Беседы

— А каков сейчас объем токсичных долгов?

— Многие активы стали неликвидными, и объективно оценить величину токсичных долгов очень трудно. Американские антикризисные программы — и план Полсона, и план Обамы — предусматривают выкуп токсичных активов. Но при этом цифры берутся более или менее с потолка и, как только они объявляются, аналитики начинают говорить, что на самом деле токсичных активов в несколько раз больше.

— Если сравнить ситуацию в США и Европе, то где она острей?

— Долговой навес больше в США, и им потребуется более глубокая коррекция, т. е. более существенное снижение объема долгов по отношению к валовому внутреннему продукту, и такая коррекция уже началась. Это в первую очередь означает сокращение потребления домашних хозяйств.

— А есть оценки кредитного рычага?

— По Европе у меня нет данных, а в Соединенных Штатах — три с половиной раза. В Европе домашние хозяйства гораздо менее вовлечены в использование кредита, Европа более консервативна.

— Каковы последствия кризиса для системы финансовой отчетности?

— Думаю, что, в принципе, система оценивания по международным стандартам — МСФО — будет и дальше применяться. Она достаточно адекватно отражает реальное финансовое состояние компании. Регулятор может немножко смягчать требования, но потом они могут быть восстановлены.

— А как дело обстоит с рейтинговыми агентствами?

— Единственная забота рейтинговых агентств — это количество заказов. Вряд ли они существенно пострадают. У них проблема морального характера: их критикуют за то, что, когда все было хорошо, имел место стабильный рост, они его подстегивали, повышая рейтинги. Этот рост содержал в себе огромные риски, а рейтинговые агентства игнорировали данный факт. И наоборот: когда ситуация резко ухудшается, все рушится, они отзывают рейтинги и тем самым подталкивают к паническому бегству кредиторов и инвесторов. Сейчас они пытаются понять, как действовать в этой ситуации, чтобы ее еще больше не усугублять, но пока, по-моему, ничего не придумали. На самом деле идеология работы рейтинговых агентств должна измениться. Им следует работать не проциклически, а ациклически или антициклически. Но это довольно сложно, поскольку деньги за рейтинги они получают от компаний напрямую.

— Как давосское сообщество воспринимает сложившуюся ситуацию? Год назад у них все риски были под прицелом, обстановка оценивалась вполне адекватно.

— Сегодня Давосский форум просто констатировал катастрофу. Насколько я понимаю, сейчас фактически идет поиск в темноте.

— И к чему приведет этот поиск?

— Вектор примерно понятен — впереди достаточно длительная стагнация. Сначала будет иметь место спад, связанный с сокращением кредитного рычага. Неизбежна реструктуризация или слияния и поглощения, для того чтобы каким-то образом урегулировать долговые обязательства перед кредиторами. Это займет довольно много времени. Не буду утверждать, что десятилетия, как говорят некоторые пророки, но несколько лет это продлится. Возможно, спад, который пока будет углубляться, довольно быстро закончится. Не будет падения, но не будет и быстрого возрождения, предстоит трудный выход из положения. Это самый реальный сценарий.

— Как в этой ситуации, на Ваш взгляд, ведут себя российское Правительство и Центральный банк?

— В принципе, достаточно адекватно, но поначалу давали много обещаний, хватались: собирались поддержать розничные сети, потом авиапром, автопром. В действиях Центрального банка больше логики. Любой кризис в финансовой системе, как правило, начинается с кризиса ликвидности, и затем возникают проблемы с капиталом, заемщиками и т. д. Так вот, Центральный банк поступил очень просто: он закачал огромное количество денег через механизм беззалоговых аукционов, элиминировав, таким образом, кризис ликвидности. Начавшаяся было паника оказалась погашена, массовое изъятие вкладов предотвращено. Конечно, проблемы в банковой системе остались, и сейчас они будут проявляться, так сказать, в плановом порядке. На мой взгляд, девальвация рубля все-таки мягкая, хотя это было достаточно спорное решение. С одной стороны, понятно, что условия внешней торговли резко поменялись и курс рубля должен быть другим. Экспорт очень сильно упал, значит, импорт тоже должен сократиться. Нужна была коррекция, и Центральный банк провел эту коррекцию, но провел ее…

— Грубовато все-таки. Вам так не кажется?

— Я бы сказал — дороговато. Очень многих простимулировали купить валюту, и будем надеяться, что эта валюта через некоторое время будет использована рационально. Сейчас в действиях Правительства больше системности, четче понимание макроэкономической ситуации, все не так плохо делается.

В рамках общей бюджетной политики нужно больше внимания уделять поддержке людей. Это правильно с точки зрения сохранения социальной стабильности и справедливости. А владельцы компаний сами справятся — или не справятся, тогда придут другие. Исключение составляют стратегические оборонные предприятия, их на самотек пускать нельзя, иначе продадут активы. Причем в зависимости от региона масштабы такой поддержки должны варьироваться. Есть места, это в первую очередь моногорода, где нужно быть очень внимательными. Имеется информация, что люди кончают жизнь самоубийством, потеряв работу.

— Как Вы относитесь к идее, которую высказывал Гайдар?

— Это непростая проблема. Во-первых, очень важно уточнить, о каком периоде мы говорим. Было время, когда существовала очень большая угроза оттока капитала.

А если деньги убегают, планы Правительства рушатся — уменьшаются резервы, падает курс валюты. Эту ситуацию нужно было локализовать. Каким образом? Сделать деньги дорогими и уменьшить их количество, чтобы люди поняли, что нет денег для того, чтобы покупать валюту. Так и было сделано. Когда все поверят в стабильность, можно будет потихонечку снижать процентную ставку и смотреть, как на это отреагирует капитал. Если его отток не увеличивается, можно еще снизить. Это ситуация необычная, непривычная. Сейчас капитал бежит в Соединенные Штаты, потому что считается, что у доллара нет валютного риска. Почему нет утечки капитала из Китая? А потому что, во-первых, там не было большого кредитного капитала, а были прямые инвестиции. Во-вторых, зачем китайцам покупать доллар, когда юань крепко стоит и можно спокойно с ним работать? Поэтому я и говорю, что мягкая девальвация в этом смысле была опасна. Лучше бы побыстрее скорректировали курс рубля.

— А до какого уровня, на Ваш взгляд?

— Может быть, даже до сегодняшнего уровня. Хотя все понимают, что если нефть упадет еще в два раза, то рубль будет девальвирован. К сожалению, нефть — это наше проклятье, как принято говорить. И этим мы тоже отличаемся от Китая.

— Можно ли сейчас использовать те же средства для выхода из кризиса, что и в 1998 г.?

— Нет, это разные ситуации, и сравнивать их не следует. Дефолт 1998 г. породил локальный экономический кризис в рамках отдельно взятой страны. Сейчас ситуация сложнее, потому что весь мир страдает и весь мир защищается.

— Как Россию воспринимают в мире? Кто мы?

— Как экономику с не очень четкими целями развития, на мой взгляд. На уровне риторики руководства страны все понятно, но на уровне обыденного сознания, на уровне бизнеса у нас отсутствует экономическое кредо.

— И каким же должно быть наше кредо?

— Оно должно формулироваться в недрах общества.

— А почему общество никак его не сформулирует?

— Потому, наверное, что мы все еще находимся в состоянии перехода.

— Перехода неизвестно куда?

— Все страны идут неизвестно куда, даже Китай, у которого есть 100-летний период планирования, хотя китайцы как раз более или менее четко формулируют свои цели. Не нужно спешить, главное — очень четко видеть будущее, а для этого надо на нем сосредоточиться. В России такой сосредоточенности нет.