«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов

Первое время полет протекал нормально, но около восьми часов мы встретили низкую облачность с

моросящим дождем. Панкратьев попробовал пробить облачность вверх, но толщина облачности слишком

большая. Тогда он решил идти вниз. Нужно сказать, что артиллерист с помощником, не доверяя компасу, шли

по ориентиру — по железнодорожной линии. Когда мы входили в облака, то они потеряли землю и с нею

ориентир, а когда опять увидели землю, то ориентира не могли найти. Панкратьев, видя, что с ориентировкой

получается что-то неладное^ начал нервничать и требовать указания местонахождения корабля. Наконец,

видя, что ориентировка окончательно потеряна, приказал искать площадку для посадки и кричал: «Так вы и к

немцам заведете!» Выбрали площадку, командир хорошо посадил корабль и отправил нас в разведку. Пройдя с

полкилометра, мы подошли к каким-то постройкам, где нам сказали, что это Новосвинцяны. Вернувшись к

кораблю, доложили о месте нахождения. Панкратьев успокоился и, найдя на карте наше место, сказал, что, как

только облачность немного поднимется, перелетим в Двинск.

Мы с братом пошли знакомиться с окрестностями и зашли в симпатичный лесок с елочками и

осинками. Только что вошли на опушку, как увидели целые полянки роскошных рыжиков. Между ними

виднелись огромные яркие щапки подосиновиков. Вот такой контраст: там, откуда мы прилетели, грохочут

пушки, люди, оторванные от своих насиженных мест и семейств, с оружием в руках ищут убить таких же

людей, а тут такой безмятежный мир и тишина, но рядом стоит творение рук человеческих, готовое в любой

момент подняться в воздух и, донеся свой смертоносный груз до каких-то рубежей, высыпать его на не ожи-

давших ничего плохого людей. Ладно! Немножко отдохнули, а теперь снова за работу. К полудню облака

стали светлее и выше. Приготавливаемся вылететь. Осмотрев полянку, на которой мы сидим, Панкратьев

решил перевести корабль для более удобного взлета метров на 50. Для этого запустили два мотора, и все,

кроме командира, впряглись в корабль и потащили его на выбранное место, запустили еще два мотора, все

вошли в корабль и полетели. Но теперь никаких ориентиров перед нами не было, и до самого Двинска мы

должны были лететь по компасу. Около 13 часов увидели большую реку — Западную Двину, и вскоре

показался большой город. Как мы обрадовались, когда на поле вблизи окраины города увидели три наших

корабля. Сделав круг, мы увидели разложенный костер, показывающий направление ветра.

Панкратьев приземлился и подрулил к стоявшим кораблям. Минут через 20 прилетел еще один

корабль. Собравшись все вместе, решили заночевать в Двинске, а наутро, если погода позволит, лететь в

Псков. Ночевали мы в кораблях. Проснувшись, увидели, что дождя нет и облачность стала повыше. Решили

лететь. Первым вылетел Головин (ИМ 6-й), за ним Шаров (ИМ 4-й), потом Констен- чик (ИМ 10-й), потом

полетели мы (ИМ 2-й), и за нами сотник Лобов (ИМ 8-й).

Двухчасовой полет обошелся без всяких приключений, и около 8 часов утра мы сели в Запсковье —

там, где мы садились в 1914 г. Рядом с нами уже сидели два корабля, а остальные сели где-то в другом месте.

Часов в 10 к нам подъехал автомобиль с адъютантом Начальника Эскадры и сообщил, что мы сидим не на

своем месте. Наш аэродром в 3 км от города, у Варшавского шоссе.

Из всех кораблей первым прилетел Лавров. Он сразу пробил облачность и по компасу и счислению

пути без посадки пролетел до самого Пскова. Алехнович (ИМ 5-й), не долетев до Пскова, увидел хорошую

площадку и рядом большое имение и тут же сел. Экипаж был радушно принят хозяевами, переночевали и

наутро, набрав полные корзины грибов, перелетели в Псков. Штаб Эскадры уже прибыл, но еще разгружался.

Тут мы узнали, что Новогеоргиевская крепость почти не оказала противодействия наступающим

немецким войскам и, продержавшись 3—4 дня, прекратила сопротивление. Зная свирепость коменданта

крепости генерал-лейте- нанта Бобыря, совершенно непонятно, как он мог так быстро сложить оружие.

Разные эпизоды

В апреле месяце активность боевых действий Эскадры возрастала довольно быстро.

Железнодорожные станции в Восточной Пруссии почти ежедневно подвергались разрушительному действию

«муромцев». Штабы соседних армий были информированы о действиях немецких войск на глубину до 50

верст. Такое положение не могло нравиться немцам. Их артиллерия, приспособленная для стрельбы по

аэропланам, оказалась настолько немощной, что не могла противодействовать налетам «муромцев». Тогда они

решили организовать аэродром в сорока верстах от фронта в местечке Санники. Наши корабли обнаружили

этот аэродром, но только после первого посещением «Альбатросом» аэродрома в Яблонне впервые

бомбардировали немецкий аэродром. Немцы вскоре прилетели с ответным визитом и в дальнейшем, как

только «муромец» набросает бомб где- либо в Восточной Пруссии, через час или два над нашим аэродромом

появляется «Альбатрос», сбрасывает 4 маленькие осколочные бомбы и посыпает стрелами. На одном из

новых кораблей осколком был пробит радиатор, несколько человек были ранены, в поселке были убитые, а

дома стояли без стекол. Однажды под бомбы попали генерал и группа офицеров с Сикорским, но все

обошлось благополучно. Тут же было решено принять меры защиты и воздействия. Около палаток стали рыть

траншеи, установили дежурство кораблей с пулеметами, а из крепости прислали батарею полевых орудий,

приспособленных для стрельбы вверх. Кроме этого, штабс-капитан Бродович, набрав 20—25 осколочных

бомб, бомбардировал немецкий аэродром. На другой день два корабля, 2-й и 4-й, с интервалом в два часа

вторично бомбардировали Санники. Немцы прекратили налеты.

Однажды, в конце апреля, производились тренировочные полеты. В воздухе был «Илья Муромец-6»

— штабс- капитан Головин. Высота была около 1500 метров. Как всегда, с аэродрома следили за полетом.

Вдруг видят, что к «муромцу» приближается «Альбатрос». Все замерли в ожидании нападения на «муромца».

На корабле не было даже личного оружия, а с земли не было средств предупредить корабль о наличии

опасности. Кроме того, экипаж был так занят полетом, что не обратил внимания на немца, приближающегося

сзади к кораблю. К нашему счастью, немец оказался не из храбрых и вряд ли слыхал о геройском поступке

капитана Нестерова, сбившего тараном австрийский самолет. Немец сделал крутой вираж, сбросил пару бомб

и улетел. Самое ужасное было то, что не было связи с кораблем в воздухе и мы были бессильны предупредить

об опасности. Этот урок послужил нам на пользу: было приказано каждый полет брать с собой пулемет и

вменить в обязанность артофицеру следить за воздухом и аэродромом. На аэродроме сделать полотняную

стрелу, которую выкладывать в сторону появившегося противника.

В начале мая стало тревожно: с Бзуры все явственнее доносились звуки канонады. Немцы наступали.

Нам было приказано эвакуироваться. Начальник Эскадры приказал последние дни бомбардировать

осколочными бомбами скопления немецких войск. Корабли вылетали даже по два раза в день, но остановить

наступление не было сил. Передовые укрепления Новогеоргиевска уже вели бои. В это время вылетел

поручик Алехнович для разведки обстановки перед крепостью. Вдруг штабс-капитан Журавченко, ведущий

разведку, увидел, что немецкая артиллерия огнем отсекает одну нашу полевую батарею, которая не в силах

была даже отбиваться. Он доложил о бедственном положении батареи Алехновичу, который решил

попытаться спасти ее. Бомб было много, и, развернувшись на боевой курс,

Журавченко сбросил первую партию бомб на немецкие батареи. Сейчас же Алехнович развернулся и

пошел на второй заход. Бомбы рвались среди немецкой артиллерии. Там началась паника, и огонь по нашей