Иван Саввич Никитин

(«Перестань, милый друг, свое сердце пугать...», «В темной чаще замолк соловей...»,

«Помнишь? — с алыми краями...» и др.), но их строгий выбор, ювелирная отделка

ранних, бывших еще несовершенными стихотворений говорили о приходе в поэзию

зрелого мастера со своим окрепшим демократическим мировоззрением и индивиду-

альным почерком., Эволюция его творчества явно проходила по линии отказа от

метафизических, консервативных и подражательных элементов в сторону реализма,

народности и самобытности. Никитин самостоятельно шел по пути, .названному позже

в литературе некрасовским. Процесс этот еще окончательно не завершился,

встречались в книге и вещи «вчерашние», которые, конечно же, не остались

незамеченными критиками-современниками.

«Нам нужен был бы теперь поэт, который бы с красотою Пушкина и силою

Лермонтова умел продолжить и расширить реальную здоровую сторону стихотворений

Кольцова», — заявил Добролюбов в рецензии на этот никитинский сборник. Критик

имел в виду, что таким поэтом является Н. А. Некрасов. Кроме эстетических

достоинств представитель лагеря «Современника» в первую очередь хотел видеть в_

произведениях то, какое «обращено внимание на распределение благ природы между

людьми, на организацию общественных отношений». Именно такая исходная позиция

определила общую, довольно сдержанную тональность оценки книги Никитина. В

статье по сути было мало уделено внимания собственно его поэтической работе и

больше говорилось о необходимости встать современным писателям на дорогу

«жизненного реализма», т. е. следовало читать, повышать революционно-демократиче-

скую роль художественного слова з обстановке надвига-ющихся общественных

перемен.

Обращаясь к творчеству Никитина после 1856 г., Доб-

т

ролюбрв отметил, что «...мысль поэта- возмужала и образовалась...», что в нем есть

«...присутствие силы воображения и теплого чувства». Не менее десятка стихотворений

(«Пахарь», «Нищий», «Дедушка» и др.) получили одобрительный отзыв

взыскательного критика, не ускользнула от него работа автора по очистке книги от

произведений, страдавших, по его мнению, ура-патриотизмом и подражательностью.

«Никитинская» глава в критике Н. А. Добролюбова вместе с некоторыми его

выступлениями 1860 г. («Черты для характеристики простонародья») стала

своеобразной литературно-общественной программой «Современника» со всеми ее

сильными и слабыми сторонами. Были в статье критика и издержки — достаточно

вспомнить его пренебрежительные оценки пушкинских шедевров «Я вас любил,

любовь еще, быть может...» и «Нет, нет, не должен я, не смею, не могу...» как

«альбомных побрякушек».

По этому поводу примечательна известная статья Ф. М. Достоевского «Г-н -бов и

вопрос об искусстве» (-бов — так подписывался Добролюбов). Статья эта вызвала

горячую полемику современников и породила позднее множество исследований.

Автор «Униженных и оскорбленных» не простил «г-ну -бову «альбомных

побрякушек» и обвинил его ь утилитаризме, желании в ущерб образности извлечь

«пользу» из литературы. Нас этот'вопрос задевает сейчас потому, что в финале статьи

Ф. М. Достоевский защищает И. С. Никитина от некоторых крайностей в трактовке его

творчества Добролюбовым. Федор Михайлович защищает лично незнакомого ему

поэта весьма оригинально — берет слово от его имени, вернее, от некоего

отвлеченного лица, которому, как представляется писателю, близко мироощущение

Никитина. «Гадайте, желайте, доказывайте, подзывайте за собой — все это

позволительно, — не возражает Добролюбову Достоевский, — но предписывать

55

непозволительно; а ведь вот хоть бы с г-ном Никитиным вы, г-н бов, обошлись почти

деспотически. «Пиши про свои нужды, описывай нужды и потребности своего

сословия, — долой Пушкина, не смей восхищаться им, а восхищайся вот тем-то и тем-

то и описывай то-то». Мы ручаемся за г-на Никитина, — прибавляем мы тут же с своей

стороны...» — заключает статью Ф. М. Достоевский. Из переписки М. Ф. де Пуле с

братом писателя Михаилом Михайловичем известно, что произведения Никитина были

встречены в журнале «Время» с пониманием и доброжелательностью.

Отзыв «Современника» на никитинский сборник 1859 г. был не единственный. Как

раз в период выхода книги поэт и критик Аполлон Григорьев назвал его стихотворения

«жемчужинами», а редактор «Русского слова» Г Е. Благосвстлов, обращаясь

к.Никитину, писал: «Я всегда принадлежал к числу поклонников Вашего таланта и ори-

гинального стиха...»

Из других откликов на сборник упомянем еще рецензию, Л. П. Блюммера, в

которой он первым дал сравнение (позже оно станет хрестоматийным) известных строк

Фета, «Шепот, робкое дыханье, Трели соловья...» с социально-контрастными стихами

Никитина «Душный воздух, дым лучины, Под ногами сор...». Тому же молодому

воронежцу принадлежит первая по времени — 1861 г. — обстоятельная книжечка,

посвященная творчеству поэта. Впрочем" о кипевших в Воронеже страстях вокруг

сборника Никитина и его автора следует рассказать отдельно.

«ЦАРСТВО СКОРБИ И ЦЕПЕЙ»

друзья и враги

«Иногда такая нападает тоска, что впору бритвой хватить по горлу», — признался

однажды в своем одиночестве Никитин. Вокруг знакомые, приятели, собеседники—

посетители книжного магазина, но «отвести душу», как с Н. И. Второвым, было почти

не с кем. Правда, рядом оставался неизменный чопорный де Пуле и то появлявшиеся,

то исчезавшие из «богоспасаемого града» Л. П. Блюммер, Н. С. Милашевич, Ф. Н. Берг

и А. С. Суворин. В период подготовки и выхода третьего сборника поэта эти люди

играли определенную роль в его духовной жизни.

Известны три отрывка из писем Никитина к Леониду Петровичу Блюммеру. В

первом идет речь о «микроскопических гадинах», проснувшихся в период издания в

Воронеже литературных сборников, во втором автор-книгопродавец жалуется на

сонного провинциального читателя, равнодушного к Лермонтову, наконец, в третьем

упоминается о хлопотах по устройству в городе общества грамотности. Почему

опубликованы только фрагменты, почему неизвестны автографы этих явно

значительных посланий, в то время как сохранились многие второстепенные записки

Ивана Саввича, почему? Попытаемся кое-что прояснить.

Л. П. Блюммер после окончания юридического фа^ культета Московского

университета эмигрировал из России в конце 1861 г. Юридической карьере он

предпочел борьбу с царским режимом. За границей несколько лет издавал и

редактировал журналы и «политические листки» («Свободное слово», «Весть»,

«Европеец»), направленные против русского самодержца, высших сановников и

вообще деспотических порядков ia родной земле. Но радикализм Л. П., Блюммера был

все-таки умеренным. В «Краткой записке», составленной для Сената с целью

определения степени вины Блюммера, сказано: «Революцию в России он всегда

считал делом вредным и несправедливым».

В 1865 г из-за острых разногласий с русской эмиграцией он «покаялся», был сослан

в Сибирь, позже находился под надзором полиции в Воронеже, затем отбывал нака-

56

зание в других городах. Издавал газету, бросался в коммерцию, занимался адвокатурой

и литературным трудом (автор более двух тысяч публикаций в различных жанрах,

сборника рассказов и очерков «Без следа» и романа «На Алтае»).

Дочь воронежского дворянина отставного штабс-капитана П. А. Блюммера

Антонина Петровна (в замужестве Кравцова) тоже не отличалась благонадежностью.

Она слыла «нигилисткой», одна из первых среди женщин переступила

вольнослушательницей порог Петербургского университета, состояла в