Смейся, паяц!

– А Москву я беру себе.

Это звучало устрашающе, но Москва могла спать спокойно: постоянно стремясь к призрачному обогащению, Эмиль всегда самоуничтожал свои самые интересные начинания. Я мог бы привести множество примеров, подтверждающих этот тезис, но расскажу лишь один эпизод, который меня очень рассмешил и, наверное, поэтому запомнился. Я уже говорил об открытии им магазинчика, который он наполнял сувенирами и бутылками вина в ожидании нашествия паломников, которые всё это расхватают, оставив ему взамен тысячи и тысячи долларов. Однажды он исчез. Это не удивило ни меня, ни его семью: он был подвержен запоям и в эти дни уходил в глубокое подполье. На сей раз он отсутствовал дольше обычного, недели две. Появился заросший, опухший, с синяками под глазами. Вначале пытался сочинить историю о какой-то командировке, но потом, запутавшись, «раскололся»:

– Я всё это время провёл у себя в магазине, заперся, никому не открывал и не отвечал на телефонные звонки.

– Что ты там делал?

– Пил.

Оказалось, он за эти десять дней выпил всё то вино, которое завозил в магазин в течение месяца, выпил весь свой планируемый доход.

– Пока я там сидел, я понял: магазин – это мелко. У меня есть новая идея: надо строить «Малый Израиль», для туристов. Даже тысяча человек в день по пятьдесят шекелей – это пятьдесят тысяч, а теперь умножь на тридцать дней – сколько это в месяц? А в год, а?.. – Глаза его загорелись, и он стал подсчитывать свои новые миллионные прибыли.

Повторяю: он обладал безграничной фантазией и неуёмной энергией – если бы их использовать в мирных целях, он мог бы запустить космический корабль на Нептун или даже добиться повышения пособия для новых репатриантов.

Но все свои способности он тратил на строительство воздушных замков, на организацию своих интервью, которые он обожал давать во все издания, вплоть до телефонного справочника; не пропускал ни одного фестиваля, ни одного форума, ни одного симпозиума, любого, даже матерей-одиночек. Это давало ему возможность быть на виду, рассказывать о своих планах и, самое главное, фотографироваться со всеми известными личностями – эти фото затем украшали стены его офиса, придавая весомость его хозяину.

Охмурённые красноречием, некоторые доверчивые бизнесмены давали ему деньги для проектов, но он их не вкладывал в дело, а тут же тратил: покупал самую длинную машину, нанимал шофёра, брал длинноногую секретаршу, приобретал самый дорогой мобильный телефон, устраивал приёмы, презентации… Естественно, деньги очень быстро таяли и ему приходилось скрываться от своих кредиторов, иногда его за это жестоко били. Когда он тратил деньги, то прекрасно понимал, чем это закончится, но остановиться не мог – желание производить впечатление преуспевающего человека было сильнее, чем предчувствие возмездия.

Последний год он работал в Москве: опять машина с шофёром, опять молодая секретарша, опять стены офиса обклеены фотографиями великих мира сего, рядом с которыми он, Эмиль. И снова, с неугасающим воодушевлением, он рассказывал мне о новых грандиозных проектах, в которых якобы участвуют и мэр Москвы Лужков, и скульптор Церетели, и самые ведущие бизнесмены России…

Через месяц после нашего свидания, мне сообщили, что он скоропостижно умер, подозревали, что не своей смертью.

Когда-то я пообещал, что непременно выведу его образ в своём рассказе или повести. Он очень этому обрадовался. «Но это будет отрицательный образ» – предупредил я. Он замахал руками: «Какая разница! Важно себя увековечить!». Потом, при каждой встрече он напоминал о моём обещании. Узнав, что я пишу этот роман, попросил: «Пожалуйста, вставь в него и меня – там будет столько известных фамилий, и моя тоже!». Тогда я посмеялся и пообещал. А сегодня обещание выполнил.

Из журнала «БАЛАГАН»

СЛОВО РЕДАКТОРА: «ГЛАВНОЕ – НЕ НАУЧИТЬСЯ ! »

…Господи! Как мы похожи! И мы, и наши страны.

Я вспоминаю, как в Москве, во время снежных заносов, каждый год, в газетах, по радио, на телеэкранах клеймили Моссовет за то, что опять не подготовили к зиме снегоуборочные машины. И каждый год разные дяди били себя в грудь, оправдываясь неожиданностью снегопада. И их можно понять: снег зимой – это же неожиданность!

Аналогичная ситуация в Израиле. С начала каждого сентября вся страна ждёт дождей, с надеждой смотрит на небо, молит Бога ниспослать спасительную влагу. И когда дождь, наконец, выпадает, начинается паника: улицы превращаются в реки, площади – в озёра, машины захлёбываются и глохнут. Проехать, точнее, проплыть, можно только поставив на машину парус. И каждый год звучат гневные обвинения в адрес мэрий и правительства за не сделанные водостоки, и каждый раз разные дяди бьют себя в грудь, оправдываясь, что не ожидали. И их можно понять: дождь осенью – это же неожиданность!

Кто у кого научился?.. Государство Израиль создавали, в основном, выходцы из России, Украины, Белоруссии – думаю, они и привезли сюда все болезни большого социализма, от которых эта маленькая страна по сей день не может излечиться.

Например, здесь уже тоже начали досрочно сдавать в производство вокзалы, здания, дороги… (В СНГ, мне кажется с этим уже покончили, после того, как досрочно сдали перестройку). Эту сдачу важных объектов мы тоже стали подгонять к знаменательным датам, только даты у нас разные: там было ко дню Октябрьской революции, здесь – ко дню Великого Исхода из Египта.

Недавно я давал интервью одному импортному журналисту. Задавая вопрос за вопросом, он подталкивал меня к ответу о том, как трудна и бесперспективна судьба писателя в Израиле, особенно, писателя «без языка». Я прервал его: «Прежде, чем я отвечу, задайте мне самый последний, заключительный вопрос: жалею ли я, что приехал жить в Израиль?»

– Ну!? – подстегнул он меня.

– Не жалею, – ответил я. – А теперь задавайте предыдущие.

– Теперь они потеряли актуальность, – огорчился он.

– Тогда я сам расскажу вам о своих ощущениях.

И стал говорить о том, что радует меня в моей новой жизни и что вызывает протест. Очевидно, отрицательного было немало, потому что он удивился:

– Говорите, не жалеете… А почему же так критикуете Израиль?

– Потому что люблю, – ответил я. – Я любил Украину, любил Россию и всегда боролся со всем, что меня огорчало и возмущало. А сейчас я так же веду себя и в Израиле.

Да, я люблю эту страну, где даже в дни иракских обстрелов чувствовал себя более уверенно и защищено, чем в мирное время у себя в Кузьминках!

Да, я горжусь, глядя на пудовые ладони и метровые плечи израильских парней, навсегда нокаутировавших миф о хилых и тщедушных евреях!

Да, я восхищаюсь израильскими женщинами, которые родив восьмерых детей, окончив девять курсов по разным усовершенствованиям, приготовив десять блюд для субботнего обеда, умудряются ещё ослепительно улыбаться, привлекать внимание и пробуждать надежды!

В этой шумной, горячей, экстремально-противоречивой стране, я многое впитал, признал, полюбил, но… Мы не обогатили эту страну ни золотом, ни долларами, ни брильянтами. Но привезли сюда другие ценности: наши умелые руки, наш высокий интеллект и, самое дорогое, впитанное там и ставшее нашим – широту души, до смешного наивной и доверчивой.

Получая чек в день зарплаты, наш бухгалтер, работающий внештатно, вздохнув, произнёс:

– Вы единственные, кто даёт мне чек без напоминаний. – Снова вздохнул и добавил. – Жаль, что и вы скоро научитесь тянуть, откладывать, платить с опозданием… Здесь этому быстро учатся.

Неужели не выдержим, сломаемся и опустошим наши души?.. Упаси, Боже!..

Давайте же изо всех сил сохранять и беречь то самое дорогое, что мы оставили в России и что вывезли из неё: отзывчивость и донкихотство, неумение не поделиться, приоритет духовного над материальным!..