Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини

Муссолини заверил ее, что возвратится через десять дней, если все пойдет хорошо.

Однако прошло три недели, прежде чем Кларетта услышала его голос — голос больного, разочарованного во всем человека, видевшего, что все, к чему он ни прикасался, превращается в прах и мусор. «Исламский меч» так и остался в ножнах, белый конь победы не был даже выведен из конюшни. В качестве главнокомандующего вооруженными силами Муссолини произвел инспекцию войск и лагеря для военнопленных в Бардии, отстоявшей от линии фронта на тысячу километров. Оказавшись без подкреплений вследствие осложнения положения на русском фронте, Роммель не смог продвинуться дальше, а разозлившись на Муссолини за его нетерпеливые указания, отказался даже терять время на его сопровождение в Бардию [6].

Из-за расстройства желудка вследствие неудачной поездки в Африку Муссолини потерял более двадцати килограммов веса. Часто, лежа в постели под присмотром личного врача, доктора Арнальдо Поцци, верховный главнокомандующий и маршал империи читал сводки о новых военных неудачах: генерал-лейтенант Бернар Монтгомери нанес поражение немецко-итальянским войскам под Эль-Аламейном, англо-американцы высадились в Марокко и Алжире.

— Кто же он, в конце концов? — иронически произнес оставшийся неизвестным политик. — Просто неудавшийся журналист с язвой желудка.

Рашель с беспокойством видела, как он иногда катался по полу, ударяя кулаком в живот, Диагноз своей болезни он поставил сам:

— Я страдаю от нападений на конвои кораблей.

И действительно, к январю 1943 года потери в Средиземноморье выросли до одной трети личного состава и транспортов.

Он давно утратил склонность к юмору, присущему ему когда-то. В первые годы своего прихода к власти он дважды в неделю посылал за маникюршей в салон «Аттилио». Хорошенькая маникюрша всегда рассказывала ему последние антифашистские анекдоты и истории, выслушав которые он часто смеялся. Вскоре после посылки войск в Россию он поинтересовался у нее новыми анекдотами антирежимного характера. Слышал ли он о миланских антифашистах, приехавших в Рим, чтобы совершить террористический акт против него, спросила она невинно. Когда он отрицательно покачал головой, она продолжила рассказ. Оказывается, они дошли только до площади Венеция и. там отказались от задуманного, решив встать в хвост очереди в продовольственный магазин.

Дуче рассерженно отдернул руки и выгнал ее. Больше во дворце она не появлялась.

Муссолини понимал с гордостью и в то же время с горечью, что кухонные анекдоты отражают мышление и настроения людей. Переломным моментом послужило 11 декабря 1941 года, когда дуче вслед за Гитлером объявил войну Соединенным Штатам сразу же после нападения японцев на Перл-Харбор. Обратившись к апатично слушавшей его толпе, он произнес речь, длившуюся на этот раз всего пять минут. Он стал столь часто выступать с балкона дворца Венеция, что получил прозвище Джульетта. Когда он появлялся на экранах кинотеатров на коне, провожая колонны марширующих солдат, зрители вставали молча. А после событий под Эль-Аламейном люди бросились в банки снимать деньги, так что «Банк д'Италйа» был вынужден срочно напечатать сорок миллиардов лир для обеспечения выплат сбережений.

Тем не менее Муссолини продолжал считать, что воплощает волю народа. Один из прежних его коллег, Джиоваччино Форцано, попытался было развеять его иллюзии, но получил такую отповедь, что не мог долгое время ее забыть.

— Любовь народа к своим лидерам, — сказал ему Форцано, — длится до тех пор, пока все идет хорошо. — Затем добавил: — Если король пошлет хотя бы четырех карабинеров во дворец Венеция, никто не пошевелит и пальцем, чтобы помочь вам.

Никогда до этого он не видел, чтобы Муссолини реагировал столь возбужденно. Дуче вскочил со стула и сильно ударил кулаком по крышке полированного стола, разразившись потоком слов.

— Я уверен в любви и преданности мне итальянцев, вполне уверен, говорю вам, вполне уверен…

Его охватило неистовство, на уголках губ появилась пена, черные глаза метали молнии. Форцано был буквально шокирован и стоял неподвижно.

Бенито Муссолини, казалось, уверовал, что говорит языком сорока миллионов итальянцев.

Меморандум верховного командования армии, вышедший в свет весной 1943 года, на первый взгляд не отличался от сотни других. Напечатан он был на трех страницах. Однако у него все же были три отличия: на титульном листе не было армейского креста, не указан адресат и не было никакой подписи.

Меморандум этот в кабинете помощника начальника главного штаба армии, пятидесятилетнего генерала Джузеппе Кастеллано, внимательно читал Чиано. В документе говорилось о тайном заговоре против фашистского режима и его лидера, Бенито Муссолини.

Содержание документа Кастеллано знал почти наизусть. По первому пункту они неоднократно беседовали с его новым начальником, генералом Витторио Амброзио, сменившим в феврале 1943 года генерала Каваллеро. Он предусматривал арест Муссолини во время маневров на артиллерийском полигоне Неттуно, отстоявшем почти на сто километров от Рима.

Во втором пункте рассматривался менее осуществимый план захвата дуче непосредственно во дворце Венеция. Оба генерала были намерены избежать гражданской войны. Кастеллано, ежедневно докладывавший Муссолини военные сводки, знал, что дворец хорошо охраняется преданными диктатору фашистами.

Третий пункт представлялся им более реальным — арест с последующим заточением дуче в тюрьму в момент, когда он будет покидать дворец Квиринале после аудиенции у короля, на которые он приезжал два раза в неделю.

— Этим самым, — сказал Кастеллано своему гостю, отложившему в сторону прочитанный документ, — я целиком вверяю себя вам.

— Ваш секрет останется со мной, — ответил Чиано, недавно назначенный послом в Ватикан, пожимая плечами и проводя рукой по своим напомаженным волосам.

И намекнул, что некоторые из фашистских вожаков тоже пытаются нащупать пути к подобному же решению.

Кастеллано представил себе, о ком шла речь. 5 февраля 1943 года Муссолини объявил о «смене караула» и создании такого кабинета министров, на заседаниях которого он мог бы высказывать свое недовольство, не признавая, что большинство ошибок были его собственными. Среди тех, кто был заменен, хотя и продолжал занимать свое место в большом фашистском совете, были такие выдающиеся личности, как министр юстиции Дино Гранди, министр образования Джузеппе Боттаи и министр иностранных дел Чиано. Муссолини не хотел даже, чтобы тот попал к его святейшеству. Чиано же записал в своем дневнике: «Эта позиция может предоставить большие возможности». Поэтому-то Кастеллано и позвонил графу в первую очередь.

В это мартовское утро Кастеллано раскрыл перед Чиано свои карты. У него и генерала Амброзио была одна цель: порвать соглашение с немцами об «оси» и начать сепаратные переговоры о мире с союзниками.

Кастеллано не был даже удивлен тем, что Чиано холодно воспринял заговор против своего тестя. Мирные планы генерала позволили ему завязать контакты со многими представителями дворца Чиги, среди которых были такие крупные дипломаты, как граф Леонардо Витетти и граф Луча Пиетромарчи. Чиано, будучи еще министром иностранных дел, открыто высказывался о необходимости выхода из войны. Опрометчиво он даже сказал как-то министру культуры, человеку дуче, Гаэтано Полверелли:

— Главным препятствием является Муссолини — если он согласится на выход из войны, мы смогли бы установить соответствующие контакты с Черчиллем и Рузвельтом.

Некоторым другим он говорил:

— В один прекрасный день мы наберемся мужества и скажем Муссолини то слово, которое со времен Маттеотти никто не осмеливался произносить, — «довольно»!

Даже в гольф-клубе «Аквазанта» он отзывался о Муссолини как о «придурковатом человеке». Вместе с Эддой он посетил свой родной Легхорн, когда союзники ночью в первый раз бомбили город. При первых звуках сирены по лицу его скользнула горькая усмешка.