Мой неизвестный Чапаев

Хвесин же, получив такую поддержку в лице Троцкого, пошел ва-банк. И без ведома Саратовского губисполкома приказал саратовскому военкому мобилизовать для 4-й армии 40 грузовых и 10 легковых автомобилей. Саратов таким количеством исправных машин и не располагал. Но делать было нечего, и губисполком принял решение сдать все автомобили, дабы не было нареканий, что Саратов не поддержал армии.

Командованием 4-й армии без ведома и объяснений Саратовскому исполкому был отстранен от должности губернский военком. Новый комендант Саратова пытался ввести в городе комендантский час без согласия с партийными органами.

Даже о положении на фронте военный совет IV армии не информировал Саратовский Совет, несмотря на введение военного положения в губернии. А требования исполкома об информации полностью игнорировал. Создалась абсурдная ситуация: об освобождении Сызрани и Самары Саратовский Совет узнавал «по слухам»! И был ещё один случай, который не поддавался логике. 10 октября из города Вольска председателем ревкома было сообщено Саратовскому губисполкому, что мимо города Вольска в сторону Саратова прошел пароход с замаскированным названием. На сигналы и требования остановиться пароход не отреагировал: не остановился и не ответил. Поскольку в Саратове всё ещё было военное положение, то Саратовский исполком принял все меры, чтобы задержать пароход.

Задержали. На нем оказались командарм Хвесин, член военного совета Линдов и член Реввоенсовета Республики Кобозев. Последовал страшнейший скандал. Коммунистов, задержавших пароход, арестовали. Притом Линдов настаивал на их расстреле.

Кроме Саратова, Троцкий побывал в Хвалынске. Оттуда с огромной свитой и на двух бронепоездах, полностью оснащенных орудием и пушками, прибыл в Николаевск. С ним вместе приехали Хвесин и вызванный из Вольска Захаров. Чапаев как начальник дивизии Николаевских полков срочно извещался телефонограммой об их приезде.

Троцкий запланировал посмотреть парад войск. К тому же он прибыл «выжечь огнем партизанщину» и наконец-то «навести порядок». Чапаев всё предусмотрел. Он отозвал с фронта некоторые части и устроил-таки наркомвоенмору и его окружению грандиозное зрелище. Хотя его очень поразило то, что утром по приезде Троцкий не вышел сразу на перрон, как предполагалось, а долго, часа два-три находился в поезде. К тому же все орудия, размещенные на бронепоездах, были развернуты в сторону площади, где должен был проходить смотр. Это был знак. Это был вызов Чапаеву как бандиту, а не герою, без которого не было бы побед в целом ряде городов и уездов...

Лев Давидович действительно не торопился выйти из вагона. Они с Хвесиным и прочим окружением долго завтракали и ждали доклада об обстановке в городе. Последним на доклад пришел Василий Иванович.

Лев Давидович пристально вглядывался в лицо Чапаева. Плотно сжатые губы, колкие васильковые глаза, усы пышные и очень ухоженные. Говорит на «о». Строен. Подтянут. Аккуратен. Нет, не таким представлял его себе Троцкий. Совсем не таким. Воображение рисовало разухабистого и нагловатого бандита-выскочку. А здесь — собранный и проницательный. От такого, пожалуй, и ждать чего хочешь можно. К тому же за ним, за Чапаевым, солдаты вслепую идут. Есть, есть гипноз. Вот и сам чуть не поддался...

Чуть позже оба стояли на броневике «Черепъ». Лев Давидович на самом верхнем люке, а Чапаев ниже. Троцкий смотрел на проходящий парад и трапезничал одновременно. Все-таки хороши волжские арбузы, ничего тут не скажешь! Вот только куда косточки девать? А, наверное, можно и сплюнуть. Не держать же во рту! И он плевал. Плевал почти в лицо стоящему навытяжку Василию Ивановичу. Тот старался не показать виду, что такое хамство его задевает. Даже самый отсталый и неграмотный крестьянский мужик никогда не позволил бы себе ничего подобного. А тут — высочайшее руководство молодой Социалистической Республики!

Троцкий был в растерянности. Он-то ехал с твердым убеждением снять этого Чапаева с должности, предать суду за невыполнение приказов свыше, и если повезет, обязательно его расстрелять по законам революционного времени. А тут на тебе — такой прием и такой парад! Его голыми руками не возьмешь! Да и войска у него одно к одному. Муштра во всем видна. Умение. Что же делать? Судя по всему не расстреливать сейчас надо, а награждать. Лев Давидович нащупал в боковом кармане френча большие и экспроприированные золотые часы. Вот это как раз. Кстати, если можно так выразиться...

По окончании парада Троцкий обратился к Чапаеву:

— Василий Иванович! Все, что я сейчас увидел, — чрезвычайно меня порадовало. Хочу выразить Вам свою благодарность и наградить Вас золотыми часами. Это очень точные и дорогие часы. Швейцарские. А дружное войско крикнет по этому поводу троекратное «Ура!».

— Товарищи бойцы! — начал Лев Давидович, обращаясь к красноармейцам. — Только что мы просмотрели ваш замечательный парад. Надо сказать, что провели вы его просто отменно. И в первую очередь это заслуга вашего замечательного командира. Ему — ваше троекратное «Ура!».

Троцкий помолчал, дожидаясь окончания дружного «ура».

— Но должен вам сейчас сказать, что по решению командования армии вы сегодня попрощаетесь со своим славным командиром Василием Чапаевым и перейдете под командование всем вам хорошо известного Сергея Парменовича Захарова. Он примет дела у товарища Чапаева, и вы под командованием Захарова отбудете на фронт.

— Уважаемому Василию Ивановичу, — продолжал Троцкий в гробовой тишине, которая воцарилась на площади, — мы поручаем создать новую дивизию. Она будет называться Второй Николаевской... И ещё: создать её нужно будет за два-три дня. Такова обстановка... Время не ждет... Разумеется, мы, руководство, конечно лее понимаем всю сложность создавшейся ситуации, но поручить столь важное и ответственное дело можем только такому герою-командиру, как Чапаев! Верим в его великолепные организаторские способности и думаем, что он достойно справится с возложенной на него задачей. И если младшие командиры и комиссары захотят остаться вместе с ним, мы возражать не будем. Оставайтесь, но не все. Дивизия Захарова тоже нуждается в кадрах. Итак, троекратное «ура»! «Ура» на прощание перед отправкой на фронт.

Тишина затянулась. Льву Давидовичу она показалась вечной. Дивизия же ничего не понимала. Стало ясно лишь одно: от них забирают любимого командира или, наоборот, их отнимают у него... Да не все ли равно? Важно, что они расстаются и почему-то должны этому радоваться... Почему?? Но приказ главнокомандующего есть приказ и «ура» прозвучало, но не троекратное, и уж совсем не стройное.

Чапаев был раздавлен. Такого публичного унижения ему ещё не приходилось испытывать. Да что они, совсем с ума посходили. Виданное ли дело, дивизию сформировать за два дня? Ни боеприпасов, ни людей, ни командиров, ни оружия,

ни провианта, ни-че-го... Одна бумажка с приказом. Вот так...

ПРИКАЗ

ПО ДИВИЗИИ НИКОЛАЕВСКИХ ПОЛКОВ...

№42, г. НИКОЛАЕВСК 20 сентября 1918 г.

1. Прибыв сего числа, я вступил в командование вверенной мне Николаевской дивизии. Врид. начальника дивизии командиру 1-й бригады т. Чапаеву предлагаю обратиться к своим обязанностям...

Начальник дивизии

ЗАХАРОВ

Военно-политический комиссар

СЕМЕННИКОВ

Начальник штаба

ГАЛАКТИОНОВ

ПРИКАЗ

ПО 2 НИКОЛАЕВСКОЙ ДИВИЗИИ О НАПРАВЛЕНИИ ДИВИЗИИ В ДЕЙСТВУЮЩУЮ АРМИЮ

№3 Д. Армия 24 сентября 1918 г.

1. Сего числа вверенная мне дивизия выступила в действующую армию.

УТВЕРЖДАЮ: НАЧАЛЬНИК ДИВИЗИИ

ЧАПАЕВ

ПОЛИТКОМИССАР

П. СИДЕЛЬНИКОВ