Покорение высоты

И все-таки этому удивительному материалу не везло: слишком горячие головы брались за него, ожидая легких успехов. У железобетона оказался крепкий характер, намного крепче, чем хотелось бы торопливым строителям».

Профессор Молотилов рассказал о неудачных попытках строить из железобетона корабли и самолеты и предостерегал от чрезмерной переоценки его свойств. И вместе с тем: «Из бетона уже сегодня можно было бы возвести все, что возводят строители из других материалов. Облегченные его марки и разновидности могут полностью заменить на стройке дерево. Железобетон по многим характеристикам превосходит металлические конструкции, подкупая простотой изготовления и копеечной себестоимостью. В том, что сегодня железобетон не умеет быть красивым и выглядит непривлекательно, сам он нисколько не виноват. Его самое главное достоинство — дешевизна — часто идет ему во вред. Первые клубни картофеля, привезенные из Америки, были обернуты в золотую фольгу, их боялись выронить из рук. Приготовление картофеля доверялось лучшим поварам… К тому, что легко достается, и отношение, как правило, бросовое. Но цену вещам назначаем мы, люди. Я верю, что у бетона есть своя дорогая цена и он заставит нас по достоинству оценить его. Железобетон утвердит себя на строительстве плотин, мостов, причалов и пирсов для океанских кораблей. Овладеть свойствами этого материала, раскрыть великое множество его возможностей — эти задачи ожидают еще целые поколения строителей-ученых, строителей-исследователей, архитекторов и конструкторов, способных открывать двери в будущее. Мы научимся возводить из бетона прекрасные дворцы, выдающиеся памятники нашему времени — времени большой стройки, которое грядет! XX век назовут веком железобетона».

Речь Николая Ивановича Молотилова прозвучала гимном бетону. «На ваших глазах, при вашем живом участии произойдет полный переворот прежних представлений о строительном процессе. Он станет инженерным в высоком смысле этого слова», — говорил профессор Молотилов. Он предсказывал появление ячеистых бетонов, бетонов с легкими заполнителями, которые позволят возводить легкие и крепкие, невиданные дотоле сооружения.

В двадцатые годы Томский технологический институт был единственным на всю Сибирь техническим вузом, который готовил инженеров широкого профиля. Обучение велось на редкость прагматично: курсы лекций читали в основном специалисты, развивающие теорию на основе своего инженерного опыта, и все, о чем рассказывали они своим студентам, профессора либо уже реализовали в своей инженерной практике, либо готовили базу, развертывая на глазах студентов теорию будущих практических дел. «Книжных» профессоров здесь не жаловали, да их почти и не было. От своих преподавателей студенты Томского технологического института получали вместе с основами инженерной грамоты раскованность и инициативу, веру в могущество инженера, которую несли в себе преобразователи бескрайних просторов Сибири — первопроходцы индустрии: геологи, горные инженеры, металлурги и строители.

Методическая сторона такого преподавания часто оставляла желать лучшего: практические инженеры, инженеры-деятели не всегда были наделены педагогическим даром. Но у профессора Молотилова счастливо сочеталось предметное знание своей профессии и талант педагога. В довершение к этому в нем кипела страсть к исследовательской работе, в особенности к решению самых больных и насущных для стройки проблем.

Была в двадцатые годы у преподавателей Томского технологического института еще одна резкая отличительная черта, особенно ярко выраженная у профессора Молотилова: наскоро изложив азы своего курса, преподаватель отсылал студентов за пополнением традиционных знаний к учебникам и технологическим инструкциям, торопясь перейти к раскрытию тех проблем, над которыми работал в то время сам. Николай Иванович Молотилов вольно или невольно приобщал студентов к поиску, воспитывая исследовательскую страсть. Его как будто вовсе не заботило, как трудно студентам подниматься до уровня профессорского мышления. Ему казалось заурядным все то, что успело войти в учебники. После нескольких вводных лекций к своему курсу профессор Молотилов перешел к раскрытию новых технологических процессов изготовления железобетонных конструкций, до которых не только стройка, но даже исследовательская лаборатория еще не доросла. В каждой своей лекции он приучал студентов видеть в бетоне уникальный, способный выдержать любые нагрузки материал, из которого можно создать все, что создает творческая мысль архитектора и конструктора.

Начиная с третьего курса и вплоть до диплома Никитин писал свои курсовые работы не по классической архитектуре, хотя и оставался на архитектурном отделении, а по новой даже для института теме, которую обобщенно можно было бы назвать «Раскрытие конструктивных возможностей железобетона». Никитин не знал, нашел ли он свое призвание, но после встречи с профессором Молотиловым на всю предстоящую жизнь он стал увлеченным. Первая же курсовая работа по этой теме несла в себе этот заряд увлеченности. В ней Никитин умело применил сложные формулы инженерных расчетов для определения деформации железобетонных конструкций от собственного веса и от нагрузки. Видимо, эта курсовая работа и решила его будущее.

Николай Иванович Молотилов похвалил студента за находчивость, за умелое пользование справочником инженера-строителя, потом спросил: «Нет ли у вас желания поработать на благо Родины?» Никитин ответил, что времени свободного у него совсем нет, и так в ущерб учебе приходится работать на пристани.

— Помилуйте, голубчик, всякий труд должен оплачиваться. Вы слышали, например, что я за бессмысленное сидение в президиумах взымаю свою почасовую ставку? — Никитин молчал. — Позвольте полюбопытствовать, сколько в артели приходится вам за час работы? Копеек по двадцати?

— Тридцать, а то и больше.

— Я плачу студентам по пятьдесят копеек в час, и работают они у меня вот этим местом, — он постучал пальцем по своему крепкому лбу, — а отнюдь не спиной. Использовать инженера как физическую силу преступно. Будьте любезны, голубчик, бросить этот труд, он унижает ваш разум.

Никитин пожал плечами:

— От добра добра не ищут. Мне работа на пристани нравится.

— Ну что же, не смею настаивать, — профессор насмешливо взглянул на него. — Если все-таки надумаете — приходите ко мне домой. Работают у меня в любое удобное для студентов время, начиная с полудня и до полуночи. — И попрощался в точности как Ливанов: «Честь имею!»

После обеда Николай пришел на пристань прощаться с артелью, возле которой он кормился целых два года, оплачивал свой кров, купил новую одежду и ботинки. Грузчики явно огорчились, что их студент, не какой-нибудь шалопай, изгнанный из высшей школы, а настоящий, серьезный студент, которым они уже привыкли гордиться, покидает артель. Что же здесь поделаешь, видно пришла пора заниматься умственным делом.

Исследовательская студенческая группа проф. Н.И. Молотилова. С. Ружанский, Н. Никитин, А. Пирожкова, А. Никольский, А. Полянский

Профессор Молотилов встретил Никитина как будто с удивлением и нечаянной радостью, словно приход Николая был для него неожиданным сюрпризом, на который он не рассчитывал. Молотилов повел его в свою столовую и, не слушая возражений, усадил обедать. За столом уже сидели двое студентов-старшекурсников и ели суп с клецками. Николай стеснялся есть в присутствии профессора, а Молотилов глядел на него ласковыми глазами и поминутно спрашивал, достаточно ли вкусно, будто сомневался в способностях своей поварихи.

На протяжении всего вечера профессор не отпускал от себя Николая, растолковывал ему суть будущей работы. Никитин удивлялся, почему профессор из всего курса выбрал именно его, ведь ему должны быть ближе строители, чем будущие архитекторы. Спустя неделю он сам нашел ответ на этот вопрос. Профессору нужен был человек, который не боялся бы никакой работы и был бы элементарно неглуп. Молотилов поручил студентам дело, принадлежащее к разряду почти безнадежных, потому что ни одного универсального специалиста по комплексным расчетам строительных конструкций не только в Сибири, но, пожалуй, и во всей стране в то время почти не было. С появлением большого бетона на стройках инженеры попали в мучительное положение. Во всех уголках страны, где завязывалась большая стройка, на свой страх и риск месяцами рассчитывали инженеры и техники самые разнообразные железобетонные конструкции. Когда возникала необходимость создать новую конструкцию, стройка надолго замирала. Фундаменты, перекрытия, фермы и балки выходили с невероятными допусками, с большим — для страховки — запасом прочности, а следовательно, с большим, чем необходимо, весом. Поэтому нередко случалось, что под тяжестью перекрытий трещали и рушились опоры… Но главным побудителем к этой работе было конечно же время. Отсутствие упрощенных методов расчета железобетонных конструкций сбивало строителей с ритма, задерживало строительство на годы.