Мы родились и жили на Урале–реке... (СИ)

неплохой каток. Мальчишки старались обязательно побывать там. В

распоряжении братьев находилась лишь единственная пара когда-то

знаменитых «снегурок». Их крепко прикручивали веревками к валенкам.

Других коньков у нас не было: разве мог отец тратить деньги на не нужные

в хозяйстве вещи? Но однажды (в конце 38-го года) младшие братья

увидели у Грини новые, блестящие «дутыши» на ботинках. Такие коньки в

нашем городе имели лишь некоторые взрослые.

Ни Володя, ни я не могли понять, как отец согласился купить

старшему сыну такие дорогие коньки. Наверное, мама объяснила ему, что

Гриня уже не мальчик (шел 18-й год) и ему не к лицу кататься на старых

«снегурках». Однако новые коньки, видно, не понравились брату: побывав

на катке несколько раз, он спрятал их в темном чулане. Причина такого

решения Грини была понятной младшим братьям: физически слабый,

болезненный, он не любил спорт и никогда не принимал участия в

школьных соревнованиях. По складу своего характера старший брат был

больше кабинетным мальчиком, нежели любителем массовых развлечений

и шумных компаний.

Вот такие, кажется, внешне незначительные события происходили в

нашем доме во второй половине 30-х годов. Они незаметно, постепенно

меняли дух казачьей семьи, особенно молодых ее членов.

Но никто не мог ясно и уверенно сказать, что особенно нужно нашему

дому сейчас и что станет его крепким фундаментом в будущем...

12

Наступило новое, странное, непонятное для многих время, когда

жизнь менялась не только в отдельных семьях и родном городе, но и во

всей стране. Она становилась совершенно непредсказуемой. Именно тогда,

в середине 30-х годов, уральские казаки с болью в сердце окончательно

поняли, что возврата к прошлому не будет, что шутить с нынешней

106

властью не следует, что нужно слушать и выполнять ее «мудрые»

требования и указания.

Уральцев, как и казаков других Войск, реабилитировали и

восстановили в гражданских правах. Весной 1936-го года. специальноым

постановлением ЦИК СССР были отменены «все ранее существовавшие

ограничения в отношении их службы в рядах Рабоче-Крестьянской

Красной Армии». В Уральске прошло собрание казаков, в праздничный

день 1-го мая они выступили отдельной колонной по центральной улице,

на следующий день, впервые после Октября 1917 -го года в доме Карева

состоялся концерт казачьей песни, на ипподроме – конные соревнования,

руководители области встретились с казаками, участниками демонстрации,

областной казачий съезд приветствовали известные герои гражданской

войны С. Буденный и И. Кутяков.

Тысячи «природных» уральцев поставили свои подписи под письмом

«вождю всех народов», в котором они, осудив «черное пятно» на своем

прошлом, заверяли Сталина, что «готовы биться за Советскую власть, не

щадя своей жизни».

Следует, однако, сказать, что положение казаков в Казахстане было

иным, не таким спокойным и уверенным, как в России. Довольно быстро

выяснилось, что республиканские власти не заинтересованы в

возрождении казачества. Через год или два со страниц газет и из

выступлений официальных лиц полностью исчезает упоминание о нем. И

восстановление казачества на территории советского Казахстана не

наступило. Ни тогда, в 30-е годы, ни позже.

Страна, начиная со второй половины десятилетия жила и работала по

новой («сталинской») конституция. Что это означает, большинство

жителей города, (среди них и мой отец) не знало.. Позднее состоялись

выборы депутатов Верховного Совета. Будущих избранников народа

местные жители знали плохо ( или сов сем не знали), но за них надо было

обязательно голосовать. Иначе… Что означает «иначе», уральцы хорошо

знали и потому дружно поддержали какой-то «блок» ...

Наступившая жизнь с ее малопонятными, странными событиями

казалась отцу “ненастоящей”. Он спокойно, даже несколько равнодушно

отнесся к казачьему ”движению”, поскольку знал, что “пламенные” речи,

громкий шум и “неуемная колготня” (т. е. споры, разговоры ) закончатся

быстро. Жизнь останется такой же, какой была “до всяких собраний”.. А

может, и хуже.. .

....Биржу на бывшей Туркестанской (теперь - Ленинской) площади

городские власти уничтожили. Найти работу по “вольному найму” - стало

трудно. .Если найдешь что - нибудь и оформишь документы, то

обязательно нужно платить подоходный налог. Местные конторы

нанимали владельцев лошадей только по “ правильным бумагам”... Отцу

107

пришлось (в 37 -м году ) несколько месяцев “служить” возчиком -

грузчиком в ГорЖУ. И работа, и начальник управления Георгий Фартуков

пришлись знающему жизнь и людей казаку “не по душе” Может быть,

потому, что нужно было возить не только грузы, но и начальника -

человека скандального и высокомерного. Рядом с ним отец невольно

чувствовал себя “подчиненным” и “несвободным” работником ( “...а

работа - это ведь не армия и не служба...”), что оскорбляло его. С

болезненным, ревнивым чувством и непривычным положением отец не

хотел мириться. Через полгода работы уволился из ГорЖУ и вместе со

Степаном вступил в недавно созданную артель “Гуж”. Здесь работали

почти все городские “лошадники”. Братья попали в хорошо знакомую

“кампанию”: многих они знали - по совместной прежней работе, по

давним встречам и спорам - беседам на бирже (Логашкин, Матросов,

Покатилов, Самарцев и др.). В артели, как говорил отец, “никто не стоял

над душой”, надо лишь добросовестно работать вместе с такими же

“трудягами”, как он сам..

В новой обстановке отец вновь почувствовал себя “настоящим”,

“природным” уральцем: здесь можно было с гордостью и радостью

вспоминать “свободный” сенокос в лугах и степи, багренье и плавни, учуг

и войсковые парады.. О новых порядках отец, имеющий нелегкий

жизненный опыт, старался не говорить. Но, получая очередную

налоговую “бумагу”, по - прежнему открыто выражал свое недовольство.

Сердился, когда его приглашали на собрание членов артели: ”Зачем?.. Еще

раз пойдет одна сплошная болтовня.. Или советы председателя, как надо

работать... Будто мы сами не знаем. Так, пустая трата времени...”

По утрам, когда артельщики собирались около конторы (она

находилась рядом с базаром) в ожидании путевых листов ( нарядов), они

сообщали - обычно негромко - друг другу беспокойные, пугающие душу

сведения: у каких домов ночью “останавливались”, кого “пригласили в

кабинет” или “увезли на машине”, “за какие - такие грехи могут посадить

и сажают” и т. п. Куда - то “уехала” большая группа казаков, воевавших в

гражданскую против Советской власти... Бригадиры нескольких колхозов

отправились на “учебные курсы повышения квалификации”. Утонула в

“глубинах правосудия” группа рабочих местного пароходства...“Исчез”

старый областной прокурор...“Пропал” руководитель областного НКВД...

Приехал из столицы и быстро “отправился в неизвестную даль” новый

городской начальник.. .Знакомые давно не видели известного журналиста

и автора краеведческого справочника... В студенческие аудитории

пединститута не пришли некоторые преподаватели.. Учителя школ

неожиданно “забывали” свои уроки и не появлялись в классах...

Под “молот социалистической законности” неожиданно попал

младший брат отца - Александр, спокойный, молчаливый, трудолюбивый

108

человек, водитель грузовой автомашины.. Его всегда интересовали только

семья и автомобили. Веселых компаний избегал. Встречался и