Подростки бессмертны (СИ)

— Вась, а че мне Бьёрн ночью из комнаты не давал выйти? — спросила я на следующий день.

— Ну как же. Он ведь у меня правильный пес, а дети ночью должны спать, по его представлениям. А тебя же он как ребенка воспринимает, вот и стал укладывать, — усмехнулась Василиса.

Василиса заставила меня бегать по утрам, обзывая слабачкой и козявкой. Бегать я всегда ненавидела, а тут и вовсе чуть не сдохла: бронхиальный кашель одолевал после первого же круга, какая-то гадкая коричневая мокрота лилась из глотки.

Мне неоднократно хотелось сбежать, чтобы разом прекратить эти мучения. И я могла бы поступить так с кем угодно, но только не с Василисой. Она была единственным человеком на всём свете, который понял меня и принял такой, как есть. А все ее дружеские издевки — лишь внешние атрибуты. Я не могла обмануть ее доверие, жить тогда стало бы невыносимо, даже хуже, чем с этой ломкой.

Надо сказать, опытная Василиса нашла отличный способ немного облегчить мои страдания, о зависимостях она знала не понаслышке, пройдя подобное в юношестве, и прекрасно понимала все эти мучения. Где-то один-два раза в неделю она меня накуривала — возможно, еще и поэтому я не сбежала.

Это покажется странным, но до того момента я ни разу не накуривалась, как-то не было возможности. Видимо, из-за стоимости, из-за относительной труднодоступности — алкоголь-то можно было достать в любой момент, а ради травы пришлось бы немного постараться. Да и как-то случай до сих пор не подворачивался, хоть и было такое желание. Так что Василиса стала первым человеком, показавшим мне это чудодейственное средство.

Предвижу возгласы возмущения: да как же так! Лечить алкоголизм наркотиком! Оставьте негодование. У каждого, конечно, свое мнение, но я не верю в зависимость от конопли. Я видела заядлых растаманов, потребляющих каждый день. Но это, скорее, зависимость от образа жизни, чем от наркотика. Для одних трава становилась поводом для ежедневных встреч с «друзьями» (которые отпадали сами собой после завязки), для других — поводом ничего не делать, это были люди, привыкшие к ленивому бесцельному существованию. Меня же трава никогда так и не затянула.

А однажды Василиса заставила меня помыться. Это был банный день, и всех повели в какую-то общественную баню в поселке. А я, будучи панком, не мылась принципиально — наверное, уже с начала лета мыльная пена не касалась моей кожи, разве что ополаскивалась иногда в озере прям в одежде. Так что ей пришлось даже применить силу, игнорируя мои вопли.

Также она заставила меня постирать одежду, выдав временно свою.

— Ты посмотри, какие ужасные волосы! — отчаянно возмущалась я, — они же пушатся, как у белочки какой-то! Теперь вообще не ложатся никак!

Но на самом деле, мне стало немного легче. Похоже, вместе с грязью ушло еще что-то нехорошее.

В общем, домой я вернулась другим человеком: посвежевшая, умытая, бодрая, немного поправилась даже.

Учеба в одиннадцатом классе стала довольно мирным временем: я тусовалась все реже, чаще посещала школу (уже по несколько раз в неделю), но без энтузиазма. Расставаться с «друзьями» особо не хотелось, но это происходило уже само собой.

Я хоть и продолжала иногда выпивать, но уже не так часто и жестко, от спирта так вообще отказалась. Поэтому общих интересов становилось все меньше.

Помню, как встретила однажды Эльзу с синяками на лице.

— Это кто тебя так? — удивилась я. Эльза ведь никогда не лезла на рожон, ни с кем вроде не конфликтовала.

— Да это Альбина, — весело ответила Эльза, будто случилось что-то забавное, — говорит, типа снимай очки, щас бить будем, рожа нам твоя не нравится. Ну и ее подружки меня держали, а она била.

Меня удивил ее легкий тон, неужто человеку совсем наплевать на себя? И почему этой Альбине до сих пор не дали отпор?

Альбину я лично не знала — она редко появлялась на тусовке. Но ее многие боялись. Она почему-то все время кого-нибудь избивала. Подробности мне были неизвестны, но я понимала, что это просто агрессивная гоповка, каким-то образом затесавшаяся в наши ряды, ищущая самоутверждения за счет безответных неформалов. Но меня все эти сплетни не особо тогда волновали.

Все чаще я общалась с Василисой, да в школе появилась новая приятельница — Даша, на год младше. Страстная поклонница Гражданской Обороны, вечно разучивала их песни под гитару. Ее старший брат был металлистом и вообще оторвой, а Даша — спокойной и рассудительной девочкой, хорошо училась и гуляла редко. Я частенько заходила к ней в гости после школы. Разгульная жизнь неуклонно сбавляла обороты, но время от времени я все же тусовалась, да и виски продолжала подбривать.

Помню этот ажиотаж вокруг предстоящих выпускных экзаменов: все почему-то суетились, паниковали, ходили на какие-то курсы, большинство уже знало, куда поступит. Мне же все это было как-то фиолетово. Какой-такой ЕГЭ, что это за буквы вообще? Это был первый год, когда ЕГЭ ввели ради эксперимента, да и то не везде, кажется, и лишь по нескольким предметам — русский, математика и еще один на выбор. Все его так боялись, а мне было вообще пофигу.

Помню, как бывшая подруга Оля (а мы уже давно жили на разных планетах) бегала по школьным коридорам в слезах и с трясущимися руками, умоляла учителей ставить ей пятерки, когда сама явно не дотягивала. Противно было на это смотреть — ну что за дешевая жизнь, когда ты наконец пошлешь свою безумную мамашу?

Для меня вся эта суета была словно за звуконепроницаемым стеклом — абсолютно не волновала почему-то. Мне было интереснее ходить на сейшены да целоваться с кем-нибудь по пьяни, чем вникать в эту ерунду.

— Доча, ты куда поступать хочешь? — спрашивала взволнованная мама.

— Да не знаю… — я и правда не знала, что ответить. Все эти учебные дела давно стали для меня чем-то несущественным и неинтересным, какой-то притворной игрой, не имеющей отношения к реальной жизни. Хотелось только как-то успокоить маму, ведь для нее вся эта фикция была почему-то безумно важна.

Но взять себя в руки никак не получалось, даже Василиса на этот раз не могла на меня повлиять: учеба давно уже заброшена, интереса к ней нет, смысла в ней я не видела. Я уже не могла вникнуть во многие предметы, там еще какие-то логарифмы — что за безумие? Химия и физика вообще казались какой-то ересью. Ладно, до экзаменов далеко, — обманывала себя я, — как-нибудь выкручусь. И ближе к весне забила на учебу окончательно. А тем временем у меня был реальный шанс вообще не получить аттестат — настолько плохи были дела в школе.

Как всегда, помог случай. Хотя тогда я не смогла бы назвать это везением — скорее несчастьем, ужасной и страшной ситуацией. Как непредсказуема жизнь! Нам никогда не дано понять — что плохо, а что хорошо, как то или иное событие повлияет на дальнейшую судьбу. Вот и мне тогда крупная неприятность сыграла на руку.

22

Я точно запомнила дату — восьмое марта. В честь праздника был организован очередной сейшен, который не хотелось пропускать. Я даже купила билет, чтобы попасть туда наверняка. Навела марафет, как следует: поставила ирокез, которым давно уже не щеголяла, подвела глаза, нацепила все эти напульсники и прочие атрибуты.

Но уже по дороге на мероприятие, в трамвае, у меня появилось какое-то нехорошее предчувствие, на ровном месте нарастала паника, даже затошнило. Я никак не могла понять, в чем дело. Ну откуда это волнение, будто в первый раз и никого там не знаю? Весело же будет, успокойся, — уговаривала я себя.

Списав крики интуиции на паранойю, я отправилась ко дворцу культуры, у входа в который уже столпились нефоры в ожидании начала мероприятия. С кем-то поздоровалась, с кем-то успела попить пива — вокруг были одни знакомые лица. Еще должна была подъехать Даша — школьная приятельница, фанатка ГрОба, которая посещала подобные сходняки крайне редко, а я должна была ее встретить.

Тут меня кто-то похлопал по плечу. Обернувшись, я увидела незнакомку быдловатого вида. Это была довольно крупная девушка (мне она показалась очень взрослой, хотя разница в возрасте была лишь год, как выяснилось позже), цивильно одетая, с крашеными рыжими волосами до шеи, нависающим носом с горбинкой и блядским, нагловатым взглядом.