Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини

Шесть взятых напрокат ландо стояли у дома ее матери на улице Виа дегли Экуи в восточном районе Рима — Сан-Лоренцо, где в основном проживали семьи рабочих. В гостиной Альфредо вместе с ее матерью и двумя десятками гостей пили кофе и вели разговор о свадебных подарках, ожидая, пока смуглая и красивая двадцатипятилетняя Клара переоденется в дорожный костюм.

Примеряя серьги с бриллиантами, Клара припомнила, что они с Альфредо ожидали этого дня в течение нескольких месяцев. Пока все шло по плану: венчание в церкви Чистого Зачатия, торжественное пиршество в ресторане «Тор Карбоне». Теперь их ожидало двухнедельное турне во Флоренцию — дни, которые останутся в памяти на всю жизнь.

Для не многих римлян этот июльский понедельник, тысяча сто тридцать четвертый день после начала войны, был столь праздничным. Многие надеялись на скорое ее окончание. Термометр показывал около сорока градусов по Цельсию в тени, и женщины торопились завершить свои рыночные дела, отстаивая длинные очереди за продуктами. Оливковое масло стоило сто лир за литр, картофель — десять лир за килограмм, и спагетти — двадцать лир. Кофе, вино и яйца можно было приобрести только на черном рынке. Хозяева кошек зорко следили за своими питомцами, ставшими деликатесом и стоившими фунт стерлингов за штуку.

В пять минут двенадцатого сотни глаз были устремлены на небо: в северной части города послышались звуки разрывов бомб. В тот же миг взвыли сирены воздушной тревоги.

Сорокаоднолетний Альфредо ди Паскуале отреагировал на происходившее быстрее всех. Будучи ветераном боев за Бенгази, он сразу же оценил опасность момента. Мягко, но настойчиво он заявил родственникам Клары:

— Оставьте кофе на более позднее время и поторопитесь в убежище.

Тридцативосьмилетняя голубоглазая Анджела Фиораванти тут же вспомнила горевший месяц назад Рим, похожий на кладбище. Схватив за руки шестилетних близнецов Альберто и Иоланду, она поспешила к выходу, крикнув мужу Менотти следовать за ней. Символом неприкосновенности Рима оставался лишь Ватикан.

Никто из 50 000 жителей Сан-Лоренцо не придал никакого значения тому факту, что через их район проходили железнодорожные пути сообщения с югом, куда шло оружие и подкрепления для Сицилии. В двадцати километрах от них, севернее Монтерози, 500 американских бомбардировщиков вершили свое черное дело.

Но вот рев моторов стал приближаться, и на Сан-Лоренцо начали падать первые бомбы — подобно «золотым слезкам». Затем на территорию района посыпались тысячи тонн смертоносного груза. Многие строения были сровнены с землей. Из охваченного огнем поезда с боеприпасами словно маленькие ракеты вылетали снаряды и патроны. В небо взлетали обломки вагонов и локомотива, деревья и стальные конструкции, рвавшие при падении на землю трамвайные электропровода и пробивавшие крыши жилых домов. На возникшие ослепительные языки пламени нельзя было смотреть. Все пять строений фабрики по производству спагетти «Пантанелла» были охвачены огнем. Отклонявшиеся от цели бомбы падали на жилые кварталы, сея смерть и ужас. Анджела Фиораванти, достигнув укрытия, увидела, как был разметан свадебный кортеж. Сквозь клубящийся черный дым в стороны испуганно разлетались птицы — ласточки, голуби, воробьи.

Клара ди Паскуале оцепенела. Все ландо были разбиты вдребезги, и трупы лошадей лежали вперемежку с телами людей. Здание, стоявшее напротив, развалилось как карточный домик. Черный костюм Альфредо, настоявшего всего за несколько минут до случившегося, чтобы люди укрылись в убежище, стал от пыли белым, как халат художника.

Неожиданно Клара истерично рассмеялась. Мечущиеся фигурки людей напомнили ей сцену из комедии Мака Сеннетта. Ее отец Франческо, словно радиокомментатор, говорил не переставая:

— Они опять заходят… Они выстраиваются цепочкой… Дом номер 26 взлетел на воздух…

Эксперт по вопросам телекоммуникаций Никола Джиордано ехал в то утро на работу пригородным поездом из Джидонии. Он не стал брать льготный билет и уселся в вагон третьего класса, стараясь не помять свой белый костюм. На последней остановке перед Римом Пренестине бомбой были разбиты два первых вагона. Джиордано, стоявший у окна, был сбит с ног взрывной волной.

Когда несколько позже один из спасателей протер ему лицо от пыли и грязи, он произнес:

— Если мы пережили такое, то следует установить раку Мадонне прямо на этом месте.

Многие возносили хвалы святому Антонию. А на кладбище Кампо-Верано люди, приходя на могилы своих родственников, просили усопших оказать им помощь из потустороннего мира.

В час пополудни налет самолетов союзников все еще продолжался. Но настроение жителей Сан-Лоренцо стало меняться. Если вначале они воспринимали все пассивно, уповая на Бога, то теперь стали приходить в ярость, а то и в отчаяние.

Владелец траттории «Рампончини» Витторио схватил белую скатерть со стола и, выбежав на середину двора, стал ею размахивать, как флагом перемирия.

Сквозь гул самолетов Клара услышала его возгласы:

— Пошли ко дворцу Венеция с белыми флагами. Надо кричать: «Достаточно, остановитесь! Мы — на вашей стороне! Мы — мирные люди, добрые люди! Мы оцениваем происходящее, как и вы!»

Ни один мускул не дрогнул на лице Адольфа Гитлера. Он пристально смотрел в одну точку, даже не взглянув на Муссолини, с застывшей улыбкой на губах, как человек, обладающий терпением и напрочь лишенный латинского темперамента.

Муссолини возбужденно потребовал детального доклада, и секретарь де Цезаре сообщил, что на всех дорогах, ведущих в Рим, создались заторы, а связь прервана.

— Потребуйте немедленного соединения, — недовольно воскликнул дуче.

Де Цезаре исчез. В течение длительного времени оба диктатора молча смотрели друг на друга не двигаясь. Вдруг, как бы обращаясь к толпе на стадионе, Гитлер провозгласил:

— Германии потребуется пятьдесят лет для возрождения. Рим же не возродился. Об этом свидетельствует история.

Затем, несколько успокоившись, подвел итог:

— Производство танков, как я уже сказал, будет нужным и полезным делом…

Три человека, подобно членам трибунала, стояли у двери, намереваясь остановить Муссолини, когда он станет выходить из помещения. На какой-то момент дуче задержался в проеме двери, сказав:

— Я весьма расстроен тем, что оказался вдали от столицы в такое время. Мне хотелось бы, чтобы римляне полагали…

Дино Алфиери с трудом сдерживал себя. Все утро, вплоть до известия о налете авиации союзников на Рим, Муссолини позволял Гитлеру верховодить. Дино полагал: римляне посчитают, что дуче специально удрал из города.

В час дня, когда гитлеровский шеф протокола объявил о перерыве на обед, посол возбужденно сказал Бастиани:

— Так далее продолжаться не может.

Бастиани, ветеран марша на Рим, согласно кивнул. Они тут же попросили разыскать генерала Амброзио.

— Муссолини следовало бы, по крайней мере, прервать Гитлера, — были первые слова, произнесенные им, как только он появился.

У Амброзио были веские причины для недовольства. В течение целого часа после появления де Цезаре Муссолини сидел молча, слушая, как Гитлер на повышенных тонах распекал итальянцев, оборонявших Сицилию, называя всех — от генералов до рядовых — некомпетентными людьми и трусами.

— Если 400 итальянских самолетов были уничтожены на аэродромах, стало быть, аэродромная служба была организована из рук вон плохо, — кричал он. — Тех же, кто покидал артиллерийские позиции, когда у орудий оставался хоть один снаряд, следовало расстреливать на месте.

То, что произошло на Сицилии, не должно более повториться, — бушевал он.

Поскольку Муссолини не произнес ни одного слова в защиту собственных войск, все трое смотрели на него осуждающе.

— Никто в Риме не подумает, что вы специально сбежали, — заверил его Алфиери, — но римляне, да и все итальянцы ожидают, что эта встреча принесет ощутимые результаты. Обвинения фюрера грубы и несправедливы. Вы, дуче, должны взять инициативу в свои руки и перейти в контрнаступление.