Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой [Т.1]

АА: "Нет, я не забываю. Как это можно забыть? Мне просто страшно что-нибудь забыть. Какой-то (мистический?) страх… Я все помню…"

26 и 27.12.1924

Маня, домработница, не приходила. АА недавно спросила ее, знает ли она Пушкина. Ответила, что не знает, что она — неграмотная.

Вечером была у Щеголевых. Было много народу. Пили шампанское. АА ушла домой в 7 часов утра, когда другие еще и не думали расходиться.

Декабрь 1924

О формальном методе.

АА: "Он годен — ну чтоб установить, кому принадлежит неподписанное произведение, или на что-нибудь такое — но не больше…"

Диктуя мне сообщения об Н. Г., упомянув: "…6 января 1914 г. Н. С. познакомился с Таней Адамович…" — чуть заметно вздохнула, мне показалось, что этот вздох не был случайным.

"Очень неприятно сознавать, что когда я умру, какой-нибудь Голлербах заберется в мои бумаги!"

Я: "А почему именно Голлербах?"

АА рассказала мне возмутительную историю о Голлербахе, незаконно завладевшем ее письмами к С. Штейну (при посредстве Коти Колесовой), и кроме того, напечатавшем без всякого права, без ведома АА, отрывок одного из этих писем в "Новой русской книге"…

За полугодие с 1/IV по 1/X АА напечатала только два стихотворения (в "Русском современнике", № 1).

"Больше нигде ничего не зарабатывала. Жила на иждивении Вольдемара Казимировича Шилейко…"

"Я к Дельвигу мало расположена".

Было время, когда АА жила в 8 комнатах квартиры на Фонтанке, 18.

28.12.1924

АА: Я от Левы получила письмо и стихи… Он пишет, совсем как Н. С. …

Я: В чем именно?

АА: Стиль такой же…

АА: Анна Ивановна не приедет — она не может… Нездорова, кажется. Я очень опечалена.

АА: Я вчера легла в 8 часов утра, а позавчера в 5.

Я: Утра?

АА: Да… Я была у Щеголевых. Там было много людей.

Я: А я в сочельник лег в 3 часа дня — был у Шкапской…

АА: Вот как публика забавляется!

Я: Да… Там был глинтвейн, вино, пиво, спирт…

АА: А у Щеголевых — пили шампанское. Я не люблю и не умею. (Обрыв — В. Л.)

АА: В этом есть немножко Гумилева (про 5-ст. анапест).

Я спрашиваю, по какому варианту мне идти дальше…

АА: По этому… (указывает на 1-й 5-ст. анапест)…

АА: Мне стихотворение нравится…

Показываю ей два стихотворения МАФа.

АА (читает): У него Пушкин, конечно?

Я: Он очень любит Пушкина, Анненского, Сологуба, Ходасевича… Особенно сильное влияние на него оказал Сологуб.

АА: Ну, Сологуба я не вижу — в этих 2-х стихотворениях, по крайней мере. Здесь чувствуется период до символистов… Видно, что он много работает — у него продумано все. А кто это?

Я: Это Фроман… (рассказываю о Фромане.)

АА: Я не слышала о нем… (Обрыв — В. Л.)

1925 год

1.01.1925

Новый год встречала в двух местах — сначала у Рыбаковых (где все было очень чинно, и выпито было лишь по бокалу шампанского), потом в другом месте, где все присутствовавшие пили много, и Я. П. Гребенщиков был настолько нетрезв, что разбил большую старинную вазу (ваза, падая, повредила руку хозяйке). Домой вернулась АА — часов в 8 утра.

Один из известных артистов пристал на Невском к АА. Она долго сдерживалась, но наконец, взглянув на него в упор, спокойно сказала: "Сволочь!". Артист отстал.

Скоро в издательстве "Петроград" выйдет собрание стихотворений АА в двух томах. АА уже держала корректуру (договор об издании заключен с Гессеном в VII 1924 года, и большую часть контракта (1200 рублей) АА получила осенью 1924).

Зашел за А. Н. Гумилевой, чтоб идти к АА. Полчаса наставлял ее — ох, трудно! Глупа, упряма и самонадеянна. К 8 часам пришли к АА. Встретились внешне приветливо. Вошли в комнату, сели… "Как поживает Лева?" — "Как Лена?" — сдержанные вопросы. Атмосфера крайне напряженная. Я начинаю сверять копию письма М. К.-К. с подлинником, предоставляя им разговаривать между собой. Неясно и сбивчиво А. Н. излагает суть дела. Дело, о котором А. Н. говорила: "Ах, мне нужно очень много говорить с АА! По крайней мере, часа два!" — оказывается на 10 минут. АА выражает согласие участвовать в издании от лица А. Н. Гумилевой… Очень корректно дает несколько советов. Затем начинается ужасная болтовня А. Н. — о пластике, о Передвижном театре, о чем угодно. АА сдерживается во что бы то ни стало и вежливо слушает. И только после ухода А. Н. признается мне: "Какое чувство принуждения, тяжести, когда разговариваешь с ней… Темная она какая-то…".

АА за чаем о Тапе…

"Я навещала его, возила ему кашу… Он совсем на меня обижен… Даже не здоровался, не разговаривал со мной. Сидит в своей клетке, унылый. Когда я подошла к нему, он долго смотрел на меня… Он так мучался, бедный — он спрашивал меня — скоро ли его выпустят? Потом он начал плакать — так жалобно, что я сама не удержалась… У меня тоже были слезы…

По-моему это ужасно: или ты будь совсем человеком, или совсем животным… А так — понимать все, как Тап, — и не уметь рассказать, чтоб его поняли!.."

АА за чаем говорила много о старом Петербурге. Она его хорошо знает. Знает строителей и историю постройки всех примечательных домов, знает старые улицы (названия). Знает очень много… Я не передаю этого разговора, чтоб не напутать.

О своем почерке.

АА: "Я не люблю своего почерка… Очень не люблю… Я собирала все, что было у моих подруг написанного мной, — и уничтожала… Когда я в Царском Селе искала на чердаке в груде бумаг письма Блока, я, если находила что-нибудь написанное мной, уничтожала… Не читая — все… Яростно уничтожала…"

АА о договорах Н. С. с Блохом, об тяжелых для автора условиях…

"Такое было время… Иначе никак нельзя было издаваться…"

Об установлении дат произв[едений] Н. С.:

АА: Это пишется все по памяти…

Просит меня заняться разыскиванием стихов в журналах, т. к. ей легче вспомнить будет данные о стихотворении, если она увидит, в каком журнале оно было напечатано.

АА: "В 13 году (зимой) Н. С. совсем не писал. Я только одно стихотворение помню за это время — "Юдифь"… Он много занимался переводами… Готье и др."

Стук в дверь. Входит Ник. Ник. Пунин. У АА холодно — Маша не пришла, поэтому печка не топлена. Топим печь вместе с Пуниным.

Говорили об издании Н. С. …

Я ухожу.

3.01.1925

Заходил в Публичную библиотеку к М. Л. Лозинскому. Сказал, что Ахматова просит его участвовать в редактировании издания, буде оно состоится. Дал ему адрес Рабиновича, чтобы Лозинский переговорил с ним. Лозинский обещал зайти к Рабиновичу и к Ахматовой.

Жалуется, что очень занят.

АА грамоте учила Равинская — мать жены брата А. Н. Энгельгардт.

А. Н. Энгельгардт обижается, когда пишу ее фамилию: Энгельгардт, а не Гумилева. А мне не хочется звать ее Гумилевой.

АА о матери Н. С. — Анне Ивановне, — сказала, что она была очень больна, даже при смерти, но теперь поправляется.