Тим Бёртон. Интервью: Беседы с Марком Солсбери

Это ужасно: ты думаешь, что над чем-то работаешь, а на самом деле — ничего подобного, и в конце концов понимаешь, что результат — куча мусора, одни бесконечные совещания, работаешь словно в вакууме. Хорошо, если ты трудишься, чтобы изменить ситуацию к лучшему, но совсем иной коленкор — когда просто крутишь колеса впустую. Замечательно, если что-то удается сделать, когда же результат долгого и упорного труда нулевой, чувствуешь себя ужасно. Ведь я впрягаюсь в эту лямку, чтобы создавать фильмы, а не просиживать штаны на их дерьмовых совещаниях. Радость часто именно в самом процессе «делания», а я провел целый год ничего, по существу, не делая.

В 1997 году Бёртон опубликовал книгу «Печальная кончина Мальчика-Устрицы и другие рассказы» — сборник из двадцати трех иллюстрированных историй в стихах. Среди названий рассказов стоит упомянуть такие, как: «Любовь Мальчика-Тростинки и Девочки-Спички», «Девочка, превратившаяся в кровать» и «Дынная голова». Это типично бёртоновские по тону и содержанию истории, в которых он вновь сумел передать боль и муку под-ростка-аутсайдера в восхитительно смешной и одновременно слегка жутковатой манере, «изысканной, но при этом по-детски непосредственной», по словам «Нью-Йорк тайме».

Это всего лишь небольшие вещички — истории для современного человека, внимание которого трудно привлечь надолго. Но мне они доставили много радости: по счастью, я писал «Мальчика-Устрицу» в период работы над «Суперменом», и книга стала для меня своего рода отдушиной. Я писал ее долго, и из нее каким-то странным образом можно понять, что я думаю о тех или иных вещах. Это некий мимолетный взгляд на мою манеру мыслить. Кроме того, написание книги стало успокаивающим упражнением дзен-буддистского толка. Она помогла мне сосредоточиться, хоть немного сконцентрировать свои мысли, пребывавшие в полном разброде. Важным для меня также оказалось общение с Лизой Мари, ее влияние на меня было многосторонним.

В двух рассказах описываются подвиги Мальчика-Пятнышка, супергероя-ребенка, чей «дар» — оставлять за собой грязные следы, куда бы он ни шел. Он носит плащ с буквой «S» на груди — явный намек на другого, гораздо более известного супергероя.

Мальчик-Пятнышко — один из моих любимых персонажей, в какой-то мере он идеально воплощает все, что было связано в тот год с Суперменом, во всяком случае, он верно передает мои тогдашние ощущения. Если кто-то захочет узнать, каким был для меня тот год, ему достаточно прочитать рассказ — лучшего описания он не найдет нигде.

Бёртон не только искусный художник и иллюстратор — в сферу его интересов входит также и фотография. Он работает в самых разных форматах: от обычной тридцатипятимиллиметровой пленки до 3D-камеры и поляроида очень большого размера.

Именно так мне нравится работать и обдумывать разные идеи. Люблю создавать визуальные образы: они глубже врезаются в подсознание и поэтому для меня являются более подлинной эмоцией, чем та, что возникает в мозгу в ходе размышлений. Предпочитаю или набросать рисунок, или сделать фотографию Лизы Мари — возникает некая визуальная концепция, которую можно противопоставить интеллектуальной.

На большинстве фотографий, сделанных Бёртоном, присутствует Лиза Мари, его подруга на протяжении восьми лет.

Когда я познакомился с Лизой Мари, то ощутил, что связан с ней сильнее, чем с кем-либо ранее; наверное, это химия. Мы веселились вовсю: отправлялись в автомобильные поездки, снимали все подряд, бродили, как цыгане. На некоторых фотографиях запечатлены какие-то причудливые растения и животные, которых мы смастерили, но на большинстве снимков — она. Здорово, когда рядом любимый человек, ведь я чуть ли не всю мою жизнь был сам по себе.

Лиза Мари, муза Бёртона, сыграла Вампиру в «Эде Вуде»; увенчанную массивной прической бессловесную марсианку с неизменной жвачкой во рту, которая проникает в Белый дом («Марс атакует!»); и мать Икабода Крейна в «Сонной Лощине».

Когда мы вместе, можем и подурачиться. Это случается непроизвольно, с другими актерами так не выйдет. В уик-энд мы развлекаемся, примеряя костюмы, экспериментируя с гримом. Помню, как дурачились однажды: купили в Нью-Йорке дешевый парик и, прихватив с собой поляроиды, отправились в Вашингтон, где славно поработали для «Марс атакует!».

Лиза Мари сыграла в одном из самых ярких эпизодов картины. Облаченная в красно-белое платье, смоделированное самим Бёртоном, она беззвучно проскальзывает в Белый дом у жуткая до обалдения и одновременно смешная до колику намереваясь убить президента и его жену.

Трудно было сделать эту сцену смешной, но мне кажется, Лиза Мари справилась хорошо. Крайне непросто что-то изображать, двигаясь и не говоря при этом ни слова. Мы потратили уйму времени, размышляя, во что бы ее одеть, и придумали пару технических штучек, чтобы сделать походку марсианки немного механистичной. Почти как в хореографии, где в процессе танца создается оптическая иллюзия иного типа движения.

Мы работали с Дэном Каменом, хореографом, участвовавшим в съемках «Чаплина» [102], и я многому у него научился.

Любителям мелочей будет интересно знать, что собачка породы чихуахуа, туловище которой по ходу фильма оказывается соединенным с головой героини Сары Джессики Паркер, принадлежит Бёртону и Лизе Мари, которая подобрала ее на улице во время поездки в Японию.

Мы как-то в Токио беседовали в машине с двумя своими попутчиками, проезжая через один злачный район — сплошь ночные клубы. Кругом полно народу, иллюминация, как в Лас-Вегасе, а Лиза вдруг говорит: «Остановите машину». Уж не знаю, как она увидела эту собачонку в маленькой клетке ярдах в пятидесяти от  нас. Так что все верно: мы подобрали ее в Токио, назвали Поппи, — хороший песик.

В 1998 году Бёртон поставил свой первый рекламный ролик — французской жевательной резинки «Голливуд -гам». По сюжету тридцатисекундного ролика, садовый гном сбегает из своего сада, едет автостопом на мусоровозе и в конце концов оказывается на волшебной лесной поляне, где плавает в пруду вместе с молодой женщиной, похожей на Лизу Мари (но это не она!).

Ну и хорошо. Не думаю, что я так уж и ринусь снимать рекламные ролики. Такая возможность подвернулась как раз тогда, когда у меня была пауза. Реклама казалась достаточно простой и сулила приличные деньги, вот я и решил попробовать. Моя проблема в том, что я отношусь к любой работе так, словно снимаю художественный фильм. Мне советовали подходить к рекламе просто как к способу заработать немного денег и не слишком беспокоиться из-за нее. Но я так не умею. Если хотите знать, иметь дело с клиентом — все равно что с киностудией. Меня изрядно тошнит от всего этого.