Заседание рейхстага обявляю открытым

Отсюда вытекали сформулированные Марксом и Энгельсом для I Интернационала — первого созданного ими международного объединения рабочих — требования, направленные не на запрещение женского труда, за что ратовали многие немарксистские руководители рабочих, а па объединение борьбы мужчин и женщин против капитализма, в том числе и за социальную охрану женского труда. Правда, в то время Клара имела в виду охрану труда только беременных женщин и молодых матерей. У нее еще не хватало таких глубоких связей с рабочим классом, такого знания его жизни, которые в последующие годы явились для нее источником сил и знаний. По многим более поздним ее произведениям было видно, какое глубокое, на всю жизнь, впечатление произвели смелое и мужественное поведение и героические дела женщин во французской буржуазной революции и в рабочем движении Франции. Вскоре по возвращении на родину она опубликовала в редактируемой ею газете для женщин «Гляйхайт» («Равенство») серию интересных исследований о Манон Жанне Ролан и других выдающихся женщинах Великой французской революции 1789 года, а также работу об участии женщин в знаменитом всенародном движении, которое заставило вероломного французского короля и Марию-Антуанетту переехать из Версаля в Париж. В незавершенной работе Клары Цеткин «К истории пролетарского женского движения в Германии» говорится о героизме тысяч женщин в массовом боевом движении тех лет, их клубах и крупных, раскинутых по всей Франции союзах, таких, как Общество друзей свободы и равенства, их выступлениях на политических митингах и уличных демонстрациях, участии в боях революционных армий, настойчивых требованиях полного равноправия, нашедших свое выражение в Декларации, провозглашенной Олимпией де Гуж. С восхищением вспоминала она о француженках, получивших боевое крещение под руководством I Интернационала, лионских ткачихах, выигравших с его помощью забастовку и подавших своим выступлением сигнал всем рабочим Лиона, о храбрых коммунарках, которые вместе с мужчинами защищали Коммуну. С некоторыми из этих женщин, ветеранами Коммуны, Клара поддерживала дружеские отношения, прежде всего с Луизой Мишель, пламенной революционеркой, по профессии учительницей, человеком высокообразованным и необычайно деликатным и чутким.

Вместе со своими детьми Клара часто навещала Луизу. Беседуя с ней и другими женщинами — героинями Коммуны, Клара убеждалась в том, что они отнюдь не чувствуют себя побежденными, так как знают, что их страдания не были напрасными. Луиза Мишель повторила ей то, что писала в своей книге: «Будущее принадлежит новому человечеству... можем ли мы представить себе, как оно будет выглядеть, это будущее? Пусть мы послужим мостом для человечества в его поступательном движении вперед... Идти на штурм все-таки стоило. Коммуну, окруженную со всех сторон, ожидала только смерть. Ей оставалось одно — быть храброй, и такой она была. Коммуна широко распахнула двери грядущему, и оно обязательно в них войдет».

Эта гордая убежденность в правоте своего дела глубоко трогала и волновала Клару. Революционная борьба французских женщин оказала на нее сильное влияние и укрепила ее решимость все сделать для того, чтобы вовлечь трудящихся женщин в активную борьбу за социализм.

Клара Цеткин становится оратором

Когда Клара делилась с мужем своими планами вовлечения женщин в революционное движение, а это происходило довольно часто, он полушутя, а порой и вполне серьезно говорил, что для этого ей прежде всего надо стать хорошим оратором.

Клара была очень стеснительной, и перед публичными выступлениями даже перед немногочисленной аудиторией ее охватывала непреодолимая робость. Все попытки Осипа побороть эту застенчивость успеха не имели. Однажды он даже включил ее в список ораторов, но, когда подошла очередь, Клара смущенно и растерянно сказала, что от выступления отказывается, хотя сказать ей было что.

Но однажды случилось так, что ее, как говорят, бросили в воду и она должна была плыть. Произошло это в Лейпциге в 1886 году. Клара гостила у матери и брата, ей надо было оправиться после болезни. По приезде на родину она прежде всего навестила бывшего мастера Осипа Мозерманиа.

Клара застала его вместе с друзьями в небольшом садике подле дома. Клару буквально засыпали вопросами. Полицейский закон против социалистов привел к изоляции немецких рабочих от трудящихся других стран. И теперь им не терпелось узнать, что происходит во Франции, каковы перспективы у французских товарищей, происходят ли там забастовки, как обстоят дела у английских, итальянских и американских рабочих. На все эти вопросы Клара отвечала, как могла, и сама спрашивала о многом.

Несколько дней спустя товарищи обратились к ней с просьбой повторить свое сообщение на собрании. Это озадачило Клару, но уклониться она не могла, так как понимала, что обязана выступить перед лейпцигскими рабочими. Итак, Клара согласилась, но на первое собрание шла, объятая паническим страхом.

И действительно, с ней произошло то, что случалось со многими, впервые выступающими публично. На первых же словах она запнулась и в полной растерянности стояла перед своими товарищами. «У меня было такое ощущение,— рассказывала Клара впоследствии,— что я вместе со столом, за которым находилась, повисла в воздухе. Но товарищи по-дружески ободряли меня, я собралась с мыслями и благополучно закончила свой доклад».

После этого Кларе пришлось выступать на многих собраниях. Нелегальные встречи происходили на квартирах рабочих, в отдаленных, расположенных где-нибудь в лесу, закусочных и даже... на огородах. Она ездила туда тайно, в семье об этом не должны были знать. Часто она брала с собой детей, которые вместе с ней приехали в Лейпциг. Младшего нес обычно на руках кто-либо из товарищей. После собрания товарищи помогали ей с ребятами добраться домой.

В своих выступлениях Клара говорила о международном рабочем движении, о работе Бебеля «Женщина и социализм», которая тогда в Лейпциге часто была предметом оживленных дискуссий.

Выступления на нелегальных собраниях, несмотря на то что они маскировались под дни рождения и другие безобидные события и принимались все возможные меры предосторожности, представляли для Клары немалую опасность. Вильгельм Либкпехт, которого она посетила в Боре-дорфе, близ Лейпцига, где оп находился в ссылке, весьма опасался за судьбу молодой революционерки. Именно в эти дни было положено начало их дружбе.

Через несколько месяцев она уехала окончательно выздоровевшей и окрепшей. На вокзале ее ждал сюрприз. Сюда прибыли многие рабочие вместе с женами. Они принесли цветы для Клары, сладости и яблоки для детей. Начальник станции разводил руками, поражаясь тому вниманию, которое было оказано этой молодой женщине с двумя маленькими детьми. Когда поезд тронулся, среди провожающих раздались возгласы: «Да здравствует международная социал-демократия!»

Для Клары же это было самое чудесное время, ибо она одержала победу над собой. Ее дружбе с лейпцигскими товарищами суждено было сохраниться павсегда.

Радостная, полная планов, возвращалась Клара в Париж.

«Я не могу—не существует!»

Но вскоре над головой Клары начали сгущаться тучи. По возвращении ее в Париж Осипа окончательно свалила тяжелая и коварная болезнь спинного мозга, которая давно терзала его. Он лежал парализованный, и врачи находили его положение безнадежным. Клара страдала оттого, что вынуждена была беспомощно наблюдать, как Осип медленно угасал.

Теперь на ее плечи легла вся тяжесть борьбы за существование. Порой бывало настолько трудно, что Кларе казалось, она не выдержит. Именно в эти горестные дни она пришла к выводу, которому неуклонно следовала всю жизнь: «Я не могу — не существует!» Эти слова стали девизом для многих борющихся женщин. Благодаря огромному напряжению воли и самоотверженности ей удавалось делать невозможное: обеспечивать семью, вести политическую работу и в то же время окружить мужа самым нежным уходом. Она ощущала постоянную помощь и солидарность товарищей. Ее старый друг мадам Робин помогала вести домашнее хозяйство и еще больше, чем ранее, заботилась о детях.