Я был драгдилером Rolling Stones

Когда Мик с Марианной переехали в особняк на Чейн-Уолк, они стали часто приглашать Драйберга в гости и беседовать с ним о прогнившей британской политической системе. Вообще Джаггер придерживался анархистских взглядов, но Драйберг убеждал его, что анархия ни к чему не приводит, что прекрасно было доказано в прошлом. Драйберг хотел, чтобы Джаггер присоединился к партии лейбористов. Ему казалось, что из Мика получится прекрасный активист левого крыла, который сможет периодически давать всем хорошую встряску.

— Знаешь, мне и правда хочется заняться политикой, — сказал Джаггер Марианне. — По-моему, там я смогу добиться гораздо большего, чем если просто буду всю оставшуюся жизнь писать песни и играть музыку.

С другой стороны, Джаггер понимал, что не может бросить все и отказаться от карьеры музыканта ради сомнительного шанса, что ему удастся применить свои таланты в политике. Его пугал риск; кроме того, он был реалистом и прекрасно осознавал, что хотя молодежь и за него, но среди старшего поколения он не пользуется популярностью.

Так что хотя он и продолжал периодически говорить с Драйбергом о политике, но когда тот приглашал его на местное собрание, Мик всегда извинялся и ссылался на неотложные дела. И далее когда консервативное правительство Эдварда Хита показало себя не с лучшей стороны, он лишь сказал.

— Сейчас я бы и правда хотел присоединиться к лейбористам, чтобы помочь избавиться от этого идиота, но у меня столько работы, что просто не хватит времени.

Кроме него, больше никто из «Роллинг Стоунз» политикой не интересовался. Чарли Уоттс был без ума от американской Гражданской войны и тратил тысячи фунтов, собирая коллекцию ружей, медалей, шпаг и формы того времени. Когда «Роллинг Стоунз» были в Соединенных Штатах, он целую неделю провел в Геттисберге и на других полях былых сражений, пытаясь представить себе, где стояла кавалерия и как проходили смертоносные рукопашные схватки.

Самой необычной, пожалуй, была тайная страсть Брайана. Еще в детстве он воспылал любовью к британским омнибусам. В том, что касалось омнибусов и производящих их корпораций, он обладал воистину энциклопедическими знаниями. Иногда он останавливал свои «роллс-ройс» и наблюдал, как люди садятся в омнибус. Дважды он даже пытался купить автобусы, которые ему особенно нравились. Я как раз был в офисе группы, когда там раздался звонок. Звонили из гаража и спрашивали, как доставить Брайану омнибус, который он заказывал.

— Наверное, какая-то ошибка, — сказала девушка-секретарь. — Кто-то называется Брайаном Джонсом и покупает омнибусы. Отмените, пожалуйста, заказ.

— Господи, — повесив трубку, проговорила она, — что происходит с нашим бедным, сумасшедшим, запутавшимся мальчиком?

15

Транзисторный приемник у кровати неохотно захрипел, оживая. Я покрутил настройку, чтобы послушать первую утреннюю сводку новостей. «Полиция сообщает, — монотонно пробубнил диктор, — что мертвый мужчина, обнаруженный в Хартфорде еще вчера, опознан, — это оказался лидер группы «Роллинг Стоунз»…»

Меня словно окатили ведром ледяной воды.

— Что?? — громко спросил я сам себя, в отчаянии тряся головой. Мик Джаггер мертв? Как такое могло произойти? Мик, такой крепкий, здоровый, полный энергии — мертв? Это автоматически обозначает конец «Роллинг Стоунз». Группа без него не сможет существовать и распадется. Мне срочно надо было переговорить с Китом и узнать, что же случилось.

К телефону подошла Анита.

— Это правда? — спросил я у нее по-итальянски.

— Да, — сказала она.

— На самом деле?

— Да.

— Тут не может быть какой-то ошибки? — уже в отчаянии спросил я.

— Нет. Его нашли дома в плавательном бассейне.

Это меня сбило с толку. Дома у Мика на Чейн-Уолк и в «Старгроувс» я был сотни раз, но ни там, ни там бассейна точно не было.

— Так ты уверена? — настойчиво переспросил я еще раз.

— Да. Брайан мертв, — ответила она.

— О Господи, а я думал, что Мик…

— Нет, слава богу, это был всего лишь Брайан…

Как бессердечно это прозвучало! Анита была единственной из всех людей, из всех женщин, кого он действительно любил. И вот она счастлива, что умер Брайан, а не Мик Джаггер. Я почувствовал, как к горлу подступают слезы.

— Я приеду к вам через полчаса, — с этими словами я с грохотом бросил трубку на рычаг.

Когда я приехал на Чейн-Уолк, то нашел там, помимо Аниты и Кита, еще и Мика. Они мрачно обсуждали происшедшее. Новость они узнали около полуночи — им позвонил на студию «Олимпик» водитель, который должен был, по идее, присматривать за Брайаном, и сообщил, что тот умер.

— Ничего не понимаю, — сказал Мик, — Брайан сам по себе не мог утонуть. Помните, когда мы были в Австралии, он заплывал на милю от берега, причем в самый прибой, и мы даже не могли разглядеть его так далеко в море. Нет, он был лучшим пловцом из всех, кого я знаю. Кто угодно мог утонуть — но только не Брайан.

Однако за этими горькими рассуждениями не проглядывало эмоций. Никто из них не плакал. Никто не сказал с грустной иронией, что Брайан умер именно в тот момент, когда бросил наркотики и только было зажил нормальной жизнью.

«Вы просто холодные, бессердечные ублюдки», — подумал я.

Озадачивало еще и то, что мы никак не могли точно восстановить обстоятельства смерти Брайана, они не складывалась в единую картинку — было слишком много каких-то несоответствий и сомнительных деталей.

Водитель, сообщивший музыкантам о смерти Брайана, затем, например, утверждал, что во время этою находился у себя дома в Восточном Лондоне.

— Странно, — заметил по этому поводу Кит.

— Ну, не настолько, — возразил Мик. — Ему мог кто-нибудь позвонить домой и все рассказать.

Пытаясь прояснить ситуацию, Кит и Мик расспросили всех, кто был к этому как-то причастен, и постепенно выяснилась примерно следующая история, позже озвученная на следствии.

Вечером в среду, 2 июля 1969 года, Брайан был дома. Вместе с ним там находилось по крайней мере трое людей: его последняя девушка, шведка Анна Волин, строитель Фрэнк Торогуд, который уже три года работал на «Роллинг Стоунз», и молодая няня Джанет Лоусон, знакомая Торогуда.

Брайан выпил уже много водки, мешая ее с транквилизаторами. Торогуд тоже был порядочно пьян. Около полуночи Брайан одел плавки. Мисс Лоусон сказала ему: «Брайан, не надо купаться. Ты не в том состоянии, чтобы плавать». Но он не обратил на нее внимания и ступил в теплую воду. Анна и Торогуд тоже решили поплавать, а Джанет вернулась в дом.

Вскоре зазвонил телефон, и Анна выбралась из бассейна, оставив Торогуда и Брайана в чистой глубокой воде. Спустя несколько минут Торогуд зашел в дом взять полотенце. Затем Джанет Лоусон вернулась к бассейну. И тут все услышали ее крик: «Сюда, скорее, Брайан лежит на дне!»

Анна прыгнула в бассейн прямо в одежде и подняла Брайана на поверхность. Торогуд помог ей вытащить его из воды. Анна начала делать ему искусственное дыхание. Джанет пыталась, нажимая руками на грудную клетку, восстановить работу сердца.

— Пока мы делали это, я чувствовала, что он сжимает рукой мою, — сказала потом Анна.

Вызвали скорую, но к тому времени, когда она приехала, Брайан был уже мертв. И тогда позвонили в полицию.

На следующее утро водитель, «присматривавший за Брайаном», проходя мимо бассейна вместе с журналистом Лесом Перрином, писавшим о «Роллинг Стоунз», обнаружил у воды ингалятор с антиастматическим лекарством, который Брайан всегда таскал с собой (хотя я никогда не наблюдал у него приступов астмы). Очень странно, но полиция, осматривавшая место происшествия, каким-то образом упустила эту крайне существенную деталь.

После вскрытия, состоявшегося неделю спустя в Ист-Гринстеде, патологоанатом Альберт Сакс сделал заявление, которое никого из нас в принципе не удивило: «Для молодого человека его возраста сердце у него было слишком жирным и вялым, а также немного увеличенным в размерах. Его печень весила вдвое больше нормальной и не могла функционировать правильно». Кроме того, он опроверг предположение, что, когда Брайан был под водой, у него случился приступ астмы: «Я исследовал тело с микроскопом и не нашел никаких очевидных доказательств, что он перенес астматический приступ».