Самсон. О жизни, о себе, о воле
Самсон. О жизни, о себе, о воле читать книгу онлайн
Почти всю свою жизнь, начиная с шестнадцати лет, вор в законе Самсон провел за колючей проволокой. Сев по «малолетке» за мелкую кражу, он так и не сумел порвать с «зоной». Более того, воспитанный на воровской романтике 60-х годов, он тупо следовал криминальным законам, медленно, но верно поднимаясь по иерархической лестнице уголовного мира. Венцом его «карьеры» стало посвящение в «вора в законе».
Однако по прошествии многих лет он вдруг начал понимать, что воровские идеи – отнюдь не тот идол, которому стоит поклоняться. И тогда он взялся за перо, пытаясь подробно и честно рассказать о своей никчемной жизни и объяснить сыну, почему он так нелепо распорядился своей судьбой. Он каялся, отрекался от воровских понятий и морали, надеясь последние годы своей жизни провести в кругу семьи. Но единственная в его жизни женщина, мать его ребенка, умерла, так и не дождавшись спокойной семейной жизни. Самсон рассчитывал хотя бы сына уберечь от тех страшных ошибок, которые наделал сам, но Ярослав скончался на операционном столе, получив смертельное ранение в бандитской разборке. В одиночестве, с пустой душой и разбитым сердцем умирал Самсон в тюремной камере. Последней его мыслью было: «Как же не хочется умирать вот здесь, на нарах…»
Все, что от него осталось, – этот дневник…
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Выйдя на лестничную площадку, он остановился, не зная, куда идти дальше. Я показал ему на дверь начальника отряда и заметил, как округлились его глаза.
– Туда? – Он явно не понимал, шучу я или говорю правду.
– Там нам никто не помешает, – усмехнувшись, ответил я.
Когда мы остались вдвоем, Граф без всяких вступлений начал:
– Я хочу открыть на промзоне мебельный цех. Мастера у нас сам знаешь какие – такую мебель начнут делать, что будет разлетаться, как горячие пирожки. Но надо только, чтобы была еще и ночная смена. Тогда мы сможем толкать эту мебель налево тем же ментам, а это, как ты сам понимаешь, хорошие бабки в общак.
– Задумка хорошая. Если ты пришел спросить одобрения, то я только «за». Сейчас уже надо думать, как самим выживать в зоне, а соответственно, и налаживать что-то серьезное вроде того, что ты сейчас предложил.
– Это еще не все, Самсон.
– Говори.
– Ты знаешь, что я совсем недавно пришел в зону. Контактов с ментами у меня никаких, – Граф развел руками.
– Ну, и?..
– Я думаю, что о производстве мебели надо будет договариваться тебе. Тебя они уже знают, да и смотрящего больше послушают, нежели вновь прибывшего блатного. Согласен?
Смысл в словах Графа, конечно, был, но вот то, что я узнал от Матроса, заставляло меня хорошенько подумать, прежде чем дать ему ответ.
– А ты понимаешь, Граф, что если я добазарюсь с ментами, то должен буду и отвечать за то, что там ничего не случится? На других условиях они не подпишутся. Да только вот ходить на промзону мне совсем не хочется.
– Да ты что, Самсон?! За все эти дела я лично буду отвечать. Неужели ты думал, что я это дело доверю кому-то еще? Я собираюсь открыть там целое производство, а им надо руководить…
Граф говорил так искренне, с огоньком, что у меня не возникло никаких сомнений, что у него все получится.
– Хорошо, Граф. Завтра же отправлюсь к «хозяину» и перетру с ним о твоих делах. Но знай! – Я поднял кверху указательный палец. – За все происходящее ты будешь нести полную ответственность передо мной. Там не должно происходить ничего такого, за что менты потом на нас всех собак спустят. Будешь отвечать за все лично.
– Какой базар, Самсон! Ты только договорись.
На том и порешили.
Вернувшись к себе, я сразу отправил шныря за Матросом. Он был неподалеку и поэтому через пять минут уже сидел напротив меня. Рассказав ему о нашем с Графом договоре, я спросил его мнение по этому поводу.
– Не кажется ли тебе, Самсон, что за всем этим кроется какая-то засада? Не может ли быть так, что Граф в какой-то момент понял, что вот так просто он тебя не подвинет с места смотрящего, и решил идти другим путем? – вопросом на вопрос ответил Матрос.
– Какое отношение к этому имеет открытие цеха на промке? По-моему, тут все чисто.
– Ну, к примеру, Граф через какое-то время отпишет ворам, что замутил такую тему и деньги в общак собрал немалые, а ты, мол, не при делах.
– Запомни, Матрос: никакой вор не станет верить блатному со стороны, это во-первых; а во-вторых, каждый понимает, что такие дела без смотрящего не делаются. Так что ты напрасно волну гонишь.
– Ну, смотри, Самсон, тебе виднее. Но я бы не доверял этому Графу на все сто.
– А я не собираюсь оставлять его без присмотра… – Мне пришла в голову неожиданная идея, и я отправил шныря за Котом.
Конечно же, я предполагал, что Граф неспроста решил замутить эту тему с цехом, но только вот что за этим всем скрывалось, я пока до конца не понимал.
Кот появился в моем проходе, когда мы с Матросом уже закончили наш разговор.
– Я слушаю тебя, Самсон… – Катала говорил с придыханием, и я понял, что он бежал со всех ног.
– Присядь, – я показал на шконку напротив себя.
Было видно, что Кот находится в растерянности, не зная, чем закончится наш разговор.
– Рассчитался с долгом? – первое, что спросил я у каталы.
– Да.
– Теперь слушай сюда, Кот. Завтра ты пойдешь к своему начальнику отряда и напишешь заявление на выход на промзону.
– Зачем, Самсон? Я ведь не работяга, я – катала. Что я там буду делать? Сетки вязать?
– Это уже твои дела, что там делать. Если голова на плечах есть, то найдешь, как выкрутиться, а если нет, то будешь норму сдавать бригадиру, – я немного повысил голос, чтобы он понял, что я не шучу.
Немного подумав, Кот согласился.
– А зачем все это? – Теперь у каталы в глазах появился интерес. Как это бывает с любым игроком, в нем проснулся азарт.
– Придет время – узнаешь. А сейчас иди.
После ухода проигравшегося каталы Матрос поинтересовался:
– Что-то я тоже не понял, на хрена ты его на промку заставил пойти?
– В скором времени нам понадобится там свой человек, и нет никого лучше, чем этот Кот. Забыл, сколько я ему бабок отвалил? За свой долг он будет землю рыть носом, – объяснил я Матросу свой замысел.
На этом мы разошлись. Спать не хотелось, и я решил продолжить свое письмо сыну.
«… С того самого момента, когда Ермак стал моим наставником, во мне многое стало меняться. Я постигал не только законы воровской жизни, но и жизни вообще. Я участвовал в разборках, был на сходняках, ходил на дело. Постепенно все вопросы по поводу моего присутствия среди верхушки ростовского воровского сообщества отпали сами собой. Я как бы стал неотъемлемой частью всеми уважаемого вора. Но, кроме братвы, за воровской жизнью постоянно следили менты. Они были прекрасно осведомлены, кого именно «взяли под крыло» и кто в ближайшее время может занять место стареющего авторитета. Естественно, они не собирались ждать, пока тот или иной наставник вроде меня достигнет определенного статуса, и старались всеми правдами и неправдами избавиться от молодых дарований. Ермак не раз предупреждал меня о «ментовских прокладках» и советовал всегда быть начеку. Но вот однажды вечером он срочно вызвал меня на свою квартиру для серьезного разговора. Жил он, как было положено вору того времени, на хате у одного из своих корешей, пока тот парился на нарах.
– В общем, так, братва, – начал Ермак, когда все собрались. – Наступают не самые лучшие времена. – Он обвел всех присутствующих суровым, но усталым взглядом. – Нам удалось узнать, что менты готовят очередную акцию против нас. А именно: теперь они решили поменяться местами со своими коллегами. В каждый город будут присылать специальную группу, которая получит все полномочия для борьбы с нами. А это значит, что нужно ожидать очередного ментовского беспредела. Приезжих нельзя будет ни запугать, ни подкупить, поскольку мы ничего о них не знаем. Остается только переждать этот момент. С сегодняшнего дня старайтесь не рисоваться в общественных местах и не таскать с собою ничего запрещенного. Я имею в виду пики или стволы. Но это не значит, что мы будем отсиживаться и дрожать в страхе, как крысы. Все главные дела – такие, как подогрев зон и пополнение общака, – остаются, как и прежде, только теперь все надо делать очень осторожно и, повторяю, поменьше светиться. Мы пока не знаем точно, но, возможно, менты попытаются внедрить к нам кого-нибудь из своих, так что всех залетных фраеров проверять и перепроверять.
Ермак не любил говорить долго, и на этом сходняк был закончен. Я вместе со всеми собрался было уже уходить, однако он задержал меня:
– Останься, Самсон, разговор есть.
Закрыв за остальными дверь, Ермак положил мне руку на плечо и предложил:
– Пойдем, выпьем по пятьдесят граммов; парень ты уже взрослый, да и мне расслабиться не помешает.
Когда мы уселись за столом, он достал початую бутылку водки и два граненых стакана. Налив по половине, он отставил бутылку и, подняв руку над столом, сказал:
– За всех порядочных сидельцев, которые сейчас находятся в тюрьмах и лагерях.
В ответ я просто кивнул, и мы выпили. Закусив нехитрой снедью – солеными огурцами и картошкой, – Ермак продолжил:
– Понимаешь, Самсон, тот ментовской беспредел, о котором я говорил, коснется всех, в том числе и тебя. Менты будут лютовать как никогда. С нами, авторитетами, им, конечно же, будет не просто справиться, и они об этом прекрасно знают, поэтому всю свою злость будут вымещать на таких, как ты. Подобное уже было в моей жизни, и я видел, как многие не выдерживали подобного прессинга и отказывались от всего, чему их учила воровская жизнь. Многие, не буду скрывать, просто ссучились, некоторых убили в подвалах тюрьмы… – Ермак тяжело вздохнул, произнося эти слова.