Ложь об Освенциме

Имя и адрес известны

Ложь — это сильное оружие на войне. Геббельс, так говорили мне, обманывал немецкий народ или, во всяком случае, не всегда говорил правду. Однако англичанин был искуснее во лжи. Он обманул немецкий народ — своего врага. Мы поверили в эту ложь, и мы верим в эту ложь еще сегодня. Все же, одновременно мы должны теперь констатировать, что, все же, Геббельс в очень многих из его высказываний и пропаганды являлся правым. С этим вынужден был согласиться даже Черчилль с его оценкой: «Мы зарезали не ту свинью». Англия принадлежит к великим проигравшим последней войны — именно так, как это прогнозировал Геббельс.

Читатель из Швейцарии, имя и адрес известны

Я даже думаю, что на этот раз мир проснется. Это может привести, вероятно, даже к действительно бесцеремонному всемирному отвержению этих вечных склочников, подстрекателей и лжецов. Пройдите однажды по улицам мира, например, по улицам Бразилии. Народ покажет Вам тогда его негодование от того, что ему еще и сегодня, т. е. спустя поколение после последней мировой войны, снова и снова подают эту провокационную чепуху, которая протежируется также здесь еще несколькими газетами — естественно, за хорошие деньги — и так до сегодняшнего дня. Позавчера мы читали: «Гитлеру нравилось, когда девушки ему испражнялись на лицо и на голову…» Ну, что мы тут должны сказать?? Мы должны помогать поддерживать на плаву эту тему даже с возможными хорошими исправляющими контраргументами?? Во время войны я читал, что Геринг в Египте развлекался с древними мумиями…

Альфред Винкельманн, Итатиайя/Бразилия

Во что превратились люди? В рабов и слуг. Они приветствуют победителей возгласами ликования — даже если это наши враги. Естественно, что они та же приветствовали бы возгласами ликования и нас, если бы мы как победители возвратились домой. Мы не победили, так как нас предали. Сегодня предатели — это герои, а на нас плюют. Германия, родина, как низко ты опустилась. Но, тем не менее, я люблю тебя и не могу отказаться от моей веры в тебя, несмотря на все то, что произошло.

Бывший солдат Ваффен-СС

Сообщение о моих личных впечатлениях от концлагеря Освенцим в 1944 году.

Побужденный ставшими известными мне в этом году сообщениями участкового судьи доктора фон Бризена и бывшего капитана Надольски о концлагере Берген-Бельзен я решился записать также мои собственные впечатления от концлагеря Освенцим, которые я получил во время нескольких посещений этого лагеря в 1944 году. Я сразу подчеркну, что я вызвал в памяти эти впечатления не только теперь или, например, на основании т. н. Освенцимского процесса, но я размышлял над этими вещами, с тех пор как после несчастного исхода войны снова и снова распространялись самые невероятные описания о немецких концлагерях. Я в беседах с самыми различными людьми об этой теме снова и снова возвращался к этим моим впечатлениям, по существу, в таком виде, как я здесь записываю их. Несколько таких бесед в моем кругу коллег в 1965 году привели к тому, что один из участников донес на меня в судебный орган как на «неофашиста». Тем не менее, я должен был также при дисциплинарном процессе придерживаться моего описания, так как оно соответствует истине. Однако мне не поверили; только признали, что я был «введен в заблуждение в этом отношении».

В 1944 году я был офицером-ординарцем в штабе 12-го зенитно-артиллерийского дивизиона воздушно-десантных войск. Мое подразделение с середины июля до примерно середины сентября располагалось поблизости концлагеря Освенцим для защиты промышленных сооружений, в которых работали также заключенные лагеря. Штаб дивизиона располагался в маленькой деревне Осиек, которая лежала недалеко от Освенцима. Мы получали наше продовольственное снабжение в течение этого времени — во всяком случае, частично — из складов концлагеря, где была, среди прочего, и своя бойня, и собственная пекарня. Я со служащим, ответственным за продовольственное снабжение, и с адъютантом нашего дивизиона неоднократно бывал в лагере, первый раз с целью достижения более близких договоренностей о регулировании продовольственного снабжения нашего дивизиона. Другой раз нас официально пригласили для осмотра концлагеря. В целом я, насколько я помню, был в лагере три или четыре раза. Ни при каком из этих посещений я не видел устройств для казней газом, печей для кремации, орудий пыток или похожих ужасных вещей. Лагерь произвел на меня впечатление ухоженного, что позволяло сделать вывод о его замечательной организации. В нем наряду с уже упомянутыми ремесленными производствами были еще другие, как например, сапожная и пошивочная мастерские. Для размещения заключенных были предусмотрены большие бараки, которые все были оснащены кроватями. В ремесленных производствах были заняты, впрочем, исключительно заключенные. Этот лагерь по-своему напомнил мне о лагерях военизированной трудовой повинности, в котором я отрабатывал мою полугодовую трудовую повинность, только что он был, естественно, существенно больше.

Ни при каком из моих посещений я не мог заметить, что с заключенными, если они присутствовали в лагере (это были работавшие в отдельных предприятиях лагеря или те, которые были откомандированы для поддержания чистоты в лагере) обращались плохо или тем более бесчеловечно. Это мое впечатление необычно совпадает с тем, которое получил господин фон Бризен относительно концлагеря Берген-Бельзен. При одном из моих посещений я даже видел, что из работавших в бюро руководства лагеря заключенных-женщин — судя по их внешнему виду речь шла о еврейках — каждая получила по одной бутылке молока на своем рабочем месте. Никто из арестантов не вел себя так, как будто они боялись истязаний, или тем более смерти.

С последней точки зрения в моей памяти особенно запечатлелась одна встреча с заключенными. Когда я однажды вечером с несколькими приятелями стоял поблизости от лагеря, мы наблюдали длинную колонну арестантов, которые возвращались в лагерь с работы на промышленных предприятиях. Их сопровождало сравнительно немного эсэсовцев, причем пожилых, — и они производили действительно недисциплинированное впечатление. Они громко беседовали и при этом также смеялись. Два или три арестанта подходили, когда они видели нас, из походной колонны, становились перед нами, расстегивали брюки и мочились. При этом они ухмылялись в нашу сторону. Хотя это можно было понять только там, что они хотели продемонстрировать этим нам свое презрение, сопровождающие эсэсовцы вообще, не обращали внимания на это. Всякий раз, когда мне позже приходилось слышать что-то о якобы постоянном страхе смерти в концлагере, я должен был думать об этом инциденте. Так не ведут себя люди, которые находятся под постоянной угрозой смерти!

Наконец, я еще могу свидетельствовать, что немецкому населению, которое жило в Осиеке, ничего не было известно о возможных ужасах или тем более о массовых уничтожениях в концлагере. Во всяком случае, никто мне тогда ничего такого не рассказывал.

Дополнительно я укажу еще на следующее: В музее концлагеря Дахау находится фотография с подписью «печи для кремации в Освенциме». Я думаю, что узнал там печи пекарни, которые показывал нам один заключенный во время работы пекарни.

Доктор юриспруденции Вильгельм Штэглих, 2 Гамбург 50

В течение примерно 8 недель моего откомандирования я хорошо познакомился как с концлагерем Освенцим, так и с тогдашним комендантом лагеря оберштурмбаннфюрером СС Бэром. Много лет спустя его нашли в Шлезвиг-Гольштейне, после чего он умер в следственной тюрьме — или был вынужден умереть. Насколько я помню, он был фронтовым офицером и был переведен на службу в лагерь. Он был разговорчив и признался мне, что не распоряжался собственностью заключенных и не хотел рисковать жизнью и из-за чемодана, о котором я его просил. Между тем я познакомился с одним унтерфюрером, и он тоже подтвердил это, как и то, что если кто-то будет злоупотреблять в обращении с заключенными, то его может ждать штрафной лагерь. За эти недели я узнал, что отдельными специально выделенными группами рабочих руководили только капо, и что именно они могли награждать арестантов пинками. Четырнадцать дней также моя семья была в лагере. Сама по себе жизнь лагеря проходила спокойно. То, что произошло после крушения и пропагандируется еще сегодня, это преувеличение и клевета на факты. В течение десятилетий продолжается поход по одурачиванию и моральному опусканию в рамках перевоспитания, и он увенчался успехом. Сегодняшняя молодежь ничего другого даже не знает, ее воспитатели гнут спины перед нынешними властителями, красный партбилет имеет для них решающее значение.