Юность, опаленная войной

- Подъем! Подъем! Вставать!

Вскакиваю как ошпаренный. Сегодня я должен во что бы то ни стало одеться первым. Сую портянки в карман и встаю в строй. Я удивлен, увидев командира роты. Может быть, его интересует, как проходит подъем в подразделении и хорошо ли "отцы" занимаются физзарядкой?

Дежурный сержант бегает вдоль домиков, заглядывает внутрь, громко ругается на писаря, который еще не встал.

- Ничего, оставьте его,- спокойным голосом приказывает подпоручник Алерс.Я сам им займусь...

- За мной бегом - марш! - выкрикивает дежурный и занимает место впереди колонны.

Боль в ноге становится все сильнее. Оглядываюсь налево и направо. Рядом резво бегут "отцы". "Неудобно отставать",- проносится в голове, и я ускоряю темп.

Физзарядка заканчивается. Еще небольшая пробежка ко рву. Наматываю портянки, умываюсь и только теперь вспоминаю о полотенце, которое забыл в спешке. Ничего не поделаешь, вытираюсь носовым платком. Снова пробежка - и опять я чувствую боль в правой ноге.

- Сегодняшний дежурный слишком уж усердствует,- громко отмечает рядовой Куява.

- Это потому, что появился командир роты...- откликается кто-то.

Бегущие поднимают столбы пыли.

А нога, как назло, болит все сильнее. "Вероятно, надо будет пойти к Женьке",- размышляю я.

- Сразу же после завтрака идем на стрельбище! - обращается старшина к своему помощнику.

"В таком случае к эскулапам выберусь завтра,- продолжаю я размышлять.Сегодня надо стрелять. Ведь если все пройдет хорошо, я смогу получить винтовку с оптическим прицелом". Меня волнует сама мысль об этом. Мы возвращаемся с завтрака, а подиоручник все еще муштрует писаря.

- Ну и упражняется наш штабник,- громко шутит кто-то из колонны.- Командир должен чаще приходить на подъем, а то погибнет наш писарь в каптерке.

Раздается взрыв смеха.

- Рота, запевай! - приказывает старшина.

Из-за гор и рек...

затягивает кто-то в голове колонны.

Рядом с марширующими едет на породистом монголе подпоручник и покрикивает:

- Громче, ничего не слышно! Вы что, "отцы", не завтракали?

Я не знаю этой песни, но на всякий случай широко раскрываю рот, чтобы только не навлечь на себя гнев командира. Наконец мы приходим на полевое стрельбище. Пение затихает. Рота останавливается.

- Десять минут на перекур,- разрешает командир. С облегчением вытягиваюсь на зеленой траве, но старшина Мазурек поднимает нас на ноги:

- Перекур был для меня, а для вас - оружие в козлы! Что, забыли, что в армии должен быть порядок? Только не подпирать винтовок мушками, собьете, а потом господу богу в белый свет будете стрелять и жаловаться, что оружие плохое...

Вижу, что у некоторых солдат веревочные ремешки или петельки, которыми они укрепляют козлы из винтовок, и те стоят как влитые. Вот теперь можно отдохнуть. С лугов приятно тянет сеном. Слышно, как кто-то точит косу. Сверху доносится гул самолета, и его сразу же заглушает злобный лай зениток. Через мгновение орудия умолкают, только в лазурном небе висят еще черные дымки. Рота отдыхает. Запах сена перемешивается с крепким дымом махорки, которую курят "отцы". Дым этого "фимиама" долго стелется над тем местом, где мы лежим.

Чувствую какое-то удивительное волнение перед первыми стрельбами на оценку. Очень хочется выполнить все упражнения на пятерку, чтобы потом получить снайперскую винтовку. Я смотрю на лица товарищей - на каждом видны серьезность и сосредоточенность.

Опершись о сильно искривленную березу, сидит Копер. Подхожу к нему:

- Не пошел в деревню?

- Как я мог пойти, когда сегодня стрельбы? На фронте я ведь не буду шить обмундирование! Там надо уметь метко стрелять.

- Верно говоришь, Копер. В этой войне с гитлеровцами мы должны рассчитаться за то огромное зло, которое они нам причинили...

- На меня нападает страх перед стрельбой. Боюсь грохота и отдачи винтовки.

- Нечего бояться. Ты сейчас так правильно говорил! Ты ведь старый, опытный. Помни: надо делать все спокойно. Тщательно прицелься под яблочко и медленно нажимай на спусковой крючок. Даже не будешь знать, когда произойдет выстрел. И полная гарантия, что пуля попадет в цель.

- Тебе хорошо говорить, ты уже столько раз стрелял. А я? Мне, портному, это было не нужно. Я жил благодаря игле и нитке, занимался своим делом...

- Ты сейчас должен отбросить сомнения. Делай так, как я тебе говорю, только спокойно, без нервов.

- Кончай курить. Рота, стройся! - прерывает нашу беседу старшина.

Перед строем стоит командир.

- Ну что ж, стрелять не трудно,- говорит он.- Цель на расстоянии ста метров, время не ограничено. Проверка результатов - после каждого выстрела. Смена стреляет один раз, затем все встают и идут к мишеням. Каждый сделает по три выстрела. А сейчас шесть добровольцев на первую смену три шага вперед!

Я выхожу вперед. Команды отдаются быстро:

- На исходный рубеж - шагом марш!

Мы получаем по одному патрону. И опять звучит команда:

- На огневой рубеж - шагом марш!

Я ложусь и занимаю удобное положение для стрельбы. Заряжаю винтовку и направляю мушку под яблочко.

- Справа по одному, огонь! - слышу я громкую команду и чуть не нажимаю на спусковой крючок. Еще немного, и я упустил бы шанс стать снайпером. Решаю делать так, как только что советовал Коперу.

Снова начинаю старательно целиться. Мушка уже в прорези. Тщательно выравниваю ее и стреляю. Почти одновременно слева раздается выстрел, а затем слышатся проклятия:

- Черт побери, сорвалось из-за тебя!

Делаю вид, что не слышу намека в свой адрес и спокойно выдыхаю. Идем к мишеням. По пути командир еще раз напоминает:

- За три шага до мишеней всем остановиться. Никто не подходит к ним, пока результат не будет зафиксирован.

Издалека сверлю взглядом свою мишень - ищу пробоину. Мне становится легче, когда я замечаю какую-то точку. Но, оказывается, желанная точка - это не что иное, как греющаяся на солнце муха. Шагаю огорченный, с опущенной головой.

Командир подходит к моей мишени. Стою по стойке "смирно" и вижу, как он химическим карандашом перечеркивает на ней отверстие. Еще два раза подходим к мишеням, и старшина каждый раз отмечает крестиком место попадания. "Вечером надо будет попросить у командира роты снайперскую винтовку",- размышляю я.

После стрельбы нас обступают товарищи и с интересом спрашивают:

- Попал? Куда целился?

Кто-то слегка ударяет меня в спину и просит:

- Одолжи свою винтовку.- Оглядываюсь на любителя чужого оружия и вижу круглое, добродушное лицо Копера.- Дай пострелять из твоей винтовки, она так точно бьет.

- Копер, я бы охотно тебе дал, но пойми, на фронте ты должен будешь стрелять из своей. Там я тебе одолжить винтовку не смогу.

- На фронте мы не будем стрелять на оценку...

- Нет, конечно, не на оценку, а на жизнь. В партизанском отряде меня учили, что надо верить в свое оружие. И твоя, и моя винтовки одинаково хороши, все зависит от стрелка.

- Это, конечно, так... И я буду стрелять из своей винтовки, но сейчас все-таки предпочел бы из твоей.

Один за другим грохочут выстрелы. Промахов мало. Можно сказать смело, что "отцы" не подкачали, и напрасно беспокоится командир, что с ними будет тяжело в бою. Даже портной Копер сумел поразить мишень. После учений всем, кто поразил цель три раза, командир объявляет благодарность перед строем. Мы забираем мишени и, распевая бравурную песню, возвращаемся в лагерь.

Во время обеденного перерыва подпоручник Алерс вызывает меня к себе. Вхожу и громко щелкаю каблуками.

- Видел сегодня на стрельбище, что наша партизанская наука не прошла для тебя даром. Хорошо стреляешь...

- А нельзя ли мне получить снайперскую винтовку? - спрашиваю я несмело.

- Именно поэтому я тебя и вызвал. Винтовку ты заслужил. Обратись к старшине, он уже знает.

- Слушаюсь, гражданин подпоручник! Благодарю! - радостно восклицаю я.