Энрико Карузо

Любителям музыки интересно будет узнать, что в настоящее время выпущено шесть долгоиграющих пластинок (на 45 оборотов), на которых записано большое количество музыкальных произведений в исполнении Карузо. Это своего рода небольшая антология его огромного репертуара. Она включает отрывки из “Тоски”, “Богемы”, “Манон” Пуччини, “Риголетто”, “Силы судьбы”, “Трубадура”, “Аиды”, “Макбета” Верди, “Марты” Флотова, “Ксеркса” Генделя, “Кармен” и “Искателей жемчуга” Бизе и знаменитые песни того времени: “Светящееся окно”, “О мое солнце”, “Летняя луна”, “Выйди к морю”. Все это - блестящий опыт современной техники звукозаписи, которая помогла свести к минимуму шумы оригинальных пластинок. Об аккомпанементе уже говорилось вначале. Он достаточен, чтобы поддержать великолепие голоса. Дикция певца может показаться несколько архаичной, но голос, вне всяких сомнений, - блистательный оргáн. Новые пластинки ярко свидетельствуют об этом”.

Искусство Карузо, представленное даже старыми пластинками, ярко, возвышенно и изящно. Как он отличается от многих современных певцов, как возвышается над ними, несмотря на различное качество звукозаписи! Когда слушаешь голос Карузо, кажется, что сливаешься с ним. Голос расцветает многообразием оттенков, живет и трепещет в совершенном слиянии страстей, контрастов, лирических и драматических переживаний… Но дух Карузо повелевает голосом. Это чувствуешь даже тогда, когда слушаешь изношенные, стертые грампластинки. Господство духа над голосом - одно из главных достоинств артиста. Примером может служить его исполнение фразы “Не говори о смерти мне, не мучь меня тоскою…” в партии Альфреда из последнего акта “Травиаты”. Разумеется, одной музыкальной фразой не охарактеризуешь сущность артиста. Но этот пример говорит о том, что певец жил музыкой и ее содержанием. Эта фраза прославила Станьо. Но не знаю, что сказал бы великий певец из Палермо, если бы услышал ее в исполнении Карузо.

Приведем несколько других примеров. Интерпретация Карузо знаменитой неаполитанской песни “Неблагодарное сердце” особенно характерна: слова звучат ярко, чувство достигает высочайшего лиризма, звуки тонут в красочном ореоле. Карузо молитвенно поет: “Core, core ingrato” (“Сердце, сердце неблагодарное”). Звук фа сначала полуоткрыт, потом звучит с грустным оттенком, льется неторопливо, затем сила его растет, выражая всю глубину скорби. Повторение этой фразы производит огромное впечатление, свидетельствует об удивительном мастерстве артиста. Сотни и сотни находок отличают исполнение певца и в опере “Манон”, и в “Риголетто”, и в “Сельской чести”… Много находок в арии Лионеля из оперы “Марта”. В “Паяцах” грусть, тоска и удивительно искреннее рыдание, звучащее в финале первого действия, вызывали восхищение зрителей и критиков во всех странах. (Этот финал существует и в старой записи.) Имитировать Карузо здесь просто невозможно. Нет слов, которые могли бы описать все смятение чувств и блестящее сочетание звуков, льющихся из волшебного горла Карузо.

В арии “A te, o cara” (“Тебе, о дорогая”) из оперы “Пуритане” Беллини в исполнении Карузо предстает перед нами таким нежно-идиллическим, каким его только можно себе представить. Дело не в изменении музыкального текста (как это некоторые ошибочно считают), а в том, что Карузо сумел исполнить свою роль с подлинным вдохновением и возвышенной выразительностью. Напрасно мы будем искать подобное исполнение у других известных певцов, живших до и после Карузо. Карузо достигает ни с чем не сравнимой силы в выражении и передаче человеческой любви и скорби. Если в арии “Spirito gentile” (“Нежное созданье”) из оперы “Фаворитка” и к арии Неморино из второго акта оперы “Любовный напиток” у Карузо были великие и достойные соперники в лице Станьо и Бончи, являвшиеся выдающимися мастерами и в некоторых других операх, то в арии “Tu che a Dio spiegasti l’ali” (“Ты, которая раскрыла…”) из оперы “Лючия” ему не страшны никакие соперники. В его пении ощущались горечь, неослабевающее напряжение, мучительные спазмы, лирическая задушевность.

В концертах Карузо преображался. Он становился спокойнее, строже. Пение его было исполнено то светлой грусти, то сокрушительных порывов. И в этой области искусства он был ищущим художником, но, казалось, никогда не оставался удовлетворенным. Может быть, здесь, и только здесь, он позволял себе эксперименты. Тогда-то и рождались эффекты, так поражавшие не только зрителей, но и самих оркестрантов, эффекты, которые он находил в тайниках своего высокого мастерства.

Вызывает улыбку утверждение некоторых музыкальных критиков, что интерпретация образа - исключительная привилегия дирижера, но никак не артиста. Дирижер - тоже истолкователь намерений автора произведения. И он, и певец раскрывают художественный образ. Но их художественные результаты определяются и глубиной чувств, заложенных в произведении, и талантом и душевными качествами исполнителя.

Джакомо Пуччини, услышавший Карузо впервые в Торре дель Лаго в 1901 году, обнял его и в порыве энтузиазма воскликнул: “Ты послан самим богом!” Карузо встретился с Пуччини случайно. Композитор готовил спектакль “Тоски” в Ливорно. Он хотел пригласить группу певцов, которая с большим успехом выступила на премьере “Тоски” в римском театре Костанци 14 января 1900 года. Однако дирекция театра и издатель Рикорди ответили Пуччини, что это невозможно, потому что тенор де Марки выехал на гастроли в Южную Америку. Они предложили ему прослушать молодого неаполитанца, который в ту пору был свободен. Глубоко веривший в тенора де Марки, Пуччини нехотя принял предложение; он пригласил Карузо на свою виллу в Торре дель Лаго. Достаточно было Карузо спеть арию Каварадосси (“Тайная гармония”), чтобы на всю жизнь завоевать сердце требовательного и чуткого маэстро.

Старый виолончелист Джузеппе де Меа, несколько лет игравший в оркестре Метрополитен-опера во времена Карузо, прослушав у меня дома в Генуе несколько пластинок великого певца, сказал с глубоким вздохом: “Возродите нам Карузо хотя бы в той степени, в какой это в состоянии сделать современная техника звукозаписи, и мы навсегда заставим умолкнуть всех певцов!”

Страницы этой книги не претендуют на то, чтобы исчерпать материалы об искусстве Карузо, о его жизни артиста и певца. О нем еще не сказано последнего слова. Но, не боясь показаться нескромным, хочу заметить, что в ходе повествования, хотя я иногда и увлекался, мне все-таки удалось показать значение творчества Карузо, рассказать о его большом сердце, несравненном очаровании его голоса, подчеркнуть историческую важность его нового понимания оперы. Карузо, несомненно, величайший тенор, какого когда-либо знала история оперного театра.

_______________________________________________________________________________

Оперы, в которых пел Энрико Карузо

Альфано Франко: “Принц Зилах”, “Тень Дон-Жуана”.

Аутери-Мандзокки Сальваторе: “Граф Глейхен”.

Беллини Винченцо: “Пират”, “Бианка и Фернандо”, “Пуритане”, “Сомнамбула”, “Норма”.

Бизе Жорж: “Кармен”, “Искатели жемчуга”.

Бойто Арриго: “Мефистофель”.

Боттезини Джованни: “Эро и Леандро”.

Буччери Джанни: “Марьедда”.

Вагнер Рихард: “Лоэнгрин”.

Вебер Карл-Мариа: “Оберон”.

Верди Джузеппе: “Эрнани”, “Макбет”, “Луиза Миллер”, “Риголетто”, “Трубадур”, “Травиата”, “Сицилийская вечерня”, “Бал-маскарад”, “Сила судьбы”, “Дон Карлос”, “Аида”, “Отелло”, “Фальстаф”.

Галеви Жак: “Дочь кардинала”.

Глюк Христоф: “Федра”, “Орфей”.

Гуно Шарль: “Фауст”.

Дебюсси Клод: “Пеллеас и Мелизанда”.

Дзандонаи Риккардо: “Франческа да Римини”.

Де Джойа Никола: “Неаполитанский карнавал”.

Джордано Умберто: “Плохая жизнь”, “Андре Шенье”, “Федора”, “Сибирь”.

Доницетти Гаэтано: “Лукреция Борджиа”, “Лючия ди Ламермур”, “Фаворитка”, “Любовный напиток”.

Каталани Альфредо: “Адмега”, “Валли”.

Леонкавалло Руджеро: “Паяцы”, “Богема”, “Заза”.