оставшимся

дома, и готов был вернуться на землю, но измученный за

последние дни подготовкой к путешествию вскоре заснул. Во сне

я уже видел себя на далеком юге, смотрел на вулканы Эребус

и Террор, на Великий ледяной барьер—на все то, к чему влекла

меня фантазия.