Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини

Бенито Муссолини, ожидавший их прилета на аэродроме Сан-Николо-ди-Лидо, был не в духе. В солнечное утро 14 июня 1934 года он впервые встречал Гитлера на итальянской земле и собирался серьезно с ним поговорить. Уже в течение нескольких месяцев нацисты в Австрии терроризировали клерикальное правительство канцлера Энгельберта Дольфуса. Стремясь к тому, чтобы Австрия оставалась независимым буферным государством, дуче не испытывал дружеских чувств по отношению к человеку, собиравшемуся аннексировать ее, — Адольфу Гитлеру, канцлеру и президенту, называвшему себя «фюрером».

Когда «юнкере» после приземления остановился, фашистские официальные лица пораскрывали рты от изумления. Черной военной форме Муссолини резко контрастировал дождевик немецкого фюрера цвета хаки с поясом, серый гражданский костюм и обычные кожаные ботинки. Стоило ему появиться в двери самолета, нервно поправляя фетровую шляпу, один из четырехсот репортеров услышал, как дуче тихо сказал хриплым голосом шефу своего пресс-бюро Джалеаццо Чиано:

— А он мне не нравится.

Это наложило своеобразный отпечаток на их двухдневную встречу. Муссолини снисходительно похлопал Гитлера по плечу, поприветствовав его по-немецки. Во время исполнения оркестром песни «Хорст Вессель» фюрер прошипел немецкому послу Ульриху фон Хасселю:

— Почему вы не посоветовали мне надеть военную форму?

Отношение Гитлера к Муссолини, высказанное им Элизабет Церутти восемнадцать месяцев тому назад, несколько изменилось. Хотя именно дуче показал ему дорогу к власти, продемонстрировав, как следует устранить парламент и заткнуть рот прессе, накинуть узду на народ и пересажать оппонентов, наконец, создать нелегальную армию, прибегнув к патриотическим лозунгам, его коробило пренебрежительное отношение к нему Муссолини, которое тот и не скрывал.

Первая их беседа в богато меблированном салоне дворца Стра окончилась к полному неудовольствию обоих диктаторов. Невзирая на то что говорил он на ломаном немецком языке, Муссолини отказался от переводчика, и беседа проходила за закрытыми дверями. Уже скоро послышались удары кулаком по столу и повышенные голоса с хорошо различимым словом «Австрия». Когда они вышли из салона, лица обоих были красными, как бы застывшими и недовольными.

В «Гранд-отеле», где остановился Гитлер, репортеры, собравшиеся на пресс-конференцию, встретили слова Джалеаццо Чиано, что встреча Гитлера с Муссолини прошла «в атмосфере полного радушия и сердечности», непристойно весело.

Гитлер постепенно начал понимать Муссолини, а того волновал не только вопрос независимости Австрии, но и его личные отношения с пятидесятиоднолетним Дольфусом, который ему нравился. В августе 1933 года он был со своей женою АЛЬБИНОЙ у него в гостях на вилле в Риччионе. Они тогда хорошо отдохнули, катаясь на лодках, плавая и совершая прогулки на катерах.

— Я дам понять в Берлине, что Австрию следует оставить в покое, — заявил Муссолини и спонсировал два миллиона шиллингов Дольфусу на пропагандистскую деятельность.

В марте, когда Дольфус снова попытался получить поддержку в Риме, Муссолини признался своему сыну Витторио:

— Котел под бедным Дольфусом кипит, а Гитлер продолжает подбрасывать дровишки в огонь.

В это время Муссолини одолевали и личные проблемы. Через несколько дней в июне Кларетта Петаччи собиралась выйти замуж за своего лейтенанта. И дуче уже попрощался с ней, сказав:

— Ну что же, малышка, вы уходите, и я больше вас не увижу. Будьте счастливы.

Он не сожалел, что их отношения оставались платоническими, поскольку уважал ее молодость и искренность. Но признался себе, что ему будет ее не хватать, как и ощущения молодости, которое она ему давала.

Мысли его опять возвратились к Гитлеру. Он не простил тому, что фюрер не последовал его совету весной 1933 года, переданному через посла Церутти, и не внял предупреждению:

— Антисемитский вопрос повернет врагов Германии, включая и ее собственных христиан, против Гитлера.

Вначале фюрер воспринял слова посла довольно спокойно, однако тут же взорвался, заорав:

— Разрешите мне считать, что Муссолини ничего не понимает в еврейской проблеме! Имя Гитлера будет везде произноситься с признательностью, как имя человека, стершего с лица земли еврейскую чуму.

Когда же барон Константин фон Нойрат, министр иностранных дел Германии [1], попытался тайно убедить дуче публично заклеймить точку зрения Гитлера, он ничего предпринимать не стал, не желая показывать миру, что нашелся человек, проигнорировавший его мнение.

На этот раз дуче решил показать гостю его малую значимость. В пятницу, во время парада в честь Гитлера, тот простоял в одиночестве на плацу более получаса, дожидаясь Муссолини. Когда дуче появился и оркестр заиграл, глаза у фюрера расширились от удивления — и было отчего. Мимо трибуны ряд за рядом проходили отряды фашистской милиции — шагая не в ногу, небритые, в потрепанной и неряшливой одежде (таково было распоряжение дуче).

Но это было еще не все. Муссолини приказал собрать на площади Сан-Марко беснующуюся толпу, демонстрирующую великое будущее Италии, на которую из окна смотрел Гитлер. За обедом в гольф-клубе «Лидо» в чашку с кофе Гитлера была насыпана соль. По протоколу была предусмотрена поездка на катере по каналам для показа Гитлеру достопримечательностей города, но она проведена не была. В свою очередь, цитируя собственное сочинение «Майн кампф», Гитлер заявил, что у всех средиземноморцев в жилах течет негритянская кровь.

Во время вечернего приема фюрера Муссолини, не дожидаясь конца, бесцеремонно ушел, считая, что и так выполнил свой долг. Канцлер должен возвратиться в Германию, зная мнение дуче о себе и понимая всю серьезность вопроса об Австрии.

— Это — горилла, — сказал Муссолини конфиденциально некоторым партийным боссам, — и должен получить урок.

Генералу Пьетро Бадолио, начальнику генерального штаба армии, он заявил язвительно:

— Он просто варвар… граммофон с семью пластинками.

Зная об этих высказываниях, Джалеаццо Чиано решил, что они должны дойти до Гитлера. Он считал себя политическим деятелем и пытался воспользоваться положением зятя самого дуче.

Посасывая через трубочку томатный сок — излюбленный напиток года, — он, сидя, в баре гостиницы «Даниэли», небрежно произнес, обращаясь к любознательным репортерам:

— Гитлером овладела навязчивая идея превентивной войны в Европе. А знаете ли вы, как его называет дуче? Чингисханом нового типа.

На столе перед Витторио Муссолини стояли остатки завтрака — несколько ломтиков апельсина, кусочек сыра, недопитая чашка крепкого кофе. Сквозь прикрытые жалюзи окна виллы Риччионе до него доносились звуки Адриатики — плеск волн, шорохи ветвей пальмовых деревьев. Девятнадцатилетний сын дуче собирался пойти на пляж.

Какая-то автомашина на большой скорости подъехала к дому и резко затормозила. Вытирая салфеткой губы, Витторио поспешил к двери. Его родители уехали, и их возвращения он ожидал не ранее наступления темноты. Но тут в дверь вошла Рашель, а за ней показались широкие плечи отца. С побелевшим лицом, прижимая костяшки рук ко рту, она произнесла:

— Сегодня утром они убили Дольфуса.

Всего полторы недели тому назад жена Дольфуса Альвина с двумя детьми — Рудольфом четырех лет и Эви шести лет — поселилась в вилле по соседству, которую для них снял Муссолини. Завтра к ним должен был присоединиться сам канцлер. Бенито размышлял, как сообщить ей о случившемся.

Закрывшись в своем кабинете, дуче попытался проанализировать известные ему факты. Первый тревожный сигнал пришел от Ойгенио Морреале, начальника венского бюро «Иль Пополо д'Италиа». Ночью он услышал передачу, что Дольфус более не канцлер и что нацисты захватили радиостанцию. Утром он сразу же поспешил в итальянскую дипломатическую миссию, опасаясь, что Дольфус уже мертв. Еще накануне Морреале встречался с канцлером, и тот сообщил ему, что собирается повезти в подарок Муссолини путеводитель по Вене, изданный в восемнадцатом веке на итальянском языке. У него в ушах еще звучали слова Дольфуса: