Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини

Арнальдо удалось уговорить брата пойти на мировую с Папой. А перед Рождеством 1931 года сорокашестилетний Арнальдо схоронил своего любимого сына, после чего с ним самим случился сердечный приступ прямо в такси.

Муссолини, присутствовавший на похоронах брата, при выходе из церкви Святого Марка сказал другу семьи Марио Феррагути:

— Теперь мне остается только помириться со всеми. В феврале 1932 года, в третью годовщину Латеранского договора, Муссолини встретился с Папой Пием XI, и не в фашистской черной рубашке, а во фраке с золотым галуном и шляпе со страусовым пером. Когда Пий сообщил ему, что молился за Арнальдо, Муссолини был этим очень тронут. Затем оба договорились о том, чтобы, учитывая жизненную важность сотрудничества Церкви с государством, вновь открыть католические клубы действия, которые будут находиться под контролем епископов.

Эдде, уехавшей в Шанхай, куда Чиано был назначен генеральным консулом, Муссолини дал телеграмму: «На ватиканском фронте все спокойно».

Пий, веривший в добрые начала в душе Муссолини, был, однако, недоволен тем, что тот публично отказался поцеловать святыню — кольцо рыбака и только один раз помолился у апостольской гробницы, и то лишь чтобы его при этом сфотографировали. Папа воспользовался установившимися дружескими отношениями с Муссолини и просил Цезаря Марию де Веччи передать ему:

— Скажите синьору Муссолини от моего имени, что его полуобожествление самого себя мне неприятно и наносит ему же вред. Он не должен возносить себя между небом и землей… и понять, что существует лишь один Господь Бог. — И добавил многозначительно: — Рано или поздно народ сбрасывает своих идолов.

Когда смущенный де Веччи докладывал ему об этом, Муссолини выслушал внимательно, слегка улыбаясь и несколько скептически, а в заключение спросил:

— Скажи-ка, а что думаешь ты?

— То же, что и Папа, — тихо ответил тот. Неожиданно Муссолини вспылил и распорядился:

— Иди сейчас же к Папе и скажи ему, что он прав.

Покинув кабинет дуче, де Веччи вздохнул облегченно. Если Муссолини обратит внимание на слова Папы, еще не поздно для диктатора и его режима изменить курс.

24 апреля 1932 года, в воскресенье, дуче влюбился в Кларетту Петаччи.

На небольшой скорости тридцать километров в час бельгийский лимузин «империя» приближался к приморской Остии. Кларетта даже сказала было шоферу Саверио Копполе, чтобы он увеличил скорость. Однако ее слова не возымели действия: бывший кучер относился к машинам как к ландо, осторожно объезжая каждую ямку на дороге. Вообще-то Петаччи — двадцатилетняя Кларетта, ее мать Джузеппина и девятилетняя Мириам — в тот день не торопились. Вместе с женихом Кларетты, красивым лейтенантом военно-воздушных сил Риккардо Федеричи, они направлялись в Остию на воскресную увеселительную прогулку.

Вдруг сзади раздался резкий и повелительный гудок. Коппола едва успел принять вправо, как мимо них в клубах дорожной пыли как стрела промчалась двухместная «альфа-ромео», за рулем которой сидел мужчина в голубом берете. Вслед за ней следовала вторая машина с вооруженными людьми. Узнав промчавшегося человека, Кларетта вскочила на ноги с криком «Дуче, дуче!» и стала дико размахивать руками.

К их изумлению, Муссолини начал непонятную игру. Он резко затормозил и перешел на малую скорость, но, как только Коппола поравнялся с ним, раздался, подобно кавалерийской трубе, гудок его клаксона, дуче снова резко обошел лимузин и метрах в ста опять остановился. Покрытые пылью полицейские агенты старались не упускать дуче из виду. Но вот Муссолини дал газ и тут же скрылся вдали.

Для Кларетты это был незабываемый момент в ее жизни. Дочь доктора Франческо Петаччи, бывшего уже семнадцать лет главным врачом Ватикана, она обожала Муссолини. Восьмилетней девочкой она швырнула камень в рабочего, когда тот, услышав гвалт на улице, язвительно сказал:

— Это выступает дуче.

В десять лет Кларетта громкими возгласами приветствовала войска, маршировавшие по улицам Рима, за что получила звонкий шлепок от бабушки, ярой католички. Ночью она спала с портретом Муссолини под подушкой, в школе его портрет лежал в итало-французском словаре. Она посылала свои школьные поэмы во дворец Венеция, перевязывая конверты трехцветной ленточкой, и заучивала наизусть его речи. Она писала на песке «дуче», когда отправлялась купаться, и на кексах, выпекаемых ею на занятиях по кулинарии. 28 февраля 1926 года пережила горькое разочарование, послав ему приглашение на свое четырнадцатилетие, но Муссолини тогда так и не появился на вечере.

Когда их лимузин выехал на пляж, Кларетта увидела невдалеке «альфа-ромео», рядом с которой стоял Бенито Муссолини. И она не упустила свой шанс, решив подойти к нему и представиться.

Федеричи направился вслед за ней. Дуче дал знак охране пропустить их. Острый взор Муссолини сразу же отметил ватиканский номерной знак лимузина и, когда Кларетта представилась, поинтересовался доктором Петаччи. Кларетта заговорила о своих школьных поэмах, которые она посылала ему. Хотя они ничего для него не значили, Муссолини сделал вид, что вспоминает. Девушка с коротко подстриженными вьющимися коричневатыми волосами в соломенной шляпке, с несколько сипловатым голосом и голубыми глазами заинтриговала его. Неожиданно он сказал:

— Вы дрожите, вам холодно?

— Нет, дуче, это от эмоций, — ответила Кларетта, как на исповеди.

Отдав салют, Федеричи тут же повел ее назад к своей машине. Аудиенция длилась всего пять минут. Но в этот и последующие дни Кларетта с сияющими глазами вспоминала дорогие для нее минуты. Ее отец, сорокадевятилетний доктор Петаччи, и брат Марчелло с любопытством выслушали восторженный рассказ Кларетты о том, насколько просто он себя вел и сколь магнетичны его глаза. А как они думают, действительно ли он читал ее поэмы?

Через несколько дней после этого как-то после обеда в десятикомнатной квартире Петаччи, выходящей окнами на Тибр, раздался телефонный звонок. Мириам, взявшая трубку, услышала низкий мужской голос, попросивший «синьорину Клару». После непродолжительной паузы он добавил:

— Скажите, что это — господин из Остии.

— Это тебя, — сказала Мириам сестре. — Он назвался господином из… — И она сразу же поняла, кто это был. Паническим голосом девятилетняя малышка воскликнула: — Боже мой! Это ведь он!

Ни Кларетта, ни ее сестра не помнили подробностей того, что произошло далее. Дуче, оказывается, прочитал поэмы Кларетты и захотел ее увидеть. Ей следовало испросить разрешения матери и жениха. Матери разрешалось приехать вместе с нею.

В семь часов вечера, надев шерстяное платье песочного цвета и шляпку, украшенную цветами, Кларетта поднялась по длинной каменной лестнице в величественное здание, называемое в народе Сала-дель-Маппамондо. Муссолини неподвижно стоял у своего стола, освещенный сумеречным светом.

Во время их первой встречи он держался ровно и уважительно. Он спросил о ее увлечениях. Оказалось, что она играла на скрипке и фортепиано, предпочитая Шопена и Бетховена. Она любила спорт — верховую езду, бег на лыжах, теннис и езду на машинах. Если бы отец не возражал, она получила бы и лицензию пилота. Она по-любительски занималась живописью.

— Это правда, что вы дрожали не от холода в тот ветреный день в Остии? — неожиданно спросил он ее.

И тут же с явной неохотой признался, что не спал три ночи, думая о ней. Столь же неожиданно он отпустил ее, сказав:

— Уже поздно — вам пора идти.

В течение двенадцати месяцев Кларетта вызывалась во дворец несколько десятков раз. Каждая встреча продолжалась не более пятнадцати минут, во время которых они стояли у каменной оконной амбразуры пятнадцатого века, беседуя о книгах и музыке. Кларетта не анализировала свои чувства. Ей было вполне достаточно находиться с человеком, которого она идеализировала с детства.

В то время миллионы итальянцев испытывали похожее чувство. Муссолини так трансформировал Италию, как этого до него никто не делал, — во всяком случае, партийная пропаганда не уставала твердить об этом. За десять лет нахождения у власти он превратился в живую легенду — против его скептиков выступали реальные успехи: 400 новых мостов, включая мост Либерта, длиной четыре с половиной километра, соединивший Венецию с материком; 8000 километров новых дорог, которые постоянно поддерживали в рабочем состоянии 6000 рабочих; гигантский акведук, принесший жизнь в засушливые районы Апулии.