Эрнест Хемингуэй: за фасадом великого мифа

Фетиши и брелоки

Эрнест редко выходил без талисмана в кармане: классической лапки кролика, конского каштана или простого камешка, и любой предмет тут годился! Различные туристические сувениры, накопленные на его столе, казалось, тоже дополняли эту не очень ясную функцию: мешочек, содержащий зубы какого-нибудь млекопитающего, два неработающих будильника, ручка без чернил, резные деревянные животные (зебра, кабан, лев и носорог), вышитый бисером жираф, механический медведь, повязки ФБР, животные в банках, наполненных формалином (летучая мышь, лягушка, ящерицы)… не говоря уже о его коллекции ножей или охотничьих трофеях на стенах. Признавая фетишистский аспект всех этих предметов, Эрнест всегда отказывался объяснить их происхождение и смысл журналистам, которые постоянно спрашивали его об этом.

Кепка для гольфа

Принятая в 1930-е годы, эта кепка из ткани или целлулоида сомнительной элегантности являлась неотъемлемой частью имиджа Эрнеста и его гардероба. Он носил ее по любому поводу, будь то рыбалка или писательство, и даже в постели, как свидетельствуют те, кто посещал его в его номере в Гритти в Венеции.

«С нами Бог»

На Кубе одежда Эрнеста сводилась в основном к минимуму: белая футболка, как можно более широкая, брюки цвета хаки или шорты, испачканные акульей кровью, коричневые мокасины (без носков) или кроссовки. Эрнест был особенно привязан к своему кожаному ремню с пряжкой, на которой можно было прочесть слова «Gott Mit Uns» (С нами Бог), привезенному с войны и являвшемуся завершающей точкой его стиля одежды, отличавшегося рядом особенностей.

Дробовик «Босс» 12-го калибра

Хоть сомнения до сих пор и существуют по данному вопросу, но «Босс», конечно же, – это оружие, которым 2 июля 1961 года Эрнест Хемингуэй покончил жизнь самоубийством в своем доме в Кетчуме (штат Айдахо). Согласно книге «Ружья Хемингуэя», оружие было впоследствии отдано сварщику, который сломал его приклад и разрезал металлические части паяльной лампой, а потом похоронил все это в поле.

Будучи любителем бокса, охотно ввязывающийся в драки и всегда готовый показать свое мужское превосходство, Хемингуэй с трудом удерживал свои кулаки, ибо «когда приходит время биться, будь то в баре или на войне, единственное, что нужно сделать, это ударить своего противника первым и бить его так сильно, как только можно». Вот некоторые из его вспышек:

1922 – Товарищеский бой с писателем Льюисом Галантьером. Пока Льюис снимал свои очки, Эрнест ударил его в лицо и сломал их.

1922 – Псевдотоварищеский бой c Джорджем Уорд Прайсом, журналистом лондонской «Дейли Мейл». Причина: никакой. Официальная причина: Хемингуэй не выносил «типов с моноклями». Результат: журналист остался с разбитыми в кровь носом и губами.

1924 – Трепка, устроенная Полу Фишеру, архитектору. Причина: зависть просто-напросто. Результат: однозначный.

1934 – Трепка, устроенная Бобу MакЭлмону, писателю. Причина: МакЭлмон был источником слухов о гомосексуальности Эрнеста и его второй жены Полины. Результат: ссора на всю жизнь.

1934 – Драка с Джозефом Кнаппом, издателем, в Бимини. Причина: никакой. Результат: песня «Большой крепыш», сочиненная в честь Эрнеста черным оркестром из Ки-Уэста.

1936 – Товарищеский бой с Уоллесом Стивенсом, поэтом. Причина: тренировка. Результат: синяк под глазом и опухшее лицо соперника Эрнеста.

1937 – Сведение счетов с Максом Истменом, критиком. Причина: сомнительные инсинуации по поводу сексуальных качеств и волосяного покрова Эрнеста. Результат: сломанный стол и полупоражение Хемингуэя, очутившегося на полу, но гордого тем, что у него больше волос на теле, чем у его оппонента.

1945 – Дуэль на пистолетах с поляком, механиком судна. Причина: он назвал Хемингуэя «буржуазной капиталистической свиньей». Результат: никакого. На следующий день Эрнест, будучи слишком пьяным, еще спал.

1948 – Сведение счетов с Хью Кейси, игроком команды «Догжерс». Причина: разные взгляды на искусство бейсбола. Результат: страшная усталость. Матч продолжался до 3 часов утра.

Насмешливый, грубый, а порой и просто злобный, Эрнест ссорился со многими из своих «коллег», используя для этого язык, который не поняло бы жюри Нобелевской премии. Вот лишь небольшая подборка.

О Бобе МакЭлмоне:

«МакЭлмон – это сукин сын с мозгом, похожим на вросший ноготь. Я защищал этот потрепанный обрезок пальца в течение трех лет от всего мира, но теперь все кончено».

О Гертруде Стайн:

«Гертруда Стайн была женщиной очень хорошей, пока она профессионально и патриотически тупо не лишилась здравого смысла лесбиянки из-за старой доброй менопаузы. До этого она была весьма умной. Потом же стала лично себя принимать слишком всерьез, серьезнее, чем свою работу».

«После менопаузы она потеряла всякое чувство вкуса. Это было действительно экстраординарное явление. Она вдруг стала не в состоянии увидеть разницу между красивой картиной и плохой картиной, между хорошим писателем и плохим писателем, все это исчезло у нее в один миг».

«Мне очень нравилась Гертруда Стайн, и Бог свидетель, я был предан ей, пока она не ткнула меня в лицо с десяток раз […] Меня никогда не колыхало, что она делает в постели или вне ее; она мне чертовски нравилась и я ей тоже. Но когда наступила менопауза, она стала ужасно патриотичной в вопросах секса. На первой стадии никто не был хорош, если не рассуждал, как она. На второй стадии, всякий, рассуждавший, как она, считался хорошим. На третьей стадии всякий мало-мальски приличный человек обязан был рассуждать, как она».

О Генри Джеймсе:

«У Генри Джеймса вам, я думаю, понравится «Мадам де Мов». Это очень короткая история. Есть еще несколько хороших. Но большая часть того, что он написал, полно снобизма и написано с трудом».

О Томе Вулфе:

«Том Вулф был автором одной книги и гигантом с мозгом и кишками трех мышей».

О Фрэнсисе Скотте Фицджеральде:

«Я никогда не имел ни малейшего уважения к нему, разве что к его великому и великолепному таланту, который он пустил на ветер».

О Томасе Стернзе Элиоте:

«Чертовски хороший поэт и справедливый критик, но как человек он может лизать мне задницу».

О Джеймсе Джонсе:

«Для меня он очень талантливый мерзавец, и его книга сильно навредит нашей стране. Мне, вероятно, следует перечитать ее, чтобы ответить более обстоятельно. Но мне не нужно есть целую тарелку очистков, чтобы узнать, что это очистки; или сосать фурункул, чтобы узнать, что это фурункул; или плавать в реке соплей, чтобы узнать, что это сопли. Я надеюсь, что он убьет сам себя, если это не навредит продажам. Если вы организуете для него литературное чаепитие, вы можете попросить его опорожнить ведро соплей, а затем сосать гной из пальца мертвого негра».

О Джозефе МакКарти:

«Вы нагадили ряду налогоплательщиков, и это письмо призывает вас уладить это дело. Вы можете прийти сюда, чтобы биться бесплатно, без какой-либо рекламы, со старым парнем, вроде меня, думающим, что вы – сволочь. Сенатор, этот парень был бы счастлив навалять вам, как вы еще никогда не получали. Это могло бы быть полезно для вас, и это, несомненно, будет поучительно».

Смерть после полудня

Ритц / Париж

Ингредиенты: 15 мл абсента, 120 мл шампанского.

Приготовление: Налейте абсент в фужер и добавьте шампанское. Подавать после удара, затем, как советовал Эрнест, выпейте от трех до пяти таких коктейлей… но медленно.

История: Изобретенный в 1930 году в Париже Хемингуэем, коктейль «Смерть после полудня» называется в честь его книги о корриде. Считаясь «декадентским» коктейлем, он является и одним из самых сильных.