Летописание от Андрея (СИ)

Я себя помню с того времени, как на сонного рябого кобеля упал и кобель меня укусил. Росли мы без призора. У дедушки был фруктовый сад, который своим концом выходил к Черемуховой балке. В саду была большая муравьиная куча, и мы вели с муравьями войну. Не знали, что дедушка держал муравьев нарочно, от парши и тлей. Вверху балки был пруд, из которого бежал ручей. Он впадал в яму, которую вырыли мои дядья, чтобы поливать сад и огород. В той яме утонуло трое детей, и мой брат Петр тоже.

Когда мне стало 7 лет (в 1896 году), у нас на хуторе еще не было школы. Православные, которых было 12 дворов, нанимали себе старика, чтобы учил - одного на всех детей. А староверы - каждая секта себе отдельно - тоже нанимали себе старика из православных, чтобы учил псалтырь и часослов. Мне пришлось учиться дома. Отец на воинской службе научился читать, писать и правилам арифметики. Он и меня учил этому, а еще краткой географии и истории России. Но, как было положено, еще учил закону божьему по псалтырю. У меня с учебой дело шло хорошо.

Один старик, Богачев Федор, которого Курносым звали, попросил моего отца принять его сына Петьку совместно учиться. Отец разрешил. Я спорил с Петькой, кто быстрее прочтет кафизму и не пропустит псалмы, а после расскажет наизусть. А ежели кто отстанет - тому пять трепков за ухо. Я всегда прочитывал вперёд и его трепал. Один раз стал я его трепать, а он взялся трепать меня, и пошла у нас драка. Друг другу носы поразбивали. После этого отец мой проводил его домой насовсем. К 1897 г. я выучился читать, писать, считать на четыре правила арифметики, знал закон божий и псалтырь. Правилам писания русского языка меня никто не учил, и я их не знаю.

В 1888-90 годах меня отдавали в погонычи к Давыдову Поликарпу за 7 сажен. То есть, 6 десятин спахать хозяину, а одну - себе. А еще плугарём к Фетисову Евсею за 5 сажен (4 десятины ему, а одну - себе). Когда меня оставили одного ночью на стане первый раз, было так страшно, что я бросил стан и сбежал. А после уже привык.

Был у меня и еще один побег, но по другой причине. Я говорил, что хорошо научился читать псалтырь. И вот, у кого кто умрет, идут к отцу, просят: "Отпусти Андрюшку по упокойнику почитать!". Отец отпускал. Однажды помер Макаров Семен Федорыч. Он держал кабак и опился водки. Вот приходят к отцу: "Отпусти сына почитать по усопшему!". Отец говорит: "Иди, сынок!". Я пришел, разложил псалтырь, стал читать: "Блажен муж иже не иде на совет нечестивых..." и так дальше. Старухи рядом молились, а на дворе гроб делали. А как стемнело, старухи домой ушли, а какие остались - поснули. И я слышу, или так показалось - чем был упокойник накрыт, зашуршало, и воздух пошел нехороший. Я отворил окно, а сам подумал: или он как скоропостижно помер, воздух из него выходит, или мертвый хочет ожить. А в это время еще коленкор [4] на голове покойника зашатался, и я схватил псалтырь и в окно удрал домой.

Чтение псалтыря в меня сильно вросло. А когда сдавал испытания для поступления в учебную комиссию, тоже начал читать псалтырь, а начальник засмеялся: "Быстров! У нас упокойников нет!"

К 1900 году мы уже стали жить получше. А до 1910 года отец вторую долю ветряка у брата выкупил, купил корову, кобылу. От них пошел приплод. А тут и мой брат Ермолай вернулся со службы, мы перестали ходить по работникам, стало складней пахать.

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Примечания:

-----------------

1. Станица Арчадинская расположена в 20 км от станции Серебряково, при впадении реки Арчадинки в реку Медведицу - приток Дона.

2. Станица Усть-Медведицкая - сейчас гор. Серафимович Волгоградской области.

3. В 7 км от станции Раковка Приволжской ж/д

4. Коленкор - х/б ткань, которой покрывали голову покойника

=========================================================================

Глава вторая.

Фото: 1912 г. В учебной команде после экзаменов с друзьями-станичниками. Быстров Андрей в центре с призовыми серебряными часами Павел Буре (держит в левой руке) полученными за отличную джигитовку.

"В 1910 году меня женили на Надежде Семеновне Фетисовой. Её родители жили на хуторе Сухов-2. Отец, Семен Пименович, на воинской службе не был. Он долго служил в станичном Арчединском управлении казначеем и за хорошую работу произведен в урядники. Потом держал две тройки почтовых лошадей с бубенцами. А потом умерла его жена. У нас есть такая пословица: "Лучше семь раз сгореть, чем кому-то из супругов помереть" - мол, очень тяжело переносить. У него осталось четыре дитя. А он, нет, чтобы поскорее жениться, начал пить, чтобы горе своё убить. Пропил одну тройку лошадей, а другую у пьяного цыгане украли и угнали. Потом опомнился, взял себе жену с четырьмя детьми. Да еще после и сами народили пятерых, в том числе и Надежду Семеновну. Стал бедным. А тут трех сыновей на службу справил - совсем влез в долги. Был такой порядок: если справлять казака не на что, справляет станичное управление - покупает коня, всё снаряжение и обмундирование, а пай земли отбирает и продает. Так поступили и с Семеном Пименовичем. Те, у кого было три сына, справит их на службу и разорится, сделается нищим. Была такая пословица: "Слава казачья, а жизнь собачья". Семен нанялся два табуна стеречь. И наша Надежда Семеновна до замужества пять лет стерегла отару овец.

А в 1911 году меня взяли на службу. Когда стали справлять, не обошлось без расходов. Казак должен был сам за свой счет справить коня с седлом и сумами, 2 пики, 2 шинели, 2 мундира с шароварами - парадный и повседневный, 2 папахи, 2 фуражки, 2 пары сапог, 2 пары белья, 2 полотенца, 2 пары портянок.

Отец думал обойтись конём моего брата Ермолая, который уже отслужил, но станичное правление коня забраковало - старый. Тогда продали пару быков и купили нового коня. Но его тоже забраковали - оказался на два вершка [1] ниже положенного. Продавать коня было уже некогда, пришлось влезть в долг и взять пособие на коня.

Вопервах (поначалу) на службе было скучно. Ведь дома остались отец, мать, молодая жена - в положении к тому же. На службе первое время хлеба не хватало. Казак получал на довольствие в день по 3 фунта [1] ржаного хлеба, 78 золотников [2] вареного мяса, 6 золотников сахара, 28 золотников крупы и деньгами 2.5 коп. на разную приправу - соль, перец, лавровый лист. Еще давали жалованье 50 коп. в месяц. Приказной [4] получал 60 коп., младший урядник [5] - 2 руб., старший урядник - 4 руб. На коня давали 2 руб. 78 коп. - купить торбу, починить и почистить сбрую. Дома за этим были отец да мать, а тут все самому: то сапоги порвались, то рубашку надо помыть да починить.

Нас молодых казаков обучали 3 месяца отдельно. В одно время пришел посмотреть и проверить молодых казаков бригадный командир - генерал-майор Болдырев. Начал спрашивать, что такое присяга, знамя, дисциплина, часовой. Когда может часовой употреблять оружие в дело, какие у него права и обязанности. А еще обязанности дежурного, дневального по казарме, по конюшне. Что такое винтовка, какого образца, из каких частей состоит, из каких частей затвор и другое такое же. Потом спрашивал, кто государь, сколько у него детей, братьев, дядьев, их всех звание и титул. После про начальство своё: генералов, штаб-офицеров, обер-офицеров - их правильные звания, отличия, титул, права и другое. Кто-то отвечал хорошо, другие плохо. Меня спросил: "Где ты служишь?" Я ответил: "Служу в 3-й сотне 15-го Донского казачьего генерала Краснова полка, во 2-й бригаде 1-й Донской казачьей дивизии 14 армейского корпуса военно-Варшавского округа, Ваше превосходительство!". Да так смело, что ему понравилось, как я громко и четко ответил. Он меня похвалил и командиру нашей сотни есаулу [6] Бурыкину говорит: "Этого молодца осенью отправь в учебную команду!"