Мы все были солдатами

…В Эстонии было неспокойно. В марте, июне в крупных городах страны проходили демонстрации и стачки. Трудящиеся требовали очистить государственный аппарат от профашистских элементов, создать демократическое правительство. К этому времени штаб дивизии перебрался в Таллин, и мы стали свидетелями назревания революционного кризиса.

…13 июня, по поручению начальника штаба, уехавшего в части, я докладывал комдиву утреннюю почту.

— Через день, — говорит И. М. Любовцев, — в Эстонии, Латвии и Литве начнется празднование «Балтийской недели» и «Праздника спорта». Фашисты могут приурочить к этим дням крупную провокацию…

В этот момент в кабинет быстро вошел полковой комиссар В. П. Мжаванадзе. Я отдал честь. Поздоровавшись с нами, Василий Павлович сказал:

— Есть сведения, что фашисты, маскируясь предстоящими праздниками, готовятся захватить власть в Эстонии, Латвии и Литве. Надо быть очень бдительными…

Зазвонил телефон. Комдив взял трубку.

— Нас вызывают в штаб корпуса, — сказал он, обращаясь к комиссару.

Забрав документы, я пошел к себе.

…Страна бурлила. В Таллине продолжались многотысячные демонстрации трудящихся, требовавших восстановления Советской власти, завоеванной ими еще в 1917—1918 годах, и реакция не устояла. 21 июня было сформировано революционное правительство. Во главе его стал известный эстонский поэт И. Варес. Началась ликвидация старых правительственных учреждений, органов полиции и безопасности, распускались фашистские организации. На фабриках и заводах формировались рабочие комитеты. Так были созданы решающие предпосылки социалистической революции. Ее задачи осуществлялись путем законодательных актов подлинно народного правительства. В середине июля 1940 года успешно прошли выборы в Государственную думу Эстонии, а через неделю избранники народа вынесли решение об установлении в Эстонии Советской власти и вхождении республики в состав Советского Союза. В августе был образован Прибалтийский военный округ.

…Осень 1940 года. На учебных полях, танкодромах, стрельбищах и полигонах днем и ночью гудят танки, гремят выстрелы, рвутся снаряды. Вместе с командиром дивизии, теперь уже генерал-майором, И. М. Любовцевым мы стоим на наблюдательном пункте. Идут учения 156-го стрелкового полка. Отрабатывается тема: «Наступление на обороняющегося «противника» с рубежа непосредственного соприкосновения». Оперативная группа во главе с комдивом играет за штаб дивизии, являясь и штабом руководства.

Предрассветный ветерок сгоняет туман. Начинается артподготовка. В комплексе с учением артиллеристы отрабатывают боевые стрельбы. В воздух взлетают макеты дзотов, поднимается дым и пыль.

— В первом эшелоне полка, — обращаюсь я к генералу, — два батальона, а удар наносит меньше двух рот. А все потому, что по уставу, начиная со взвода, боевой порядок в наступлении строится в два эшелона. Но еще в первой мировой войне и мы, и немцы ходили в атаку ротными цепями…

— Не спорю, — говорит комдив, — но что будет, если в каждой дивизии будут обучать по-своему?

На передний край подошли танки 18-й танковой бригады. Генерал смотрит на часы.

— Сигнал атаки!

Я поднимаю ракетницу. Высоко, в сторону «противника», несется зеленая ракета. Такие же ракеты поднимаются с НП командиров полка, батальонов и рот. Артиллерия переносит огонь на первый рубеж огневого вала. Видно, как из окопов выскакивают наши бойцы. Перебежками в отделениях, они преодолевают ничейную зону и устремляются вслед за танками в проходы, сделанные в заграждениях нашими саперами накануне ночью. До нас доносится отдаленное «ура!», редкие хлопки выстрелов противотанковых 45-миллиметровых орудий, взрывы гранат. Пехота, наступая за танками, ворвалась в первую траншею и пошла вперед за огневым валом. Весь растянутый в глубину боевой порядок пришел в движение.

— Неплохо! — говорит комдив. — В чем суть взаимодействия? В том, чтобы каждый род войск создавал условия для другого, а все вместе для пехоты, которая завершает бой… Вот как сейчас…

Мы садимся в машины и едем на очередной НП. Уже в то время в армии уделялось большое внимание борьбе с танками. Применялись противотанковые орудия, гранаты, мины и другие заграждения. От воинов требовали в поединке один на один не бояться танка. Как это представлялось? На бойца, сидящего в одиночном окопе, или в составе отделения, несется вражеский танк. Попытки поразить его не принесли успеха. И тогда боец, опустившись на дно окопа, пропускает танк над собой, а потом бросает в моторное отделение машины связку гранат. Проводились и специальные занятия по «обкатке» подразделений танками. Люди привыкали к тому, что сидящего в окопе танк не раздавит.

В ходе учения, на очередном рубеже, отрабатывался вопрос «Отражение контратаки танков и пехоты противника в глубине его обороны».

Захватив третью позицию противника, полк подвергся контратаке. В то время НП командиров всех степеней полагалось держать возможно ближе от войск первого эшелона. Наш НП разместился в заранее оборудованном окопе, невдалеке от командира полка. После имитированного посредниками короткого огневого налета «противник» перешел в контратаку. Из леса, на широком фронте, двигались 12 танков с десантом на броне. Удар нацеливался по левому флангу полка. С дальних дистанций по контратакующему «противнику» открыла «огонь» артиллерия, потом, с прямой наводки — противотанковые орудия и танки. Поле боя покрылось дымками выстрелов… А «враг» все ближе. Он уже перевалил через окопы первой линии и начал развивать успех. Хотя наш НП был под белым флагом — знаком руководства, мы увидели, как один из танков несколько оторвался от своих и, набирая скорость, понесся прямо на нас. Казалось, ЧП не миновать. Я посмотрел на стоявших рядом командиров штаба. Ни тени беспокойства. Серьезные, спокойные лица. Такими и остались они у меня в памяти — полные доверия к своему командиру. А он смотрел на несущийся в облаке пыли трехбашенный танк и молчал. Вот танк уже совсем близко…

— Всем опуститься на дно окопа! — приказал комдив. И почти сразу над головой раздался лязг гусениц. Чуть замедлив ход, танк перевалил через окоп и умчался вперед. На мгновение стало темно, запахло гарью, задрожала земля, затрещала обшивка окопа, сверху посыпались комья… На дне окопа я сидел рядом с генералом. Глядя на его спокойное лицо, я даже подумал: не устроил ли сам комдив этот незапланированный наезд танка?..

— Ну вот, — сказал он, поднимаясь, — теперь и мы «обкатаны»…

В том году штаб дивизии принимал участие в трехдневной полевой поездке, проведенной штабом округа. На местности отрабатывалась тема: «Оборона побережья Балтийского моря на территории Эстонии во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом». В такой поездке я участвовал впервые. Ряд вопросов потом мы использовали в тематике подготовки командиров и штабов.

Так готовились мы к возможной встрече с врагом. В октябре 1940 года в округе шли смотровые учения, проводимые комиссией Главной инспекции Наркомата обороны во главе с Маршалом Советского Союза С. М. Буденным. Лучших результатов в боевой и политической подготовке добилась 16-я стрелковая Ульяновская дивизия имени В. И. Киквидзе.

Вспоминая сейчас то время, хочется добрым словом помянуть командиров и политработников предвоенных лет, так много сделавших для того, чтобы мы могли умело и с достоинством принять на себя внезапные удары вторгшегося на нашу землю врага…

Как человек военный, командир дивизии генерал-майор Илья Михайлович Любовцев делал из сложившейся обстановки практические выводы. Вместе с ним побывали мы в разных районах Эстонии, чтобы определить порядок действий дивизии на случай внезапного осложнения обстановки.

Октябрь 1940 года. На двух легковых машинах мы едем с комдивом вдоль берега моря по острову Эзель (Сааремаа). Во второй машине адъютант генерала с двумя стрелками охраны. Справа в белых барашках бескрайнее серое море. Слева — уже начавшие желтеть леса, небольшие убранные поля, отдельные хутора.