На Золотой Колыме. Воспоминания геолога

Плохая или нет, а идти надо. Немного отдохнув и плотно закусив, мы тронулись в путь. Семен с Кулешом, Трусовым и Алексеем отправились с транспортом вверх по Эмтыгею. Они должны были пройти вверх километров пять-шесть и, выбрав подходящее место с достаточным количеством корма для лошадей, остановиться на ночлег, разведя на галечной отмели большой, сигнальный костер, который служил бы нам маяком. Мы с Успенским собирались идти со съемкой и опробованием и поэтому должны были значительно отстать от своих спутников.

Отправив транспорт, мы привязались к астропункту и пошли, отсчитывая шаги, вверх по долине Эмтыгея. Однако уже через километр начались почти непроходимые древесные завалы. Пришлось выходить на водораздел, чтобы иметь возможность вести съемку дальше, а кроме того, заметить дым костра, который должны были разжечь наши спутники.

Было около девяти часов вечера, когда мы взобрались на водораздельный гребень. Багровый овал заходящего солнца скрылся за горизонтом. Комары бесчисленными полчищами атаковали нас со всех сторон, и Эмтыгей, дикий и неприветливый, лежал внизу перед нами, являя безотрадное зрелище. Его широкая плоская долина поблескивала бесчисленными точками, запятыми и многоточиями болот и озер, среди которых извилистым лабиринтом тускло сверкала густая сеть проток и стариц. Где-то далеко, прижимаясь к густо залесенному левому берегу, белели широкие галечные отмели главного русла. Вдали в туманной дымке смутно маячили очертания невысоких гор. Дикая, угрюмая и безрадостная картина.

Мы шли по заросшему водоразделу, приглядываясь к расстилающейся впереди местности, стараясь разглядеть желанный огонек.

Было уже около двенадцати часов ночи, когда мы наконец заметили вдалеке светящуюся красную точку костра. Эмтыгей в этом месте далеко отходил в сторону, и нам долго пришлось путаться среди густых зарослей, пока мы наконец не выбрались к руслу реки. Где-то неподалеку булькнул выстрел, и на душе у нас стало веселее.

Эмтыгей очень своеобразная река. Русло его то разбивается на многочисленные протоки, а то вдруг превращается в широкий, медленно текущий поток, подмывающий крутые берега, на которых хаотически дыбятся громады лесных завалов; пробраться через них можно только с большим трудом, рискуя сломать себе ноги. К тому же еще темнота, усталость, беспокойство за судьбу транспорта. А вдобавок ко всему комары. Как они осточертели! Идти в сетке слишком темно, а без сетки… брр, даже подумать страшно.

Только к часу ночи добрались мы до стана. Как приятно было при свете ярко горящего костра увидеть две наши палатки. Около них были в беспорядке разбросаны вещи, значительная часть которых оказалась подмоченной. Транспорт вынужден был почти все время идти по руслу, и лошадям частенько приходилось на глубоких местах пробираться чуть ли не вплавь. Попытки выбраться на берег и идти вдоль него неизменно оканчивались неудачей. Транспорт каждый раз забирался в такие дебри, из которых только с большим трудом удавалось опять выйти к руслу.

Семен и Кулеш сообщили нам печальную новость: беглец исчез. Он долгое время шел с ними, а затем отстал; когда же они хватились его, Алексей как сквозь землю провалился.

Успенский укоризненно посмотрел на меня. На душе у меня было отнюдь не весело.

Мы с жадностью стали пить крепкий чай и только успели сделать несколько глотков, как услышали где-то вдалеке глухой человеческий крик. Через некоторое время крик повторился. Семен выстрелил в воздух. Голос послышался еще раз, теперь уже где-то неподалеку, и через некоторое время наш беглец, усталый и измученный, но с радостным лицом вынырнул на свет костра из прибрежных зарослей. Никуда он, оказывается, бежать не собирался, а, не желая лезть в воду, пошел вдоль берега, запутался в дебрях лесных зарослей и завалов и потерял всякую надежду найти нас. Он долго кричал, но его голоса, очевидно, не было слышно. Бедняга стал приходить в полное отчаяние, когда вдруг, к величайшей своей радости, услышал выстрел, сделанный Семеном.

Итак, мы снова оказались все вместе.

Мелкие неприятности

На следующее утро, оставив Семена сушить подмоченный груз, мы все снова отправились на устье Эмтыгея, так как вчера успели сделать очень мало.

Почти во всех взятых на Эмтыгее пробах оказались знаки золота. Это нас очень обрадовало: видимо, где-то выше имеются коренные или россыпные источники золота, возможно достаточно серьезные. Я внимательно рассматривал галечный материал, слагающий прибрежные косы. Меня очень интересовала странная разноцветная галька, похожая на застывший шлак. Такие породы мне никогда раньше не попадались. Где они выходят и как залегают?

Мы довели съемку до нашего лагеря и стали готовиться к дальнейшей планомерной работе.

Я вместе с Алексеем решил отправиться в маршрут по правому водоразделу Эмтыгея, а Успенский с транспортом должен был двигаться вверх по долине, ведя опробование. Договорились, что он остановится на правой стороне Эмтыгея, около устья его первого крупного притока — Большого Непесекчана. Судя по карте-схеме, он находился километрах в тридцати от устья Эмтыгея. В маршрут мы взяли маленькую походную палаточку размером два на полтора метра и весом около полутора килограммов, легко укладывающуюся в рюкзак.

Забрав с собой трехдневный запас продовольствия, мы распростились с нашими спутниками и стали медленно взбираться на водораздел.

Алексей оказался толковым парнем, съемка его заинтересовала, и я был уверен, что дело у него пойдет на лад.

Работа не дает возможности быстро идти вперед. То надо остановиться замерить и описать обнажение горных пород, поискать ископаемую фауну, отобрать образцы, то внимательно рассмотреть развал кварцевой жилы, взять пробу, сделать зарисовку, нанести на карту линию маршрута с необходимыми деталями. За день мы прошли не более 9–10 километров.

К вечеру второго дня погода стала портиться. Поднялся ветер, небо затянуло сплошной пеленой туч, и как-то внезапно хлынул ливень. Он был настолько силен, что не успели мы оглянуться, как промокли до нитки. С большим трудом удалось поставить нашу маленькую палаточку. Мы залезли в нее и, лязгая зубами, скрючились на мокрой земле, тесно прижавшись друг к другу в тщетных попытках согреться. Дождь лил как из ведра, и не было никакой возможности развести костер, чтобы обсушиться и сварить ужин. Пришлось поужинать всухую несколькими сухарями, запивая их дождевой водой.

После ужина мы опять тесно прижались друг к другу и забылись в зябкой полудремоте. Мне невольно вспомнились уютные слова из классического труда «Полевая геология» Вебера: «Полевая работа геолога тяжела физически, поэтому ему нужен хорошо обставленный отдых. Геолог, не будучи сибаритом, должен брать с собой складную кровать, обыкновенную (не надувную) подушку, и покрываться надо не полушубком или пальто, а одеялом». Какой насмешкой звучали эти прописи классика геологии в наших условиях!

Дождь лил, почти не переставая, больше полутора суток. Во время краткого перерыва мы ухитрились развести огромный костер, обсушились, нагрели щебенистую поверхность земли, наложили на нее ворох мокрых стланиковых веток, которые сразу же окутались облаком ароматного пара, и поставили над ними нашу палаточку. Забравшись в нее, мы заснули крепчайшим сном на влажной, но теплой постели.

Когда мы проснулись, дождя не было, но все вокруг тонуло в густейшем тумане. Мы сварили завтрак из остатков наших продуктов и, похлебав жидкой кашицы, с нетерпением стали ждать, когда туман рассеется.

Идти дальше со съемкой было невозможно. Мы установили на месте ночлега каменную пирамиду и, затесав со всех сторон ствол крупного дерева, написали на затеси номер точки съемки и дату. Потом мы решили потихоньку добираться до лагеря.

Через некоторое время туман стал постепенно подниматься. Воды вокруг было хоть отбавляй. Она хлюпала под ногами, сочилась из-подо мха, ручейками стекала вниз по склонам, лужицами, лужами и озерами преграждала нам путь в пониженных местах. Каждый ничтожный ручьишко ревел как бешеный, скаля белопенные зубы бурунов и каскадами низвергаясь вниз.