Беседы

— В таких школах, например в МЭШ, используются совершенно другие технологии образования. Как бы Вы оценили социальные последствия такого явления?

— В МЭШ условия обучения действительно особые: количество учеников в классе, оснащенность компьютерами и много-много чего интересного. Я сторонник платного образования как определенного сегмента. Другое дело, что у нас не существует защитных механизмов, которые позволили бы талантливым детям из необеспеченных семей учиться в лучших школах. В результате умный, но бедный оказывается за бортом. А на Западе, в частности в Великобритании, такие механизмы есть, хотя их и нельзя переоценивать.

И потом, у нас распространено устойчивое заблуждение, что в дорогой платной школе учат лучше. Может быть — лучше, а может — и хуже, это зависит от очень многих обстоятельств.

— Каким был среднестатистический школьник в 1950-е, 1960-е, 1990-е гг. и каков он сейчас? Насколько изменились дети?

— Эти изменения трудно точно измерить. Легче объяснить, почему они происходят: в России имела место попытка внедрения рыночных механизмов во все сферы жизни общества. Джорж Сорос, весьма успешный капиталист, в своей книге «Кризис современного капитализма» пишет о том, что плохо, когда рыночные механизмы переносятся в области, которые рыночными не являются, в частности в медицину, образование и науку. У нас выросло не одно поколение с измененной системой ценностей, с установкой на то, что любить родину можно только тогда, когда она хорошо кормит. И некоторые известные люди не стеснялись в этом признаваться. Например, Александр Невзоров, депутат Государственной думы, лет пять назад в одном из своих интервью на вопрос, есть ли у него обязательства перед Родиной, ответил: «Нет, никаких обязанностей нет, Родина вообще, я считаю, — это скотина». Хорошо ли, когда такое транслируется через средства массовой информации?

Думаю, что плохо, как и многое другое. Но это уже особый разговор.

Я не идеализирую советские времена, но тогда старались воспитать желание помогать другим, сотрудничать, а не конкурировать. Было, если хотите, понимание того, что ты не один, за тобой страна, о которой ты тоже должен заботиться. Правда, последние несколько лет в этом смысле появились положительные сдвиги уже у нас в России.

Прекрасно, когда образование как таковое и социализация идут рука об руку, хуже, когда социализация со всеми ее плюсами и минусами, а чаще все-таки с минусами, оказывается сильнее.

— Это социальный закон?

— Конечно, и открыт он был давно.

В государствах авторитарного типа его реализация облегчается за счет однонаправленности социализации и образования. В СССР невозможно было себе представить, чтобы в школе от учителя ребенок узнавал одно, а из средств массовой информации — совсем другое. И тогда не было единства слова и дела, что во многом явилось причиной кризиса, но все-таки в основном социализация и образование дополняли друг друга. Еще более синхронно они действовали в Германии во времена Гитлера. Заметьте, ведомство, которым руководил Геббельс, называлось министерство народного просвещения и пропаганды. А было еще министерство воспитания и науки. Оба эти министерства работали в связке и достигали прекрасных результатов с точки зрения техники воспитания. Идеология была мерзкая, но технология эффективная. Такого эффекта удавалось добиться не в последнюю очередь за счет социализации через систему молодежных организаций, через школы.

— Как Вы думаете, почему в России не слишком успешно прошло внедрение православного образования и православной культуры?

— Тех, кто выступает против связи образования и религии, против введения курса основ православной культуры, не так много, но они очень активны, и активнее прочих — Виталий Лазаревич Гинзбург. Такие люди создают большой шум, но совсем не обязательно выражают волю большинства, скорее наоборот. Я считаю, что возрождение духовно-нравственной культуры принесет только пользу, воспитательный потенциал религии нужно использовать. Но, конечно, важно, чтобы не нарушался закрепленный в Конституции принцип свободы совести: нельзя ни насильно навязывать веру, ни ущемлять права верующих. Другое дело, что и среди представителей одной конфессии, например среди христиан, нет единства.

— Позвольте задать Вам личный вопрос: как Вы думаете, счастье есть?

— Конечно, есть.

— В чем оно?

— В гармонии — в самом широком понимании этого слова. Я имею в виду гармонию личных интересов и интересов по крайней мере ближайшего окружения, а лучше более отдаленного, а также гармоничные отношения с природой, гармонию между потребностями и возможностями их удовлетворения, хотя для большинства абсолютное единство здесь вряд ли возможно. Счастье существует, но чтобы его достичь, нужно работать. Правда, иногда многое зависит от случая или от промысла Божия.

— Какой Вам видится Россия, скажем, 2020 г.?

— Знаете, я оптимист. Чего только не пришлось пережить нашей Родине, но она выстояла. Мне очень близка оценка М.В. Ломоносова, которую он дал в своей «Древней российской истории»: «Народ российский от времен, глубокою древностию сокровенных, до нынешнего веку толь многие видел в счастии своем перемены, что ежели кто междоусобные и отвне нанесенные войны рассудит, в великое удивление придет, что по толь многих разделениях, утеснениях и нестроениях не токмо не расточился, но и на высочайший степень величества, могущества и славы достигнул… Каждому несчастию последовало благополучие большее прежнего, каждому упадку высшее восстановление… Однако, противу мнения и чаяния многих, толь довольно предки наши оставили на память, что, применясь к летописателям других народов, на своих жаловаться не найдем причины».

И там же Ломоносов пишет: «…и к ободрению утомленного народа некоторым божественным промыслом воздвигнуты были бодрые государи».

Да-да. Как оказалось, бодрые государи у нас тоже бывают. Во всяком случае, появились после ухода Бориса Николаевича.

— Вы не только ученый, педагог, но и руководитель. Назовите три управленческих принципа Никандрова?

— Во-первых, важно понимать, что ты всего не знаешь и, соответственно, слушать людей. Во-вторых, если что-то решили коллективно или иногда приходится решать самому, то нужно работать на выполнение решения, а не бесконечно его менять. И третье: если ты совершил ошибку, имей смелость это признать.

Г.Н. Зайцев — Советский Союз развалили не диссиденты

В системе безопасности любого государства силовые структуры являются в определенном смысле несущей конструкцией. Геннадий Николаевич Зайцев, человек, стоявший у истоков создания одного из самых грозных подразделений российских спецслужб — антитеррористической группы «Альфа», командовавший ею в 1977–1988 и в 1992–1995 гг., Герой Советского Союза, генерал-майор в отставке, в беседе с главным редактором «ЭС» Александром Агеевым, делясь воспоминаниями, дает свою оценку ряду исторических фактов, а также нынешней политической ситуации.

— Вы — не только легенда спецназа, но и руководитель, которому не раз приходилось управлять людьми в экстремальных условиях. Назовите три принципа управления Геннадия Николаевича Зайцева.

— Первое — это обучение подчиненных. Второе — забота о людях. Третье — создание в коллективе особого микроклимата, который бы работал на его укрепление. Отбор в наше подразделение проводился достаточно жесткий. Каждый кандидат в обязательном порядке проходил через лабораторию психофизических исследований, где проверяли его психологическую устойчивость, совместимость с коллективом. Если человек не подходил по этим параметрам, его не рекомендовали в «Альфу».