Я помню детсво, России край заснеженный (СИ)

57. И всюду музыка…

В это лето в Питомнике Лукашева работала уже небольшая группа детей из нашего двора. Недолго, может быть, неделю. Собирали ягоду, заработали кое-какие деньги. Но когда пришло время их получить, меня в городе не было. Я уехала в пионерлагерь, и одна девочка из Красного дома, не работавшая с нами, получила мою зарплату, не сказав потом мне об этом. Сказали другие дети. Чем закончился этот неприятный инцидент я не помню. В пионерском лагере отдыхалось, как всегда, хорошо. На лоне природы, на свежем воздухе, с хорошим питанием, четким режимом дня я всегда поправлялась и крепла.

И еще две семьи военнослужащих летом покинули наш двор. Одной из них была семья Лебедевых. Прошлой осенью с их отцом – любителем охоты – случилось несчастье. Кто-то из охотников, стрелявших в диких уток, случайно попал ему в глаз. И вот теперь они уезжали в другой дальневосточный город.

Другая семья – наши соседи Нагорные – уехали на запад, и вскоре в их квартире поселились гражданские люди – семья Ибрагимовых, состоявшая из шести человек: отца, матери, троих дочерей и бабушки. По национальности они были татарами. Отец с матерью работали преподавателями в институте. Дочь Эльвира – самая взрослая была на год старше меня, среднюю из дочерей звали Сусанна и младшую – Лиля. Самым отрадным было то, что у них имелось пианино и две старшие дочери обучались игре на нем. Эльвира хорошо училась в школе, была спортсменкой – легкоатлеткой.

Детей, умевших играть на музыкальных инструментах, уважали. К музыке тянулись многие дети, внешне казалось бы совсем к этому равнодушные. Например, такой отчаянный мальчик как Толик Шарапан настолько заинтересовался моими достижениями, что однажды попросился прийти домой к нам, послушать, как я играю. Мальчиков в дом мы вообще не приглашали, но он настоял. Согласился просто постоять у порога, лишь бы послушать. Пришлось разрешить ему зайти. Я сыграла ему что-то. Но он хотел удостовериться, могу ли я играть по нотам. Открыв самоучитель, я сыграла ему по нотам романс «Жаворонок» М.И. Глинки. Спустя много лет, когда их семья жила уже в Москве, я узнала, что Толик стал музыкантом. Он играл на валторне.

Примерно в это время в Красный дом приехал новенький мальчик – Вова Хабаров – тоже начинающий аккордеонист. Говорят, в Одессе все дети учились играть на скрипке, в других местах – на баяне, в нашем же районе определенно начинался аккордеонный бум. Я связываю это с тем, что здесь жили военные, имевшие трофейные инструменты, и еще с тем, что популярность аккордеона в послевоенные годы сильно возросла.

В это время у наших соседей намечалось большое событие – сын Евдокии Михайловны – Алексей – надумал жениться. По этому случаю было застолье. Его невесту звали Маша, для детей – тетя Маша. Это была молодая женщина, работавшая в центре города в школе, учителем младших классов. До брака с Алексеем она была уже замужем за военным. Когда мужчины отлучились во двор покурить, тетя Маша показывала женщинам свои красивые наряды и обувь. Я была там вместе с мамой. Женщины разговаривали, вспоминая может быть о чем-то своем, плакали. Еще тетя Маша хорошо шила. Позднее я разглядывала ее книги, которых было много, полная этажерка. К этому времени старшая дочь Евдокии Михайловны, как и младшая, жила уже в Хабаровске. Одна из дочерей взяла бабушку к себе.

Летом в коридоре на керогазе мама частенько пекла блины – на большой чугунной сковороде. Испеченные блины смазывались растопленным сливочным маслом и клались стопкой на сковороду. Немного нагретая сковорода с блинами подавалась к столу. Вся толща блинов разрезалась на четыре части и мы, беря вилками четвертинки блинов, макали их в мед или варенье и ели с чаем. Это было очень вкусно. Позже выпекание блинов под маминым руководством освоил папа. Я же научилась печь блины, когда у нас уже были газовая плита и две небольшие чугунные сковородки, выпекать на которых было удобней и быстрей.

Приближалась осень 1959 года, и нашей маме еще год нужно было учиться. Кроме того, ее выбрали в народные заседатели Суда Железнодорожного района города Хабаровска. Мы видели в газете списки этих людей. Избирались они для участия в рассмотрении судебных дел и, наверное, для того, чтобы виновнику был вынесен справедливый приговор. Однажды мама взяла меня с собой на заседание Суда. Там все было очень серьезно и для меня не совсем понятно. А мама внимательно слушала дела, вникая во все подробности. Чувство справедливости, стремление к истине, правильной оценке чьего-то поступка, были очень присущи маме. Кстати сказать, и родилась-то она под знаком «Весов» – 30-го сентября. Когда-то давно она так хотела быть юристом. Может быть, в этой работе, доверенной ей людьми, хотя и частично, но воплотилась ее давнишняя мечта.

58. Восьмиклассники

К началу учебного года произошло переформирование «личного состав» учащихся так же, как это происходило все предыдущие годы, кроме первого класса. На этот раз укомплектование получилось удачное, так как главные «сорвиголовы» отсеялись, и условия для учебы улучшились. Кроме того, в классе появились новоприбывшие ученики, что внесло свою новизну в общественную жизнь нашего коллектива. И потом мы становились старше, многие из нас уже к ноябрьским праздникам готовились вступать в комсомол. Так что учеба проходила в более спокойной обстановке.

Вспоминаю двух новеньких девочек. Одна из них – Люда Б. – высокая голубоглазая с корзинкой тугих светло-русых кос на голове. В ее характере чувствовался лидер, и мы выбрали ее старостой класса, коим она пробыла до окончания школы. Люда хорошо училась, красиво рисовала, была активисткой и правой рукой классного руководителя. Ее родным городом была Оха на о. Сахалин, откуда их семья недавно приехала в Хабаровск.

С другой девочкой – Томой Л. мы быстро подружились. Тома была примерно одного роста со мной, светловолосая, симпатичная. Часто получала пятерки, была начитанной, носила очки. Ее родители занимались научной работой на Противочумной станции. Какое-то время они работали в Монголии, изучая характер распространения чумных бактерий с помощью грызунов, являющихся их переносчиками. Семья Тамары, как скоро мы узнали, была очень обеспеченной. Они имели машину, хорошо обставленную трехкомнатную квартиру, обширную библиотеку, пианино и даже большую красивую породистую собаку по имени Веста.

Из мальчиков опять перешел в наш класс Володя Лошкарев – голубоглазый, кучерявый. Он учился с нами в начальных классах, но потом его перевели в другую школу. Володя был хорошим рассказчиком, танцевал, отлично отбивая чечетку. Появился и хорошо певший мальчик – Гена Годлевский. Гену освободили от уроков физкультуры, у него была повреждена нога.

Я же окунулась в мир своей мечты, предмет желаний и стремлений. Я начала посещать музыкаль-ную школу. В первый же учебный день мы познакоми-лись со своим учителем. Звали его Арсений Васильевич Васильев. Я до сих пор, по прошествии сорока семи лет храню в своей душе самые теплые воспоминания об этом человеке. Добром и одновре-менно требовательном. В его светлых спокойных глазах искрилась смешинка, он часто шутил с нами, и, вместе с тем, был строгим. С каждым учеником он работал по-своему, подбирал для разучивания вещи, которые отвечали музыкальным вкусам и индивиду-альности ребенка. Несмотря на то, что поступила я во второй класс, он все-таки начал заниматься со мной с азов, с очень простых упражнений и пьес. Мне нужно было правильно работать мехом, например: два такта – разжим, два такта – сжим; соблюдать аппликатуру, то есть порядок применения пальцев при игре на инструменте. На занятия – специальность – я ходила два раза в неделю; если музграмота-сольфеджио проводились не в эти же дни, то три раза. Все задания я выполняла и быстро продвигалась вперед, но формально считалась ученицей все-таки первого класса. В то время мне хотелось играть больше народной танцевальной музыки, и учитель подбирал мне соответствующий репертуар: вальсы, польки, краковяк, гопак и другие народные танцы.