Мастера советского романса

«Вечная тема» любви к жизни получила в этих и многих других произведениях советского искусства совсем особое, ни в какой мере не гедонистическое воплощение. Это выстраданная любовь, рожденная преодолением небывалых трудностей и потому особенно глубокая и животворная. Именно в таком преломлении живет эта тема» в творчестве Кочурова.

В цикле на слова советских поэтов тема эта поставлена конкретнее, локальнее, связана с воспоминаниями о войне; в цикле «Родные пейзажи» - более обобщенно, философски.

В «Пяти романсах» общая тема любви к жизни выражена и как тема любви к родине («Посвящение», «Родина»), и«как тема любви и верности в разлуке («Верность», «Любовь»). Эпиграфом ко всему циклу могли бы служить слова поэта И. Гришашвили из стихотворения «Радость жизни»:

Сто лет на свете проживу и буду славить жизнь…

В цикле нашли выражение многие общие для всей советской музыки тенденции. Это, прежде всего, сближение лирического романса с песней, свидетельствующее об ориентации на более широкий круг слушателей и исполнителей. У Кочурова это сближение происходит отнюдь не путем упрощения, примитивизации жанра. Все характерное для жанра романса сохраняется, но

«стр. 210»

в большинстве произведений отчетливо «просвечивают» их конкретные жанровые прообразы. Кочуров делает то же, что делал он в своих «глинкианских» романсах, но прообразы теперь взяты из современного музыкального быта.

Так, жанровой основой романса «Верность» является песня-вальс, как известно, очень популярная в годы войны в советском песенном творчестве. Но вальсовость здесь скрыта, затушевана быстрым темпом и беспокойным синкопированным ритмом внутренних голосов партии фортепиано, противоречащим плавности вальса. И все же, намека на вальсовый ритм достаточно, чтобы этот романс воспринимался в общем ряду лирики военных лет.

Жанровые прообразы других романсов относятся к не столь широко распространенным явлениям. Так, два романса на слова И. Гришашвили, «Любовь» и «Радость жизни», очень тонко связаны с песенным искусством народов Кавказа. Само стихотворение «Любовь» воспроизводит популярную в восточной лирике форму стихотворения, основанную на образном параллелизме:

О росе цветок мечтает,

О гнезде тоскует птица,

Море в берег ударяет,

Водопад к ущелью мчится.

Юный грезит поцелуем,

Старый о прошедшем тужит.

Я вздыхаю, я тоскую

О любви твоей и дружбе.

Легкий оттенок «восточности» есть и в музыке романса, особенно в мелодии, с ее характерными «трихордными» каденциями:

«стр. 211»

Колорит Востока воспринят здесь не непосредственно, а через призму «русской музыки о Востоке» Глинки, Бородина, Рахманинова. Ближе всего этот романс Кочурова к рахманиновскому «Она, как полдень, хороша».

Романс «Радость жизни» Кочуров пишет в жанре застольной песни, придавая ей тоже восточный и даже точнее - грузинский оттенок (в духе, например, известных куплетов Цангалы из оперы Палиашвили «Даиси»), имитируя в интерлюдиях звон заздравных кубков. Но в целом романс, конечно, не укладывается в рамки жанра застольной песни. Он включает в себя лирические образы и выражает тему «радости жизни» очень широко, создавая целую гамму чувств: от нежности до ликования. Романсы «Радость жизни» и «Родник» - лучшие произведения в цикле.

Романс «Родник» не случайно занимает место эпилога. Тема любви к жизни здесь дана в своем самом высоком гуманистическом преломлении: как тема бессмертия отдавших жизнь за родину. Родник, льющий свои воды «вместо грустного надгробья»,- это и есть образ бессмертия, образ традиционный (вспомним «Колыбельную ручья» у Шуберта, где ручей - тоже символ бессмертия природы), но наполненный новым и при этом гражданским содержанием.

Самый крупный в цикле, этот романс является эпилогом не только в смысловом, но и в композиционном отношении. Здесь как бы создается образно-смысловая «арка» с первым эпизодом цикла - «Посвящением», но при этом гражданская тема бессмертия павших получает здесь совсем особую, подчеркнуто лирическую трактовку. Это едва ли не самый светлый образ цикла.

Большая выразительная роль отведена здесь фортепианной партии, создающей образ «вечного движе-

«стр. 212»

ния», неторопливого и неутомимого. Вокальная партия, очень певучая и выразительная, не имеет характерной для Кочурова насыщенности, она не стремится к кульминации, вершинные точки затрагиваются легко и как бы мимоходом.

Тема вечного обновления жизни, выраженная в эпилоге цикла на слова советских поэтов, становится центральной в цикле «Родные пейзажи» [1]. И надо особенно подчеркнуть, что она поставлена именно композитором , так выбравшим и расположившим стихотворения Тютчева, что они составили круг, начинающийся и замыкающийся образом весеннего пробуждения природы.

Романсы эти очень отличаются от других романсов Кочурова. Они гораздо масштабнее, сложнее по форме, «пианистичнее», иначе подошел композитор и к проблеме отражения поэтического слова в музыке. Е. Ручьевская справедливо отмечает здесь, например, более детализированное отражение поэзии, в отличие от обобщенного подхода к слову в предшествующем цикле.

Меняется самое понимание жанра романса, «Родные пейзажи» можно было бы назвать циклом вокально-инструментальных поэм.

Процесс «укрупнения» жанра романса, характерный для советской музыки 40-50-х годов, получил здесь выражение и в расширении масштабов каждого отдельного произведения, и в объединении их в цикл, гораздо крепче спаянный, чем предшествующие. Мы имеем в виду не только сюжетно-образные, но и тональные связи. Цикл сочетает в себе принцип тонального контраста соседних романсов и тонального родства романсов, лежащих на расстоянии , что ясно видно из приводимой ниже схемы:

Тональность третьего романса (B-dur) родственна всем остальным.

Заметнее всего отличия от цикла на слова советских поэтов сказались в партии фортепиано. Именно она и

[1] Цикл состоит из пяти романсов: «Первый лист», «Лето», «Осень», «Зима», «Весна».

«стр. 213»

рисует пейзаж в этих романсах. Единство фактуры, ее образность и яркость иногда почти превращают романс в фортепианную прелюдию с дополняющей ее вокальной партией (романсы «Первый лист», «Зима», «Весна»). Тема радости жизни, радости единения с природой, со всем миром очень ярко прозвучала в первом же романсе («Первый лист»). Это картина весеннего расцвета, «зеленого шума», образно переданного в партии фортепиано, радостно звенящей, наполненной свободным и легким движением (своего рода лейтритмом романса является фигурка из двух шестнадцатых и восьмой). На этом фоне голос певца интонирует декламационную мелодию:

Вокальная партия все более мелодизируется и, наконец, превращается в патетический дифирамб весне:

«стр. 214»

О, первых листьев красота,

Омытых в солнечных лучах…

Найденный здесь дифирамбический тон развивается в романсе «Лето», самом кантиленном в цикле. Мелодия этого романса весьма типична для Кочурова. «Сквозное» развитие, чуткое отражение поэтической интонации сочетаются здесь с законченностью и организованностью, достигнутыми очень простым, в сущности, приемом: единым началом каждой из трех строф. Широкий секстовый ход вверх и затем падение на квинту- вот интонационный контур начала. Он заполняется всякий раз по-новому и совсем уж по-новому развивается [1].