Когда титаны ступали по Земле: биография Led Zeppelin

Планти Бонэм все еще держались вместе вне сцены. Оба они, каждый по-своему, не моглидождаться возвращения домой: они скучали по женам и детям, обезумели от первогос-корабля-на-бал тура по Америке и отсиживались в бунгало, которое, как имсказали, обычно занимал Бёрл Айвз, — в то время как Рикардо теснился в бунгалос Пейджем, Джонсом и Кенни Пикеттом. «Было такое впечатление, что мы в дорогена космическом корабле, — рассказывал мне позже Плант. — Поэтому мы таксблизились, хотя и не особо были похожи друг на друга. Но у нас был общийинтерес, который мы все разделяли, и с прошествием времени мы поняли, чтодолжны заставить все это заработать».

Болееопытные Пейдж и Джонс лучше справлялись с обстоятельствами: оба они былиэкспертами в умении всегда сохранять немного личного пространства, расходясь вразные стороны, как только группа въезжала в отель, и неофициально сталистаршими в четверке. «Было еще разделение на Север и Юг и много дружескихподколов по этому поводу, — вспоминал Джонс. — Думаю, Роберт тогда еще слегкаблагоговел перед нами. Для него сессионщики были темными личностями, курящимитрубки и читающими Angling Times. Он никогда не знал, чего от меня ожидать, да,в определенной степени, и сейчас не знает». Однако некоторые участники группыпоначалу были равнее других, и было ясно, что только один из них главный.Обычно «у Джимми была своя комната, а мы втроем занимали другую! — смеясь,припоминает Джонс. — Но вскоре мы это изменили». Тем не менее, как единственныйгастролировавший по Америке раньше, Пейдж имел склонность к одиночеству, хотя ипроводил много времени в поисках антиквариата вместе с Питером Грантом.

Вэтих обстоятельствах, несмотря на то что все концерты в Whisky прошли хорошо,главные воспоминания группы теперь касались «шатания вне сцены», как называлэто Плант. Когда последнего спросили, что ему больше всего запомнилось из тойпоездки в Л. А., он просто рассмеялся. «Девятнадцатилетний и нецелованный!»Тогда просто-напросто «я впервые увидел копа с пушкой и двадцатифутовыйавтомобиль... было много любителей повеселиться, с которыми можно былостолкнуться. Люди в стране встречали нас с искренним гостеприимством, и мыстали наслаждаться, бросая яйца с этажа на этаж и вступая в глупые водяные битвы,всем прекрасным весельем, которое должно быть у мальчишек». Это были, как онбезошибочно определил, «просто первые шаги в обучении, как быть сумасшедшим».

ИзЛ. А. группа вылетела в Сан-Франциско на первый из трех концертов в FillmoreWest. Их уже ждали Питер Грант и Морин Плант, которой позволил прилететьтомящийся от любви Роберт. Грант был предупрежден о ненадежности Планта, а тотбыл нужен ему счастливым и в ударе на этих концертах — Сан-Франциско быллидером. Плант был типичным Львом, вертящимся перед зеркалом и прохаживающимсявокруг этой беззастенчивой походкой «хиппи из Черной страны». Но когда Львынеуверены, они начинают расклеиваться, и Джи переживал, что Роберт, которомумногократно повторяли, насколько важны концерты в Сан-Франциско, может ихпровалить. Плант рассказал мне: «Питер Грант сказал, что если мы не сделаем всекак надо в Сан-Франциско, в Fillmore West, лицом к лицу со сливкамиамериканской музыки, если ты не сможешь показать им класс, группа больше несможет гастролировать». Он застенчиво улыбнулся чему-то, что ему вспомнилось.«[Роберту] немного недоставало уверенности», — сказал Грант, признавший, что он«прятал [от певца] все негативные отзывы, которые у нас были».

FillmoreWest стал также местом, где они познакомились с к тому времени уже легендарнымамериканским промоутером Биллом Грэхемом — человеком, который будет игратьзначительную роль во всей американской истории Led Zeppelin. Он родился вБерлине в 1931 году и получил при рождении имя Вольфганг Грайонка. Единственныйвыживший сын преследуемой еврейской семьи, он спасся от нацистов, когда емубыло всего десять лет, сбежав из приюта в Париже и пройдя пешком всю дорогу доМарселя, где он незаметно проник на корабль, следовавший в Нью-Йорк. Егоприняли как бездомного беженца из Европы, который едва говорил по-английски илине говорил вообще, дали ему имя, звучавшее более по-американски, — УильямГрэхем, и предоставили ему самому заботиться о себе. Грубое воспитание,полученное им на улицах Куинса и Бронкса, привело к тому, что он устроился наработу официантом в The Catskills, когда был еще подростком. Тем не менее,позже он вспоминал, что именно там познал ценность хорошего сервиса. Этопонимание позволит ему полюбить концертную публику, после того как он накопитна билет на корабль до северных берегов Калифорнии, где начнет устраиватьсобственные «вечерние развлечения» (хотя музыканты, с которыми он частенькообращался грубо, не всегда были согласны с этим определением).

В1966 году он начал руководить двумя самыми легендарными концертными площадкамитой эпохи: Fillmore Auditorium в Сан-Франциско, прозванный Fillmore West, и еекопией с таким же названием на Восточном побережье, в Нью-Йорке. Именно вкачестве босса двух залов Fillmore Грэхем практически единолично произвел революциюв индустрии рок-концертов в Америке. До Грэхема промоутеры были не внушающимидоверия замаскированными торговцами на подержанных машинах, которые бронировализал, путь даже неподходящий, и обеспечивали его столькими концертами, сколькобыло возможно, используя дешевые аудиосистемы, водя ребят, словно идиотов,туда-сюда, — главари прибыльного бизнеса, который вскоре расцвел. Грэхем былпервым промоутером, который воспринял зарождавшуюся рок-культуру по-настоящему,не рассматривая ее только как дойную корову. Он начал с продюсированиянескольких бенефисов для Mime Troupe Сан-Франциско. Его идея была проста —высококлассный материал и лучшее представление, — и ее быстро подхватило новоеантиматериалистическое поколение посетителей концертов. Как и у егоединомышленника и конкурента Чета Хелмса из Family Dog, на площадках Грэхемавпервые были популяризированы световые шоу и стали изготавливаться на заказконцертные афиши, там впервые стали продаваться специально сшитые товары исделаны первые попытки организации туров по всей стране и крупных событий,таких как вскоре ставшая знаменитой Рождественская феерия с участием еголюбимой группы из Сан-Франциско The Grateful Dead.

Однакокаждого, кто неправильно трактовал эти рискованные начинания и принимал его запрото-хиппи, ждало горькое разочарование. Как и Питер Грант, Грэхем вырос в дни«Дикого Запада» музыкального бизнеса и обладал скандальным и пробивным стилемсоперничества. Чаще всего его видели орущим в телефонную трубку или кому-то влицо, так что он ужасал и отталкивал многих своих потенциальных клиентов. Непотому, что он был задирой, а потому, что он был, по его собственномувыражению, «приверженцем принципов». Фактически, как и Грант, этот внешнетолстокожий жулик на самом деле был очень неуверенным, принимал любоепроявление неуважения близко к сердцу и больше всего боялся остаться в нужде,став неудачником.

МакПул вспоминал, как Бонзо рассказывал ему, что на некоторых концертах во времяамериканского тура ему приходилось играть без приличного усилителя. Он дажерассматривал это как дань уважения: ударник колотил так отчаянно, что ненуждался в микрофонах. Пул вспоминал рассказ Бонэма о том, как он хвасталсяперед Грэхемом: «Вот зачем мне двадцатишестидюймовый басовый барабан — микрофонмне не нужен!» На что Грэхем строго отвечал: «Послушай, сынок, если непоставить микрофоны, тебя не будет слышно дальше первых трех рядов, внезависимости от того, насколько громко ты будешь стучать. Поэтому пойди и возьмичертов микрофон». Бонэм сделал так, как ему было сказано. В результате, каквспоминал впоследствии Джонс, именно Fillmore стал «первой вехой. Я помню,когда мы начали концерт, там было полно людей, которые стояли, думая: „Вы ещекто такие?“ Мы превратили крайне безразличную толпу в очень приятных и сопереживающихлюдей».

Хедлайнерамибыли Country Joe and the Fish, а открывали концерт Taj Mahal. Вряд ли хотькто-то на следующий день отчетливо помнил, что происходило, после того как LedZeppelin закончили насиловать разум аудитории. Это станет воспоминанием,лелеемым всеми ними. «В некотором роде наши ранние американские концерты вместах вроде Fillmore были более реальны для меня, — сказал мне Плант в2003-ем, — потому что мне было проще их понять. Зрителям давали три шоу внеделю, и каждая группа в городе собиралась и играла, все — от Steve MillerBand до Rascals и Роланда Кирка. Был огромный выбор и разнообразие, так чтонужно было по-настоящему выделиться и показать, на что мы способны». Какзамечает Пейдж: «Первый интерес был отчасти вызван тем фактом, что я раньшеиграл в The Yardbirds, а многим американцам нравилась эта группа, и они хотелипосмотреть, куда я двинулся теперь. Но когда они видели, чем мы располагали...я имею в виду, что Led Zeppelin были устрашающи! Концепция психоделическоймузыки состояла в блуждании и хождении, но не в настоящем сближении. ПоэтомуZeppelin ждал успех: в нашей игре была реальная настойчивость. Все становилисьрасслабленными, а мы выходили и сбивали их, подобно скоростному поезду».Концерт в Fillmore West был моментом, «когда я понял, что мы прорвались. Были идругие выступления — в The Boston Tea Party и The Kinetic Circus в Чикаго, —эти площадки, к сожалению, исчезли, но отклик там был столь невероятен, что мызнали, что произвели впечатление. А после концерта в Сан-Франциско был просто —взрыв!»